ГЛАВА 26

ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

Александр спешил на вокзал. Чем дальше шло к развязке, тем все сильнее им овладевал страх оступиться в самый последний момент. Мысль, что за ним, как обычно здесь, могли следить и сейчас, что кто-то в этот момент обдумывает возможность убить его, или схватить, задержать, наконец, становилась невыносимой. Он не решался и остановить машину, вроде этого, вот, вишневого "Жигули", даже замедлившего ход возле него: либо шофер "бомбил" случайных прохожих, либо целился лично в него из какого-нибудь компактного "Узи". Потом напряжение схлынуло, и он понял, что сам взвинчивает себе нервы - что будет, то и будет. Вот блестящая возможность проверить на самом деле его, так называемое, везенье, о котором ему все уши прожужжали. Подумать только, все восхищаются тем, что его никак не убьют! Он даже остановился на секунду, пораженный этой мыслью: уж не сон ли это?! Нет, это была реальность. Он ощущал эту реальность легкими, вдыхая чистый, свежий, ещё не прокаленный солнцем утренний воздух, ощущал каждым нервом, готовым среагировать на любое к себе обращение, попытку заговорить, напасть... На вокзале Александр быстро нашел почтовое отделение, купил конверт, попросил лист бумаги и написал несколько слов на случай, если он умрет. Заклеив конверт, он адресовал его в Генеральную прокуратуру Российской Федерации и отправил в Москву заказным письмом. Ему было страшно, но другого выхода не было, в этом он был уверен. Стоя на тротуаре возле вокзала, он оглядывался по сторонам в поисках устремленных на него глаз. Чтобы успокоить себя, он твердил, что основное дело сделано, и ему уже ничего не страшно. А сам был уверен в обратном. Ему даже казалось, что он чувствует на себе тяжелый, неподвижный, бесппощадный взгляд. И даже знал, чей это взгляд: конечно, Воронова. Он стоял, зябко поводя плечами. Не от холода, от мыслей. Было раннее утро. Народ сновал туда-сюда. По дороге, сильно ревя, проехал "Зил - музоровоз". Стекла домов через площадь зеркально сверкали, отражая солнце. Александр вытащил сигарету из пачки, пошарил по карманам в поисках зажигалки. Куда-то делась. Повернулся к курившему рядом мужчине, попросил прикурить. Мужчина молча протянул горящий кончик сигареты. Александр наклонился, прикуривая, а когда выпрямился, увидел медленно проезжавший по привокзальной площади черный джип, водитель которого внимательно оглядывал прохожих, словно искал кого-то конкретного. Стекло было опущено, и водитель был прекрасно виден сам. Это был Меченый, который тут же заметил Александра. И странно, узнав того, кого, видимо, искал, Меченый не кивнул, не подал никакого знака, просто задержал взгляд, и сразу машина его, взревев, умчалась. Стало так страшно, хуже нет! Не чувствуя боли от ожога - сломал сигарету в кулаке, - отбросил смятые обломки прочь. Бежать, бежать отсюда. Он не мог понять, почему встреча с Меченым так его напугала. Почти ничего не соображая, повернулся, кинулся в здание вокзала прямо к кассам дальнего следования, совершенно забыв, что без паспорта билет не дадут. Думал лишь о том, чтобы оказаться отсюда подальше, любой ценой оказаться в другом месте, только не в этом страшном городе. Хватит с него приключений, бежать, бежать! И едва не сбил девушку, шедшую навстречу. Пришлось даже обхватить её рукой, помогая сохранить равновесие. Девушка подняла лицо, и Александра вновь словно ударили: это была Вера. Вера, врач, вчера утром ещё делавшая ему повязку... знакомила с Павлом Андреевичем... - Вы! - сказала Вера с непередаваемым выражением лица. Он не сразу понял, что оно выражало, её лицо: отвращение?.. ненависть?.. Но сила её эмоций заставила отшатнуться. - Вы? - повторила она. - Я думала... Нет, вы такой же, от вас смерти и боли не меньше!.. Оба вы одинаковы! - Вы уезжаете? - не успевал Александр ничего осмыслить; он путался в собственных страхах и чужой ненависти. - Это из-за вас убили Пашу, я никогда не прощу себе, что познакомила вас. И вдруг разом повернулась, пошла в сторону медпункта, куда, видимо, и направлялась. Ее слова были несправедливы, но Александр не думал об этом. В этот момент, изнуренный всем пережитым здесь, он чувствовал, что встреча с Верой, её внезапное горе вновь все перевернуло в нем. Вновь понял, что бегство ничего не решит, оно лишь удлинит тяжелое, жаркое, полное привычных страхов ожидание; груз, который он будет обречен нести до самого своего конца, все равно рано или поздно раздавит его. Надо было это пресечь, и он знал, как это сделать. Немного погодя, особенно не торопясь, он брел по проспекту в сторону гнезда Воронова. Откуда-то с разных сторон, несмотря на ранний час, доносилась музыка. Это из встречающихся там и там летних кафе, уже предлагавших свои столики праздным приезжим. Вроде него. И правда захотелось есть. У Риты он почти ничего не съел за завтраком, а сейчас вдруг почувствовал голод. Остановился тут же и, заставив лениво отодвинуться привалившуюся к палатке кафе собаку, взял порцию мяса-гриль и бутылку пива. Пока ел, с щемящим чувством подумал, как было бы здорово вернуться сейчас на вокзал и взять билет на любой ближайший поезд. Уехать хоть куда, подальше отсюда. Но он представил, что его нынешнее состояние будет растянуто на месяцы, пока за ним будет охотиться беспощадный Меченый, и понял, что должен разом разрубить этот узел, что связал его с живущими здесь людьми. Он должен был сделать все, как решил. Улица поредела - как он ни надеялся удлинить свой путь, все кончилось быстрее, чем даже предполагал. Вот и ворота с телекамерой наверху, намедленно прицелившейся в него. Из калитки вышел охранник, вновь фамильярно его поприветствовавший. Нагулялся, котяра. Что-то новых следов боевых утех не видно. Охранник сделал шаг в сторону, и Александр прошел мимо. Вдруг повернул, шагнул назад, посмотрел на охранника. Тот вопросительно взглянул. - Слушай, у тебя с собой запасной обоймы к "ТТ" нет? - Почему, есть. Тебе сейчас надо? переспросил тот и полез в подсумок. - На, бери, потом отдашь. - Отдам, сказал Александр и пошел в дом. "Это вместо той обоймы, что забрала Ленка, - подумал он. - Если успею." Кавказская овчарка в руках второго охранника рычит и хрипит как обычно... вход в средневековую крепость... каминный зал... его никто не встречал, и Александр беспрепятственно поднимался к себе. В тот момент, когда он переступил порог своей комнаты, он понял, что наступила развязка. Он понял, что не сумеет воспользоваться взятой у охранника обоймой, что все получилось не так как он расчитывал и надо теперь надеяться только на удачу. Он не остановился, даже видя здесь всех: Воронова, угрюмо косящего на него черным воронним глазом, едва заметно ухмыляющегося Меченого, забившуюся в угол дивана Лену и изнывающего от радостной злобы Саньку, сидящего за столом и поигрывающего коротким автоматом, вроде того, что ночью лежал в сейфе. Алекснадр не смог выдержать их сконцентрированных на нем молчаливых взглядов и опустил глаза, не прерывая своего вялого движения к креслу. Откуда-то снизу, как кулак, ударило сердце, втянулось и ударило опять - и затем пошло стучать быстро и беспорядочно, словно пытаясь заглушить напряженную тишину - тишину развязки. Споткнувшись о ворс ковра (на ровном месте, как и ночью) он вновь едва не упал, тем чуть изменив тональность Санькиной улыбки. Вот, наконец, и кресло. Он не спешил, он знал, что если ускорить шаг, побежать, кто-нибудь - скорее Санька - выстрелит, все будет сразу кончено, ибо невозможно никуда убежать. И дошел. Александр сел в кресло, под которым все ещё лежала сумка с тем обезжизненным Леной пистолетом; сейчас бы эту обойму и - всех по очереди, с легким треском, словно материю рвешь... Увы! Сев всё вместе с молчанием, длившемся бесконечно, - он, поглядывая на что-то ожидавших людей напротив, вытянул сумку из-под кресла, раскрыл молнию. Разумеется, эту сумку вновь раскрывали, проверяя её содержимое, но он надеялся, что ничего не тронули... пока. Действительно, пистолет был на месте. Он взял его за рукоять, ощутив привычную успокаивающую тяжесть оружия, и стал поднимать ствол. Санькина улыбка стала гаже, оттенок торжества и облегчения одновременно появился в ней - Александр, целясь в него, давал формальный повод стрелять. И Санька не думал отказываться от этой прекрасной возможности: он тоже стал поднимать свой автомат...