"Очерки из истории европейских народов" были последней работой Писарева, опубликованной в "Отечественных записках".

4 июня 1868 года его жизнь трагически оборвалась. Он утонул во время морского купанья под Ригой. Похороны Писарева показали, какое влияние имела его деятельность на демократических читателей. За гробом его шло, по описанию свидетеля, огромное число его друзей и почитателей.

Герцен в "Колоколе" с глубокой скорбью отозвался на смерть Писарева. "Еще одно несчастье, - писал он, - постигло нашу маленькую фалангу. Скрылась яркая звезда, которая много обещала, унося едва сложившиеся таланты, прекратив едва выдвинувшуюся литературную деятельность. Писарев язвительный критик, иногда преувеличивавший, но всегда полный вдохновения, благородства и энергии, утонул во время купания". {А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, т. XXI, М.-П. 1923, стр. 88.}

В этой характеристике Герцена, краткой, но выразительной, подчеркнуто главное: непрекращающийся идейный рост критика. Захваченный потоком революционного движения 1860-х годов в период его наивысшего подъема, Писарев затем, в трудных условиях наступления реакции, мучительно осмысляя предшествующие неудачи, стремится создать цельное мировоззрение. Нередко впадая в противоречия, он напряженно и страстно ищет новых путей, которые могли бы привести к новому подъему демократического движения, к радикальному изменению условий жизни народа. Логика этих исканий вела Писарева от колебаний в выборе "механического" или "химического" пути развития общества к признанию решающей роли революционного изменения социального строя, от тяжелых сомнений относительно готовности масс к сознательному революционному действию, - к вере в неограниченные силы народа. Важнейшее значение получил для него вопрос о внесении революционного сознания в массы народа, о соединении "труда" и "знания". Вот почему деятельность Писарева, при всех характерных для него ошибках и противоречиях, оставила яркий след в истории русской общественной мысли. Убежденный демократ, полный творческой энергии, благородный борец за дело прогресса и демократии, за процветание своей родины, оригинальный мыслитель-материалист, талантливый критик - таким был и остался Писарев в сознании последующих поколений.

V

Много характерного своеобразия в подходе Писарева как критика к явлениям литературы, в его собственном стиле публициста. "Дело критика, говорит Писарев в статье "Московские мыслители", - состоит именно в том, чтобы рассмотреть и разобрать отношения художника к изображаемому предмету; критик должен рассмотреть этот предмет очень внимательно, обдумать и разрешить по-своему те вопросы, на которые наводит этот предмет, вопросы, которые едва затронул и, может быть, даже едва заметил сам художник. Художнику представляется единичный случай, яркий образ; критику должна представляться связь между этим единичным случаем и общими свойствами и чертами жизни; критик должен понять смысл этого случая, объяснить его причины, узаконить его существование, показать его "raison d'etre". И сам Писарев поступал сообразно с этими требованиями. Нередко оставляя в стороне оценку субъективных намерений писателя, отстраняя то, что мешало писателю до конца правильно понять изображаемые им явления, Писарев сосредоточивает внимание на анализе самих материалов произведения, тех явлений жизни, которые воспроизводит художник. Нередко по отдельным намекам, штрихам он воссоздает характерные черты целого явления жизни, показывает логическое развитие данного типа, место его в определенной исторической обстановке. Писарев иногда вступает даже в своего рода соревнование с автором произведения, создавая своеобразную и яркую интерпретацию литературного образа. Очень показательна в этом смысле статья "Реалисты". Писарев избрал для характеристики нового типа образ Базарова. Характеристика и анализ этого образа, его отношений к окружающим лицам, его поведения в определенных ситуациях служат для Писарева отправным пунктом для развернутого изложения собственных взглядов на задачи молодого поколения. В ходе этого анализа Писарев обнаруживает чуткое понимание объективного смысла созданного Тургеневым образа. Но нередко при этом он как бы полемизирует с художником, подчеркивает возможность иной трактовки отдельных особенностей этого типа, чем та, которая выступает у Тургенева, как бы очищает образ Базарова от тех наносных, случайных черт, которые могут дать искаженное представление о значении целого типа. Писарев во многом создал своего Базарова.

Эта способность критика выводить все логически необходимые следствия из материалов художественного произведения, непосредственно соотнося его образы с определенным кругом явлений самой жизни, бросается в глаза и в статье "Подрастающая гуманность". "Трудное время" Слепцова давало в высшей степени благодарные материалы и для характеристики "нового человека" - Рязанова и для характеристики типа ограниченного либерала - Щетинина. Однако Писарев не ограничивается только разбором отдельных сцен повести. Замечателен заключительный эпизод этой статьи, где Писарев с подлинно художественным тактом добавляет новую сцену - характерный разговор между критиком-демократом и молодым Щетининым, только что окончившим университет и переполненным благими либеральными намерениями. Заключая анализ образа Щетинина таким воссозданием его "предистории", опущенной в самой повести Слепцова, Писарев до конца обнажает тщетность и беспочвенность либеральных иллюзий молодого "хозяина", их ограниченный классовый смысл.

В литературно-критических статьях Писарева и в его исторических очерках ярко проявилось присущее ему мастерство психологического анализа, умение по отдельным деталям и эпизодам, в ходе анализа отдельных поступков и действий литературного персонажа или исторического деятеля дать его законченный портрет, показать типический характер, связь данного типа с определенной социальной средой. Писарев обладал способностью глубоко раскрывать социальную значимость известных литературных образов. Нередко эти образы превращаются у него в многозначительные символы, с помощью которых обнажается истинная сущность определенного общественного класса или направления.

Такими символическими образами явились для него, например, Чичиков и Коробочка, Молчалив и Фамусов. В этом смысле есть нечто, сближающее манеру Писарева с сатирическим стилем Щедрина. В небольшой статье "Наши усыпители" Писарев дал очень лаконичную, но удивительно меткую сатирическую характеристику политической реакции 1860-х годов. Вся она построена на остроумном перенесении старых "героев" - Чичикова, Молчалива и Коробочки - в новую, более широкую сферу политических отношений. "Внимательный наблюдатель может и должен узнавать своих старых знакомых, - говорится там, - несмотря на их новые костюмы, манеры и разговоры. Чичиковым бывает часто такой человек, который не только не торгует мертвыми душами, но даже не позволяет себе ни одной сколько-нибудь двусмысленной спекуляции. Молчалия остается Молчаливым даже тогда, когда он с почтительной твердостью представляет своему начальнику основательные возражения". Чичиков, Молчалин и Коробочка рассматриваются здесь как характерные "ингредиенты", из которых реакционная литература 1860-х годов стремилась построить своего "героя". В Аскоченских, Катковых, Клюшниковых и других "столпах" и защитниках реакции обнаруживаются тупоумие Коробочки, "умеренность и аккуратность" Молчалива и обывательское "благообразие" Чичикова.

Сатирическое начало рельефно представлено в произведениях Писарева. Он использует разнообразные художественные средства, от острой и злой насмешки до резкого гротеска, в своей борьбе с реакционерами и либералами. Совсем по-щедрински звучит, например, гротескное сопоставление игриво-либеральных "начинаний" помещика Щетинина со скачками и пируэтами оседланной коровы (в статье "Подрастающая гуманность").

Превосходный полемист, Писарев всегда умел схватить слабые, уязвимые стороны в мнениях своего противника и использовать это для опровержения его взглядов. С особенным блеском развернулся полемический талант Писарева в борьбе с реакционными журналами и антинигилистической беллетристикой. Спокойно и рассчитанно, зло и вместе с тем задорно и весело наносил он свои меткие удары по ним в таких статьях, как "Московские мыслители", "Прогулка по садам российской словесности", "Сердитое бессилие".