Она оглянулась:
- На Наташку глаз положил?
- Да нет... Я насчет хозяина.
- Хозяина? Ха-ха! - и вдруг нахмурилась. - Зачем тебе хозяин? Хочешь поиграть ему? Он музыку не любит. - И почти шепотом добавила. - Мамина Валеру не знаешь? Неужто не слышал?
Андрей пожал плечами. И уже уходя, как можно более небрежно, спросил:
- А эта... вся в одеколоне... жена ему?
- В одеколоне!.. - снова зашлась в смехе Люба, и даже пес, поднявшись, ткнулся мордой в колени Андрею - молодец, мол, ровня моей хозяйке - тоже веселое существо на двух ногах. - Да это "Шанель" и черт те что в три ручья. А насчет жена - не жена, не знаю... Говорят - племянница...
Племянница. Вот оно как. Андрей вышел на улицу, постоял, криво скалясь на солнце ( от нерешительности в мозгу нарастает шумовой фон из скрипок - crescendo...) - и в газетном киоске купил наиболее горластые городские газеты: "Шиш с маслом", "Бирюльки", "Дочь правды"... Может, там есть что про дядюшку этой девицы.
Сел в сквере - отсюда видно, как во дворе краснокирпичного дома качаются на качелях дети - и начал читать.
И сразу же наткнулся на любопытный текст.
Интервью начальника милиции области полковника Куденко: "У нас к господину Мамину претензий нет. Он чист. Если человек предприниматель, то непременно жулик? Нет. Именно Валерий Петрович в свое время помогал организовывать в городе народные дружины, а в последние годы много денег вложил в спорт. Наша м молодежь боготворит Валерия Петровича. Он патриот области, и у нас к нему никаких претензий, кроме искренней благодарности".
А в другой газете - фотография, на ней изображены спортсмены, готовящиеся к отлету на чемпионат по вольной борьбе, и среди них - В.П. Мамин... видимо, он самый?! Еще совсем молодой парень, высокий, сутулый, с широкой улыбкой мальчишки.
В третьей газете - фельетон: "Лучше свои воры, чем зарубежные". Оказывается, Мамин - владелец если не контрольного пакета акций местного алюминиевого завода, то весьма солидной их части. У него, говорят, дом в Лондоне, счета в Цюрихе и Нью-Йорке... У него два мерседеса, четыре сменных охранника с автоматами и мобильными телефонами. Ни фига себе!
В двух других газетах о Мамине ничего, а в еженедельнике "Шиш с маслом" - интервью самого Валерия Петровича: "Я люблю мою родину... здесь мой дом... И никуда уезжать я не собираюсь."
Значит, счастлив, и племянницу вместо домработницы держит. А что? Родня - самое верное дело. Родня не подведет, даже если видит, что неправедные дела делаются. Вспомни дона Карлеоне из "Крестного отца" - какая тесная и надежная семья вокруг стеной стояла, ощетинясь ножами. Не суйся в чужую жизнь, иди в цыгане.
Йехали на тр-рой-й-йке с бубена-цами...
А ва-дали мели-кали огоне-ки...
6. СОН САБАНОВА
Не видя Бога ежечасно, но и не веря Сатане, я так решил - хотя и страшно - но их посредник нужен мне!
Так кто же здесь - веселый, наглый - во тьме как огонек течет? Когда-то согрешивший ангел или раскаявшийся черт.
На нем что шахматы одежды - весь черно-белый, как циркач, мурлычет песенки Одессы и на башке катает мяч.
Ты, проживающий охотно меж двух великих грозных сил, скажи мне - рыжий, беззаботный - все в мире истины вкусил?
Ты знаешь, почему страдаю? кого ищу я и зову? Во тьме бессмысленно стенаю и рву созвездья как траву?
Вот-вот в руке судьба-синица... - А глянь - цыпленок табака?! Мой собеседник веселится, хотя в глазах тоска, тоска...
- Ну, право ж... воду пью - водица чиста... - И вдруг десятый сорт?! Кто это - ангел веселится, иль это веселится черт?
- Нет, право ж... вот иду - дорога... - И вдруг свивается как лист?! - Кто это - выученик бога иль сатаны семинарист?
Довольно глупого веселья! Иль сам не знаешь ничего? Дай смертного любого зелья - но я хотел бы одного:
зреть каждый день, что будет завтра, или хотя бы через час... чтобы увидеть: сам я автор судьбы - иль дело леших, вас?
Ну, хоть ты бейся головою об стену, трижды будь талант - но если суждено судьбою - я буду просто глупый франт.
И хоть я вешайся - веревка порвется... прыгнешь ли с моста - зацепишься о край неловко... Не стоит и рубля мечта.
Но что же - так и жить бараном?.. - Мол, в небе лысому видней? Мой собеседник со стаканом хохочет над душой моей.
И говорит: - Вот пей, мудрило, и ты узришь все впереди. Но ты забудешь то, что было вчера... Не хочешь? Уходи.
Согласен? - Как же это можно? - А помнишь прошлое к чему?! Оно уж было... это ж тошно все помнить - как жевать пчелу.
- Я все забуду?.. - Все забудешь. (Но маму-то уж никогда... а остальное...) Плакать будешь, но память сгинет навсегда.
Согласен? - Черт возьми, согласен! Давай стакан... И выпил я. Напиток тепел был и красен. Как будто это кровь моя.
И словно занавес, мерцая, поднялся - и передо мной стояла дева молодая - в руках с моею головой...
7.
Будь проклят этот день и час,
как яд из самых красных чаш,
как жирных скрипок диссонанс,
как черти в нас!
Из стихов А. Сабанова
У Андрея своих забот хватало - болел если не друг, то ближайший приятель, поэт. Звали его Володя Орлов. Был он грузный, в сивых кудрях, в сивой бороде, ходил в коротковатых штанах, как толстый школьник, любил глубокомысленно строить страшные гримасы на своем мясистом лице, к чему не сразу привыкали малознакомые, и курил безостановочно трубку. В синем облаке возле него кашляла милая молчаливая жена Лия, у ног дремал пес Рекс, такой же мохнатый, как сам Володя. Детей у Орловых не было.
Владимир с Андреем здесь, в провинции, оказались по судьбе своей как бы ровней - талантливые люди, да бог славы не дал.
- Мне б до пенсии дожить, - вздыхал Володя, щерясь и зевая, как лев. - Ауув!.. Вот уж я поэму напишу.
- Какую поэму? - тихо спрашивала Лия, маленькая женщина с накрашенными красным ртом, врач по профессии. Из-за отсутствия денег у государства она работала теперь лишь три дня в неделю. - А тебе не кажется, что пенсии и на чай с хлебом не хватит? И что ты на этих калориях сочинишь?
Грозно округлив глаза, он отвечал:
- Именно то и сочиню - поэму про время. Как время само вкалывает на меня. Хоть лежи я тут, хоть водку пей - кажный месяц пенсия. - "Кажный" - это чтобы не показаться выспренним. Ближе к народу.
К сожалению, до пенсии было далеко, а писал он мало. Да и кому в эпоху дикого капитализма нужна поэзия? Только ироническая протоплазма еще хоть как-то печатается да всякие рифмованные скабрезности, сочинение коих Володя не мог позволить себе, несмотря на свою нарочито комическую внешность и манеры. Андрей иной раз подначивал его, на ходу шаля и выдумывая глупейшие куплеты:
- Самолет вперед летит турбореактивный. До чего же я пиит творчески активный. Он записку сунул: "Чхи!.." Думал я: пародия, а когда надел очки, получил по морде я.
В ответ на что Володя громогласно, как пещера, в которой работает трактор, хохотал. Потом скривившись, исказив лицо в очередной гримасе - например, один глаз выпучен, а другой зажмурен, а зубы оскалены - молчит минуту, две, три... Худы у него нынче дела.
Он заболел зимой. У него заныл "ливер", как называет он кишочки и прочие внутренности. Жена с трудом вытащила тяжелого на подъем стихотворца в больницу, и там ему выписали много бумажечек: надо сдать анализы на кровь и мочу.
- А что мне анализы сдавать? Я сам знаю - в моем спирте мало гемоглобина... - бормотал он, изображая из себя матерого таежного волка ( когда-то поработал пару сезонов в геологии). - Нам это ни к чаму.
Но жена не отступала, и выводы врачей последовали самые мрачные. Ему, конечно, правды не сказали, объяснили - так, язвочка... надо подлечить. Немножко лучами посветим, немножко химией почистим органы.
- Вы бы заодно органы КГБ-ФСБ почистили... - щерился кудлатый Володя и закуривал свой вонючий, наидешевейший (брал на рынке) табак... И глядя на приятеля, Андрей не мог понять: знает Володя об истинном положении вещей или вправду наивен и благодушен, как любой человек, которому не хочется верить, что над ним нависла смертельная опасность.
