В свете этих факторов было бы чудом, если бы суицид не увеличился за последние десятиле-тия, и также будет удивительно, если он не продолжит расти вместе с прогрессирующей дезинтег-рацией чувственных культурных ценностей и социальных стандартов...
2. Самый кровавый кризис самого кровавого столетия
Теперь давайте посмотрим, подтверждает ли история предыдущие предположения. Начнем с тенденций войн и революций. В этой верификации мы будем рассуждать с точки зрения науки и будем избегать ловушки иллюстративных методов. История человечества содержит столько войн и внутренних беспорядков, что, кажется, всегда можно найти несколько из них, которые подтвердят ту или иную точку зрения, какой бы ложной она ни была. Вместо этого мы рассмотрим все войны и революции греко-римской и западной культур с 500 г. до Р. Х. и до настоящего времени. Таким образом, мы избежим предвзятости одностороннего выбора подтверждающих случаев и сможем изучить главные тенденции этих феноменов за продолжительный период времени и адекватной перспективе.
Военные тенденции.
Используя этот надежный метод, автор исследовал все войны, известные в истории Греции. Рима и стран Запада с 500 г. до Р. Х. и до 1925 г. Это дает нам 967 важных войн. Каждая из них была рассмотрена с точки зрения продолжительности, размера армий и жертв. Беря за единицу измерения войны количество жертв на миллион соответствующего населения, получаем следующие "значимости" войн для каждого столетия. Для Греции: в пятом веке до Р. Х. показатель значимости войн был равен 29; в четвертом столетии до Р. Х. от 48 до 36; в третьем столетии - 63; в первом веке до Р. Х. - 33; в первом веке после Р. Х. - 5; в третьем веке - 13. Если мы возьмем всю Римскую империю, то соответствующие показатели, естественно, намного ниже: 3 в первом веке до Р. Х.; 0,7 - в первом веке после Р. Х.; 1,3 - в третьем веке после Р. Х. Конечно, Империя в целом наслаждалась "pax Romana". Для Европы показатели движения войн при аналогичном измерении, а именно при подсчете жертв на миллион соответствующего населения, следующие: 12 веке после Р. Х. - от 2 до 2,9; в тринадцатом - от 3 до 5; в четырнадцатом - от 6 до 9; в пятнадцатом от 8 до 11; в шестнадцатом - от 14 до 16; в семнадцатом - 45; восемнадцатом - 40; в девятнадцатом - 17. Когда мы подходим к двадцатому веку, то только для первой четверти столетия показатель равен 52.
Если вместо жертв войны на миллион населения взять размер армий, результат будет во многом таким же. Эти цифры дают нам достаточно точное представление об увеличении и уменьшении значительности войн от столетия к столетию. Для Греции и Рима, так же как и для Европы, они показывают, что количество войн особенно увеличивается с небольшим отставанием во времени в периоды перехода от одной формы общества и культуры к другой. Мы знаем, что в Греции пятый и шестой века до Р. Х. были периодом перехода от предыдущей идеациональной к чувственной культуре. Они дают самые высокие показатели значимости войн в истории Греции. Когда в конце четвертого века до Р. Х. чувственная культура стала доминирующей и стабильной, то войн стало меньше. В Риме с третьего по первый век до Р. Х. наблюдался похожий переходный период. Отсюда индекс войны для этих столетий необычайно высок. Первый и второй века после Р. Х. стали свидетелями прочно установившихся чувственной культуры и общества. Соответственно их индексы войны были низкими. Третье столетие стало началом упадка чувственной культуры и установления христианской идеациональной культуры; отсюда и заметный рост кривой индекса войны в третьем веке после Р. Х. В отношении периода с четвертого по шестое столетия мы не располагаем даже относительно надежными фактами. Но велика вероятность того, что эти века были еще более воинственными, чем третий.
Несколько яснее ситуация в средневековой Европе. Мы видим, что значения для двенадцатого и тринадцатого столетий достаточно низкие. Разумно предположить, что они были еще ниже между 700 и 1100 годами, в эру стабильной идеациональной культуры. Однако эта идеацио-нальная система начала приходить в упадок в конце двенадцатого столетия. Поэтому в двенадца-том - семнадцатом веках индекс войн показывает тенденцию к медленному росту, с особенно резким скачком в семнадцатом столетии. К концу этого века чувственная культура праздновала триумф, а многие феодальные отношения были ликвидированы. Поэтому индекс войн в восемнадцатом веке несколько падает, а в девятнадцатом - в золотом веке "контракционизма" и зенита чувственной довикторианской и викторианской культуры - резко падает, делая девятнадцатый век мирной эрой - почти такой же мирной, как шестнадцатый. К концу этого века появляются определенные признаки дезинтеграции чувственной культуры - процесса, который приобрел катастрофическую важность и темп в настоящем веке. Соответственно индикатор войны регистрирует уникальный скачок: только за первую четверть двадцатого века значения превысили все предыдущие за двадцать пять столетий, за исключением третьего века до Р. Х. в Риме. Но римский индикатор (63) взят за целое столетие; индекс двадцатого столетия вычислен только за 25 лет - с 1900 по 1925 год. Если к европейским войнам с 1900 по 1925 годы прибавить последующие войны до настоящего времени, то цифра превысит даже значения третьего века до Р. Х. Далее, если мы добавим войны, которые, без сомнения, произойдут с 1940 по 2000 годы, то двадцатое столетие наверняка окажется самым кровавым за все рассматриваемые двадцать пять веков. Необычайные масштабы и глубина современного социального и культурного кризиса отражаются также на экстраординарной воинственности этого столетия. Из этих суммированных фактов мы заключаем, что предложенная теория хорошо подтверждается статистикой войн за изученные двадцать пять столетий. Мы также видим, что мы живем в век, уникальный в своем неограниченном применении грубой силы в международных отношениях, Также мы наблюдаем трагическую недальнозоркость нашего стареющего общества. Уже на грани пропасти, до 1914 года, существовала твердая уверенность в том, что война является в буквальном смысле устаревшим способом решения проблем. И более того: даже после катаклизма 1914-1918 годов оно продолжало верить в "устарелость" войны и в возможность вечного мира, который установит и будет поддерживать Лига Наций. Оно не осознавало, что скатывалось к еще одному бедствию. Оно было так слепо и глупо, что все тешило себя пустым понятием неопровержимой и непрерывной тенденции изъятия войны из хода человеческой истории. Оно даже не позаботилось о том, чтобы статистически изучить причины прошлых войн. Действительно, те, кого впослед-ствии уничтожают боги, сначала гневят их! Такая слепота сама по себе является симптомом дезорганизации и дезинтеграции.
