– Лёш, а говорят, это пришельцы из космоса их воруют…
– Отстань…
Кукарека отстал. Потому что наконец-то вернулся классный руководитель.
– Сильно попало? – с сочувствием спросил Кукарека.
– Сейчас чай пить будем, – сказал Саня и вздохнул.
Было ясно, что попало ему в самый раз, но распространяться на эту тему он не желает.
Нужно было идти на кухню – ставить чайник. В настоящий момент это было делом большого гражданского мужества: на кухне шёл очередной семейный совет.
Повестка дня: непутёвая жизнь Александра.
Присутствовали: Арсений Александрович – отец Александра, Елена Николаевна – мать Александра, дядя Вася и тётя Таня – близкие родственники, пришедшие в гости нарочно для того, чтобы наставить Александра на путь истинный.
Отсутствовал только сам Александр: гулял по городу. Гулял, вместо того чтобы готовиться к поступлению в аспирантуру. Гулял, вместо того чтобы прийти и выслушать, что думают о нём родители и родственники!..
Когда Саня вошёл, воцарилась осуждающая тишина.
– И вот так ежедневно! – произнёс Арсений Александрович, сына будто не замечая. – Реферат пылью оброс. После работы бродит. Читает чёрт знает что, только не то, что имеет отношение к его теме. Завтра суббота. Можете быть уверены – он с вечера уйдёт в лес и не вернётся до следующей ночи! Не знаю, как он мыслит своё поступление в аспирантуру! Не знаю, не знаю…
– Ну и ну! – дядя Вася, щурясь, оглядел с головы до ног непутёвого племянника. – Вырастили, что называется… Воспитывали, надеялись – а они в леса подались, а?! Что ты там делаешь в лесу, оболтус?
Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь – горе не моё!» – сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.
– Как же так, Санечка, – вздохнула тётя Таня, – ведь ты уже взрослый…
– Это точно – дурная голова ногам покою не даёт! – решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. – Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!
– Это моя работа! – не выдержал Саня, а дядя Вася будто этого и ждал.
– «Ра-бо-та»! – грохнул он кулаком по столу. – Видали? Работа должна быть на работе, понял меня?
– Васька, прекрати! – рассердилась Елена Николаевна. – Не смей на него кулаком стучать!
– Заступайся, заступайся! – не прекратил дядя Вася. – Распустила недоросля!
– Я – недоросль?! – взвился Саня.
– Ты-ты!
– А вы!.. – сказал Саня и задохнулся от полноты чувств, потому что надо ведь ещё было найти слова, чтоб полноту эту выразить, не расплескав. – Вы – унтер Пришибеев! Вас забором надо обнести! Вам надо не в школе работать, а овощебазой заведовать!
– Сопляк! – взревел дядя Вася.
– Александр! Немедленно извинись! – приказал отец.
Но Саня не извинился.
– Хватит мной командовать! – решительно ответил он. – Хватит решать за меня, как мне жить и что делать! Я уже вырос, вы не обратили внимания?..
Свет в комнате они не включали, сидели в сумраке и молчали. Гудение троллейбусов на улице, шелест облетающего тополя, звон гитары во дворе – осенний, прощальный вечер. А кто прощается? И с кем? Непонятно, непонятно… Лёшка Исупов по-прежнему торчал на подоконнике (а птиц уже совсем не было видно в стемневшем небе), глядел в синюю темень за окном и молчал о чём-то, о чём-то грустил в этот вечер шумный, смешливый ученик шестого «Б» Исупов Алексей. А о чём, кто знает? И Кукарека притих отчего-то, забыл, что ему надо задать классному руководителю несколько волнующих душу вопросов о Бермудском треугольнике и пришельцах из космоса. А в глубине квартиры было «бу-бу-бу, бу-бу-бу…». Это старшее поколение обсуждало Александра Арсеньевича. «Ругают они его… всё время ругают…» – думал Кукарека и никак не мог понять, за что можно ругать такого замечательного человека.
В коридоре зазвонил телефон, Саня вздохнул и поднялся.
– Алло, – сказал он.
В трубке молчали, и по молчанию этому Саня как-то сразу догадался, кто это.
– Санечка, если меня, то я сейчас! – крикнула с кухни Елена Николаевна.
– Да это меня, меня… – торопливо отозвался Саня, прикрыв трубку ладонью.
– Александра Арсеньевича можно? – наконец спросили там.
– Можно, – сказал Саня. – Это я.
– Здравствуйте… Это говорит Юля Петухова из десятого «А». Скажите, пожалуйста, а Женя у вас?
– У нас…
– А его мама потеряла…
– Он у нас… – зачем-то повторил Саня, после чего снова помолчали.
– А мама говорит, если он у вас, то пусть идёт домой, а то он, наверно, вам надоел совсем уже…
– Нет, ещё не совсем…
– А мама говорит, что уже поздно…
– Я провожу…
Молчание. Потом:
– А мама говорит, что это неловко…
– Почему?
– Потому! – отчаянным голосом сказала Петухова Юля. – Мама говорит, чтоб я сама за ним шла, чтоб вас не затруднять!
И тут, вместо того чтобы сказать Петуховой Юле, что его это вовсе не затруднит, Саня принялся подробно объяснять, как до него удобней добраться…
– Сейчас за тобой сестра придёт, – сказал он Кукареке, поспешно запихивая под стол рюкзак.
– У, зараза! – рассердился младший брат. – Нигде житья от неё нету.
– Мама тебя потеряла, при чём тут Юля?
– Ага, мама! Мама сегодня на дежурстве! Это Юлинская привередничает…
Лёша спрыгнул с подоконника.
– Я пойду. Завтра – как всегда?
– Да, на вокзале, – кивнул Саня, лихорадочно оглядывая свою комнату: надо было успеть прибрать. И он почти успел, когда снова позвонила Петухова Юля и виноватым голосом сообщила, что она заблудилась: трамвая долго не было, и она решила идти пешком, напрямик.
– Как вы шли, вспоминайте!
– От кинотеатра дворами…
– Какими? Приметы назовите!
– Ну… Там бельё висело на верёвке… Синяя такая рубашка. А в соседнем дворе в футбол играли. Один – Валера…
– Какой Валера?
– Малыш… В футбол играл, в шапке с помпоном. А его мама домой всё звала…
– А ещё?
– Ещё – гаражи, а на них две кошки… За гаражами пустырь какой-то, а посередине телефонная будка зачем-то стоит… Я из неё звоню…
– Ясно, – сказал Саня. – Сейчас мы за вами придём.
– Собирайся, живо, – велел он Кукареке. – Юлю пойдём искать.
– Очень надо! – недовольно засопел тот. – Звали её?
Они вышли в ясный осенний мрак. Во дворе, под тополем, печально звенели струны, там, под тополем, пели горестно и страстно:
Уходит капитан в далёкий путь,
Не видя девушки из Нагасаки…
В толпе голосов сразу слышен был один, сильный, красивый, – голос трудного подростка Шамина. Голос этот, легко и медленно летящий в темноте над двором, будто не замечал надсадных, дурацких слов песни, он пел о чём-то другом – и слушать хотелось… Но всё вдруг смолкло разом, смешалось – это Шамин заметил Саню, и над двором разнеслось:
Фраер ходит в галстучке зелёном,
Ждёт тебя, тоскуя, у ворот,
Только он надеется напрасно,
Это ясно…
Это Сане посвящалось, сомневаться не приходилось: трудный подросток терпеть не мог учителя географии.
Они долго бродили в темноте по дворам, но в конце концов им повезло.
– А я тебе говорю – домой! – кричали из форточки.
– Ещё рано! – упрямился в темноте мальчишеский голос.
– Валера, ты слышал, что я тебе сказала?!
– Ну, мам!
– Нечего мамкать, домой!
– Ну мамочка!
– А уроки сделал?
– Сделал!
– Не ври!
– Ну мамусенька!
– Чтоб через десять минут был дома, – сдался взрослый голос.
