К заключению своего рассказа слова Петру Николаевичу давались всё труднее (ещё бы: запасы в моём "дипломате" убавились более, чем вдвое). Но той малости, что не доставало в его рассказе, подсказало мне моё воображение. Нюра только, супруга Петра Николаевича, дотоле молчавшая, добавила, что Прасковья в тоске своей Василия Ивановича пережила недолго, через полгода свезли и её на погост. Сына их, Сергея, на похоронах отца - Василия Ивановича и матери Прасковьи, никто не видел, знать, дела его в городе опять пошли хорошо да с прибылью.

Я подхватил совсем занемогшего Петра Николаевича и проводил его к постели в уютной тихой их спаленке, а сам отправился досыпать остатки ночи в приготовленное мне место на сеновале.

Перед отъездом из Ильинского я ещё раз побывал на кладбище, постоял и на могиле Василия Ивановича у скромного деревянного памятника, помолчал, вслушиваясь в нескончаемо-печальный берёзовый шум, и отправился своей дорогой, той, что отмерила мне моя Судьба.