Род сел в совершенно непозволительное кресло - одно из которых, казалось, было комплексной конструкцией из подушек, на скрепленной раме. Прикосновение к креслу излечило Рода от забот. Одна ножка его была сломана, дедушкой Рода в порыве страстей в девятнадцатом колене во время Чистящего Уничтожения.
Чистящее Уничтожение было последним политическим кризисом Старой Северной Австралии, который случился много столетий спустя, когда последние квазилюди были выловлены и выдворены с планеты, и когда все опасные излишества были отвергнуты правительственными авторитетами, и были выкуплены собственниками за цену в двадцать раз большую, чем первоначальная. Последние усилия по сохранению простоты, богатства и благополучия Норстралии. Каждый гражданин поклялся, что он сохранил для себя только самое необходимое, и за приносящими клятву следила тысяча телепатов. Существование тайного убежища свидетельствовало о высшей ментальной силе, которая позволила Роду Мак-Бэну СХХХ нанести только символический вред своим любимым сокровищам, некоторых из которых даже не было в списке разрешенных к выкупу, вроде например инопланетных драма-кубов. Ему удалось спрятать эти вещи в дальнем углу своего поля; спрятать так хорошо, что ни грабители, ни полиция не заподозрили о их существовании за прошедшие сотни лет.
Род взял свой любимый драма-куб - "Гамлет" Уильяма Шекспира. Куб активировался только когда его касался человек. Край куба превращался в маленькую сцену, появлялись прекрасные миниатюрные актеры и говорили на Древне-Английском - языке очень близком к языку Старой Северной Австралии; и шли телепатические комментарии, реплики на Старом Общем Языке, разъясняющие историю. Так как Род был невосприимчив к телепатии, он изучил Великий Английский, пытаясь понять драму, без комментариев. С самого начала ему не понравилось то, что он видел, и он потряс куб, пока пьеса не подошла к концу. Наконец, Род услышал, как в последней сцене уже знакомый голос Гамлета произнес:
- Я гибну, друг. - Прощайте, королева
Злосчастная! - Вам, трепетным и бледным,
Безмолвно созерцающим игру,
Когда б я мог (но смерть, свирепый страж,
Хватает быстро), о, я рассказал бы...
Но все равно, - Горацио, я гибну;
Ты жив; поведай правду обо мне
Неутоленным.
[В.Шекспир. "Гамлет". Здесь и
далее - перевод М.Лозинского]
Род осторожно потряс куб и сцена сменилась. Гамлет сказал:
...какое раненное имя,
Скрой тайна все, осталось бы по мне!
Когда меня в своем хранил ты сердце,
То отстранись на время от блаженства,
Дыши в суровом мире, чтоб мою
Поведать повесть.
Род осторожно опустил куб. Яркие световые фигуры исчезли.
В комнате стало тихо.
Но он получил мудрый ответ. И мудрость, возраст которой был сопоставим с возрастом человечества, была провозглашена, возвращена к жизни. Род понял, что нашел ответ к основной проблеме.
Но ответ не к его собственной проблеме. Ответ к проблеме Хоугхтона Сума - Горячего и Простого. Сум был Очсеком, который умирал. Следовательно, гонимым. Это Очсек, которого "смерть, свирепый страх, быстро схватил", точно отрежиссировал его арест, даже если на это ему потребовалось несколько десятилетий, вместо нескольких минут. Он, же - Род Мак-Бэн, жил. Его старый знакомый умирал, и умирая (да, умирал всегда, всегда!), не мог забыть свое негодование. Даже если бы Род любил Очсека в этом было бы немного горечи.
Значит, Очсек.
Но при чем тут он?
Род отряхнул бесценную груду, бесценные манускрипты и подобрал маленькую книгу названную "Реконструкция версии позднего английского языка". На каждой странице, стоило только открыть ее, молодой человек и женщина семи сантиметров ростом поднимались и начинали декламировать текст. Род пролистал страницы книги, так что фигуры появлялись и дрожа исчезали словно слабые языки пламени в светлый день. На одной из них, посреди какого-то стихотворения, взгляд Рода задержался. Фигурка процитировала:
- Мой вызов обязал меня
И хвастовство перед судом.
Не уважал я эту власть...
И если испытанья ждут,
За все я заплачу сполна.
Не для меня свободы сласть,
Предстану я перед судом.
[К.Колегров. Здесь и далее - перевод В.Кана.
"Поэты Америки", "Иностранная литература", 1974]
Род посмотрел в нижнюю часть страницы и увидел имя: "Казимир Колегров". Конечно, он видел это имя раньше. Поэт древности - хороший поэт. Но что слова значат для него - Рода Мак-Бэна, сидящего в тайной норе на своей собственной земле. Он господин и собственник, во всем кроме последнего титула, и он должен бежать от врага, которого не может установить.
"Мой вызов обязал меня..."
Вот ключ ко всему! Он бежит не от Очсека. Он бежит от себя самого. Он сам осудил себя как врага, потому что это соотносится с детством продолжительностью в шестьдесят лет и бесконечными неприятностями, уступчивостью по отношению к вещам, которых он никогда не знал. Как может он "слишать" и "гаварить" как другие люди, если где-то в космосе господствуют совсем иные отличительные черты для людей? Разве не могло настоящее правосудие осудить и очистить его?
Он сам - вот, кто был жесток.
Другие люди были добры. (Посторонние люди помогли ему.)
Род имел собственное, внутреннее чувство беспокойства и использовал его в своем отношении к внешнему миру, словно ужасное маленькое стихотворение, которое прочитал давным-давно. Та книжка находилась где-то в этой комнате, и когда Род впервые прочитал ее, он почувствовал, что давно умерший поэт пережил это сам. Но это было нереально. Другие люди имели другие проблемы, и стихотворение было намного старше, чем Род Мак-Бэн. Оно звучало:
Колеса судьбы все крутятся,
Души людей все мелются,
Люди кричать пытаются
Из глубины бездымных
Ловушек богов-машин.
"_Б_о_г_о_в_-_м_а_ш_и_н_, - подумал Род. - Вот ключ к разгадке. У меня единственный на планете полностью металлический компьютер. Ставка урожай струна, выиграть или проиграть все."
Юноша встал.
- Бороться, - сказал он кубам на полу. - И большое спасибо тебе, прадед в девятнадцатом колене. Ты столкнулся с законом, и ты не проиграл. А теперь ты помог мне снова стать Родом Мак-Бэном.
Он повернулся и прокричал себе:
- К земле!
Крик смутил его. Он почувствовал, что на него смотрят невидимые глаза. Он чуть не покраснел и возненавидел себя за это.
Он стоял возле сундука сокровищ, и в ярости перевернул его на бок. Две больших золотых монеты, бесценных, но ничего не стоящих, как монеты, были странными, бесшумно упали на толстые старые ковры. Снова Род мысленно послал "прощай" тайной комнате и подпрыгнул к рычагу. Он схватился за него, подтянул его к подбородку, поднялся повыше, закинул ногу на него, но не удержался. Потом поставил на рычаг вторую ногу и осторожно, но напрягая все мускулы, потянулся к черному пятну над ним. Неожиданно свет потух, кондиционеры снова зажужжали, и дневной свет упал на Рода, когда от его прикосновения люк-ловушка открылся.
Род высунулся в канаву. Дневной свет казался тускло-серым после яркого комнаты сокровищ.
Все тихо. Все чисто. Род крутанулся в канаве.
Дверь тихо, могучим движением, сама закрылась за ним. Род не знал, что она запиралась генетическим кодом предков Рода Мак-Бэна. Если любая другая личность коснулась бы ее, она простояла бы закрытой долгое время почти вечность.
Понимаете, это и в самом деле была его дверь. Род был тем самым мальчиком, которому она предназначалась.
- Эта земля породила меня, - сказал Род, вылезая из канавы и оглядываясь. Проснулся молодой баран. Его фырканье прекратилось и над холмом прокатился его стон. Снова его мучает жажда! Роковая Ферма была не столь уж богата, чтобы беспредельно поить водой эту гигантскую овцу. Тут жили по суровым законам. Род мог бы попросить опекунов дать овце побольше воды, если бы наступила настоящая жажда. Но никакой земли в обмен на воду.
