Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Что-то в их лицах показалось мне странным. Я не мог понять: смущение, улыбка какая-то, размягчение черт, словно бы вспомнили известное только им, что-то очень хорошее, личное, не нуждающееся в разглашении.

Ладно, ещё разберусь, что у них за семейные тайны.

- Ирина Константиновна никого и ничего не боится. Никто и не посмеет причинить ей зло, - сказал Курагин и осекся, вспомнив, по какой причине он со мной разговаривает. Смешавшись, он быстро закончил. - Мы обыскали дом и парк и ничего не нашли.

- Мы?..

- Все присутствующие. Вскоре после начала поисков приехал Григорий. Мы искали до темноты. А ночью поиски продолжили наши люди. То есть те, кто здесь работает и живет, - пояснил он.

В этот момент наше натужное общение прервалось. Давешний парень в униформе банковского блюдолиза возник в дверях и, подкатившись к хозяину, что-то - шу-шу-шу - положил на ухо. Тот разрешающе махнул рукой.

- Синицына доставили, - пояснил Курагин и повернулся к двери.

Двери раскрылись шире и пропустили трех мужчин, связанных объятием среднего. У Валеры Синицына за прошедшие с последнего нашего свидания часы ещё больше изменилось обличье. Но страшные синяки и подсыхающие бурые корки на лице говорили о начале спокойной регенерации, то бишь заживления его ран.

Племянница Курагина с приглушенным вскриком подскочила в кресле, и я был ей за это признателен: приятно встретить там, где не ожидаешь, человеческую реакцию.

- Помогите ему добраться до его комнаты, - распорядился Курагин. - И проследите... ты, Николай, чтобы было все необходимое.

В камине оглушительно взорвались дрова, и все (кроме меня) невольно вздрогнули. Этот Николай, кивнувший после слов Курагина, был просто горой мяса. Недавно только перестал качаться, а возможно, все ещё продолжает. Жира у него не замечалось. Да и лицо худощавое. Значит, продолжает давать себе физические нагрузки. Еды-то здесь, чувствуется, навалом. А когда появляется много хорошей жратвы, мужики вмиг

расплываются. Это по телику даже видно: стоит какому-нибудь задохлику пролезть в элиту, то есть в правительство либо в сенаторы, как буквально через пару месяцев появляется уже такая ряшка, толще некуда. Николай, во всяком случае, выглядел не бледнее Шварценеггера в его лучшие годы.

Тройка удалилась, и заплетающиеся ноги Валеры, не поспевающие за его сопровождающими, изо всех сил имитировали шаги.

Я вдруг разозлился так, что потемнело в глазах. Переждав секунду-другую, пока каминный огонь вновь не запылал, я спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.

- А почему вы думаете, что Ирину Константиновну похитили? Может быть, она просто ушла, сбежала, наконец.

Я повернулся к Григорию.

- Какие у вас были отношения с женой? Вы ссорились?

Григорий, видимо, успокоившийся после знакомства со мной, мгновенно вспыхнул.

- Отец! - вновь воскликнул он, словно бы этим словом и исчерпывался весь его словарный запас.

- Я бы попросил вас, Иван Сергеевич, держать себя в рамках.

- Извините. Но мне необходимо узнать как можно больше об Ирине Константиновне. Кстати, опишите её, пожалуйста.

- Ей девятнадцать лет. Рост сто семьдесят сантиметров, черные волосы. Свои, некрашеные. Что еще?.. Глаза серые. Чрезвычайно коммуникабельна. Вызывает немедленную симпатию.

Последнее было мне не совсем понятно, но я решил не переспрашивать.

- Как она была одета?

- Когда её видели в последний раз, на ней были джинсы, темный свитер, белые кроссовки.

- Какая-нибудь фотография найдется?

- Разумеется... Не знаю. Григорий!..

- Да, конечно, - отозвался несчастный муж (скула его уже заплыла от прикосновения моих пальцев).

- Сходи, пожалуйста, принеси, - распорядился отец, и сынок хоть и нехотя, но подчинился.

Я откинулся в кресле, вытянул ноги и достал новую сигарету. Свет в зале был включен на половину мощности ламп, по замыслу это усиливало воздействие красок пламени; если бы было посветлее, ковер вокруг меня серебрился бы пеплом от моих сигарет. Плевать. Я вновь закурил.

- У вас много конкурентов в бизнесе? - спросил я Курагина.

Он озадаченно взглянул на меня, но это непонимание было мимолетным.

- Нет-нет. И почему тогда Ира? Скорее мои сыновья. А конкуренты... Разумеется, они есть, но те, которые способны преступить нормы... закона, вряд ли действовали бы так изощренно. Попытались бы убрать меня - и все.

- А шантаж?

- Я говорю, что такая изощренность редко встречается. Тем более что Ирина Константиновна появилась в нашей семье всего два месяца назад. К тому же она не нашего круга.

- Не понимаю, какая здесь связь? - заметил я.

Курагин взглянул на меня, потом скользнул взглядом по лицам окружающих, которые, казалось, поняли его прекрасно. Он, видимо, колебался...

- С позиций стороннего наблюдателя она не может являться идеальным средством шантажа. Видите ли, - он все же решил уточнить, улавливая мое сомнение, - если у людей нашего круга есть враги, то их можно пересчитать по пальцам. Никто не скрывается. Всё это люди определенного положения в обществе. И мы всё друг о друге знаем.

Шантаж возможен относительно кровных родственников. Ирина Константиновна ещё не успела закрепить свою связь с семьей, так сказать, кровно. Ну, вы понимаете...

- То есть, пока нет детей, она все ещё посторонний человек?

- Грубовато, но верно. Мы не можем позволить себе чувств, как простые люди. Слишком высоки ставки. Цена ошибки всегда одна: положение в обществе и жизнь.

Я видел по лицам присутствующих в зале, что они совершенно согласны с Курагиным. Лица комментировали его слова по-разному, но согласие наблюдалось у всех. Григорий, например, багрово сопел, возмущенно выкатив глаза. Младший братец Иван, напротив, сидел бледный, внешне спокойный, и только щель сжатых губ, прорезавшая его рот, выдавала скрытый накал непонятных мне эмоций. Катенька же нервно стреляла глазками, но, заметив мое внимание к себе, быстро улыбнулась, нервно облизнув язычком верхнюю губку. Другие пять одинаково солидных мужиков и девица, наверное, чья-то секретарша, благожелательно внимали боссу. От серьезности слов Курагина и от серьезности слушателей мне стало так противно, что дальше некуда.

9
{"b":"41102","o":1}