-- Но почему же? -- немного насторожилась она.

-- Так будет лучше, -- сказал Миша.

-- Хорошо. Как знаешь, -- согласилась Юля, но посмотрела в глаза молодого человека просительно, словно выискивая в них необходимую поддержку.

-- Так... действительно будет лучше, Юленька, -- еще раз повторил, чувствуя себя неловко, Миша.

-- Да. Конечно. Ты прав. Это же мой отец, -- печально проговорила она и отвернулась от молодого человека и стала выжидательно смотреть в сторону еще одной двери, расположенной в фойе, но ведущей, как понималось, в глубины палат и лабораторий клиники, откуда и должна была скоро выйти Вера.

Не через долго, в фойе появилась Вера: на ней был одет белый халат и такая же белая, жестко накрахмаленная, шапочка, на согнутой в локте левой руке у нее висело еще два, изрядно помятых, больничных халата.

Вера подошла к ожидающим ее Юле и Мише и суетливо, громко заговорила в укорительном тоне.

-- Что это вы переполох устраиваете, господа?! А?! -- сказала она. -Сознайтесь, молодые люди, что вы совершенно не выдержаны, торопитесь жить! Возьмите, оденьте халаты, -- она протянула Мише оба халата.

Молодой человек принял из ее рук только один халат и помог Юле одеть его.

-- Вот, еще один, одевайте Миша, -- будто приказывала Вера, протягивая оставшийся в ее руках больничный халат молодому человеку.

Юля и Миша переглянулись: у Юли про-мелькнула надежда, что Миша все-таки пойдет с ней.

-- Я подожду Юлю на улице, -- решительно сказал Миша Вере не отрывая своего взгляда от Юли.

-- Как же так? -- озадачилась Вера, -- я и два халата принесла и... -еще что-то хотела сказать она, но передумала и смолчала. У нее был теперь недовольный вид.

-- Идемте, -- перехватывая инициативу и обиженно отворачиваясь от Миши, сказала Вере Юля.

Когда Юля уже скрылась в проеме той самой двери, через которую объявилась в фойе Вера, отставшая от Юли, Вера, на мгновение приостановившись у той же двери, озлобленно и, как показалось Мише, испуганно посмотрела в его сторону.

"Мерзавцы!" -- думал про себя Василий Федорович, -- "Какие все-таки Мерзавцы! Столько отхватили от меня денег, а в результате..." -- тяжело вздохнул он, -- "А в результате готовятся умертвить меня и мою дочь, Юленьку... Но я могу постоять за себя!" -- и молодой человек смачно сплюнул на пол. И тут он снова почувствовал неладное в своих ощущениях: он точно понимал, что плюнул на пол, но оказалось, что слюна лишь изо рта выступила сочно на его губах и испачкала подбородок так, как это могло бы случиться, если попытаться плюнуть против сильного ветра. Мишины губы не подчинились Аршиинкину-Мертвяку.

"Я снова разволновался". -- заметил для се-бя Василий Федорович. -"Необходимо быть еще бдительнее и осторожнее. Это тело способно выходить из-под моего контроля". И он вытер носовым платком влажный подбородок и вышел во двор клиники.

Юля поднималась по чисто вымытым сту-пенькам лестничными пролетами. Такое явилось весьма контрастным! Заброшенное фойе, там, внизу и чистота здесь -- это удивило.

Еще там, на втором этаже, Юлю обогнала Вера.

-- Нам на четвертый, -- чем-то обеспокоенная, сказала она.

Когда они поднялись на четвертый этаж, то оказались на лестничной площадке, вымощенной коричневой плиткой, тогда, немного, ничего друг другу не говоря, отдышавшись, вошли они в протяженный по обе стороны коридор, завернули направо и прошли по этому коридору в самый его конец.

Здесь Вера достала у себя из накладного бокового кармана халата ключ и открыла дверь, в которую упирался коридор.

-- Проходите, -- сказала Вера и приказом добавила: -- садитесь на стул и ждите.

-- Папа придет сюда? -- поинтересовалась взволнованно Юля.

-- Вашего отца скоро приведут. Ждите здесь, в этой комнате, -требовательно прозвучал Верин голос, и Вера ушла по направлению в про-тивоположную сторону коридора.

Несколько секунд Юля стояла у двери, ис-подволь наблюдая за удаляющейся по коридору Верой. Наконец, она решительно потянула дверь за ручку на себя и та очень легко открылась.

Юля вошла в предложенную комнату и не спеша прикрыла дверь за собой.

Комната была не большой, без окон, практически без мебели, освещена по-домашнему люстрой: лакированный паркет пола, выбеленный потолок, только один-единственный стул, одна стена была полностью закрыта тяжелой шторой серого цвета из плотного материала, остальные стены обклеены мелкого травяного рисунка обоями.

"Но почему же один стул?" -- удивляясь, подумала Юля, приседая на него, -- "Сейчас придет уже папа". -- сказала она вслух сама для себя, -- "Какая бедность или не предусмотрительность! На чем же мы будем сидеть?"

Минут через десять, дверь в комнату приоткрылась и в проеме показалась Вера, но она не стала входить в комнату. Выглядела Вера довольно растрепанно и как-то, внутренне настороже.

-- Еще попрошу вас подождать одну минуточку, -- обратилась она к Юле. -- Сейчас начнется свидание, -- объявила она и снова, так же неожиданно, как и появилась, скрылась в коридоре, прикрыв за собою дверь.

Юля опять осталась одна в комнате.

"Она как-то странно выглядит" -- подумала Юля в адрес удалившейся Веры. -- "Скорей бы уже пришел папа. Может, мне удастся забрать его сегодня домой! Во всяком случае, я попытаюсь это сделать".

И тут, совершенно неожиданно, так, что да-же напугало Юлю, массивная штора, прикрывавшая одну из стен, стала медленно, под жуж-жание, видимо электромотора, отодвигаться в сторону двери и перед Юлей, вскоре, открылось удивительное зрелище, которое заставило ее испытать в первые мгновения боль и бессилие, и пораженная увиденным, Юля оцепенела всем телом и, будто обронила на пол радость ожидания встречи с отцом.

-- Папа? -- только и смогла она вымолвить вопросительно.

Но отец ее слышать не мог, и она не могла слышать его.

Когда отодвинулась штора, то она открыла возможность видеть, как оказалось, соседнюю комнату, видеть и только, потому что обе комнаты были разделены между собой двойным и толстым стеклом.

Аршиинкин-Мертвяк сидел в противопо-ложной, соседней комнате в кресле: волосы его были выбриты налысо, на нем была одета сми-рительная рубашка и туго завязаны ее длинные рукава.

В дверях его комнаты стоял, скрестивши ру-ки на животе, в надменно-жестоких чертах лица санитар в таком же белом халате, что и у Веры и с накрахмаленной шапочкой на голове.

Пациент в смирительной рубашке тоже увидел Юлю, и тут же заерзал в кресле, пытаясь освободиться от наложенных на него больничных пут. Он что-то кричал, говорил, но не было слышно, что именно.

Потом, на некоторое время, он успокоился и стал жалобно смотреть на Юлю. Его глаза теперь стали настораживать дочь. Они совершенно не выражали папу.

-- Папа, -- тихо позвала Юля отца, выходя из оцепенения.

Она, медленно поднялась со стула, машинально взяла этот стул за спинку и перенесла его ближе к, поражающему ее, окну свиданий.

Юля снова присела на стул, но теперь возле самого окна и оперлась ладонями на стекло и прильнула к нему лбом.

-- Папа, -- позвала она еще раз.

-- Ты что же, ничего не знаешь, или так же как и они притворяешься, сволочь! -- прозвучало, но, лишь только увидела и поняла Юля, что сейчас: неистово о чем-то вскричал ее отец там, в комнате за стеклом, но она не могла слышать о чем. -- Ненавижу! -- продолжал громко выкрикивать Миша в соседней комнате, опять заерзавши в кресле. -- Вы -- сделали меня этой развалиной, стариком! Твой, негодяй, папа! Это он! Зачем ты пришла сюда, сволочь?! Посочувствовать!?

Юля вздрогнула, когда до ее плеча кто-то дотронулся. Тут же, она обернулась назад: возле нее стояла Вера.

-- Придется пока так, милочка, -- ехидно сказала Вера. -- Видите какой он буйный.

-- Вы не имеете права так..., -- запнувшись от ярости, -- обращаться с моим отцом! -- громко и требовательно сказала Юля.

-- А как же по-вашему? Пусть он себе все крушит? Да он же и вас прибьет -- только допусти!