У Аэция - римлянина, выросшего среди варваров - была мечта: приручить этих гордых и независимых храбрецов, заставить их соблюдать римские законы, не обижая без нужды романизованных галлов, и в итоге создать в Галлии, вдали от прогнившего Старого Рима, Новый Рим из вчерашних "варваров". Не вышло: внук Меровега Хлодвиг разгромил в 486 году Сиагрия - преемника Аэция, и тем положил конец последней попытке реставрации римской государственности на Западе. Придет время, и европейские "варвары" создадут свои державы, используя римское наследие; но они будут действовать по своей воле и разумению, а не по старым римским конспектам.

Никто из историков-римлян не отметил участия в Каталаунской битве антов, склавинов, утургуров, кутургуров ... И позднее их деяния долго заслонялись деятельностью остготов. А племена эти тем временем заселяли леса и степи юго-востока Европы, опустевшие в ходе вековой борьбы готов и гуннов. Теперь эти народы выходят на передний план исторической сцены, у них нет на Востоке серьезных соперников. Вчерашние склавины и анты это славяне, а утургуры и кутургуры входят в число предков болгар тех тюркоязычных степняков, что в 7 веке займут земли будущей Болгарии и смешаются там с пришедшими раньше славянами.

Нынешнее движение славян - не переселение, а расселение, ибо они не бросают свою прежнюю родину (расположенную где-то в верховьях Вислы или на Влтаве, либо в Карпатах), а медленно расширяют ее до Эльбы на западе, до моря на севере, до Днепра на востоке, а на юге - до самой Эллады; ведь разоренный остготами Балканский полуостров почти опустел. Одновременно утургуры и кутургуры, довершив в 463 году разгром гуннов, заселяют степи Северного Причерноморья. Такое почти беспрепятственное расселение замедляет формирование государственности у этих народов. А пока правители Восточного Рима скорее довольны появлением на Балканах новых, не слишком агрессивных варваров: эти хоть не рвутся захватить Константинополь, а готовы торговать с империей хлебом и мехами, воском и скотом. Они прикрывают рубежи Византии, готовы служить в имперских войсках, иногда согласны платить небольшой налог за право поселиться на самых плодородных землях Европы. Так начинается многовековое экономическое, политическое и культурное взаимодействие лесных и степных "варваров" с Византией. Это - рождение новой Восточноевропейской ойкумены, биография которой будет не менее драматична, чем судьба ее западной соседки - "Европы франков".

На восточной границе Византии царит мир. Это непривычно: испокон веку Рим и Иран боролись здесь за контроль над Месопотамией и Арменией. Но сейчас обе великие державы заняты более насущным делом - обороной от "варваров". Если Византия напрягает все силы в борьбе с готами, то над Ираном, как и над соседней Индией, нависли эфталиты (их называют также "белыми гуннами"). В 4 веке они овладели Бактрией - сердцем Средней Азии - и частью Иранского нагорья, основав на месте былой державы Кушан свое могучее, хоть и недолговечное государство. Тем самым эфталиты установили контроль над центральной частью Великого шелкового пути, что ведет через центр Азии, из Китая в Сирию. Это значило - взять Персидскую империю за горло. Ведь Иран, в отличие от Рима времен его расцвета, имел почти стабильные границы, не вел постоянных успешных грабительских войн и не мог содержать мощную армию и роскошный столичный двор за счет одних натуральных налогов с персидских землепашцев. "Деньги суть артерия войны", а для иранских правителей главным источником денег были пошлины с транзитной торговли шелком. Владыки Ирана не могли и не хотели делить прибыли с эфталитскими вождями; поэтому весь 5 век заполнен войнами шахиншахов с северными "варварами" - войнами, безуспешными для империи.

Неистовый воитель Пероз (чье имя значило "победа") был трижды разбит эфталитами; после второго поражения ему пришлось оставить своего сына Кавада заложником у "варварского" вождя, а третий поход на север стоил царю жизни. Царевич принимает тяжелое наследство: неудачные войны разорили экономику Ирана, народ требует раздела имущества высших - неподатных - сословий, резко упал авторитет жрецов-мобедов; для спасения монархии нужны срочные реформы, которые расширили бы социальную опору престола. В 491 году Кавад назначит своим министром мобеда Маздака, религиозного и социального реформатора. Уравнительные реформы выльются в революцию, которая подорвет экономическую власть персидской аристократии вместе с военной мощью феодальных ополчений. Гражданская война оборвет реформы, Кавад будет свергнут с престола, бежит к эфталитам, с их помощью вновь вернет себе трон ... Династия Сасанидов уцелеет, ценой своего превращения в военную деспотию с постоянной наемной армией и денежным налогообложением крестьянства. Эта новая военная машина довершит разгром эфталитов (побежденных степняками-тюрками, пришедшими с востока), а потом возобновит вековую борьбу с Византией, в ходе которой обе стороны истощат друг друга так, что незаметные пока арабы завоюют весь Иран и половину византийских земель. Но это случится еще не скоро ...

Индия также переживает в конце 5 века тяжелые времена. Гигантские размеры страны и неразвитость внутреннего рынка препятствуют возникновению здесь устойчивых держав общеиндийского масштаба. Вспомним, как в Европе Рим с его высокоразвитой экономикой едва сумел (за сто лет непрерывных войн) подчинить своей власти часть "варварской" лесной зоны - Германию но удержать ее не смог, ибо римский образ жизни был чужд и непривлекателен для абсолютного большинства германцев. Индийское царство Гуптов, объединившее в конце 4 века весь север субконтинента, значительно уступало Риму по уровню своей организации; век спустя оно уже клонится к упадку. Царь Будхагупта - последний независимый от варваров претендент на общеиндийское главенство - шаг за шагом отступает перед эфталитами. Скоро их вождь Торамана захватит Синд, Раджастхан, долины Джамны и Ганга. Но удержать эти завоевания невозможно: численность эфталитов невелика, их доступ в Индию через горы Кашмира затруднен, и довольно скоро завоеватели растворятся в море народов, населяющих индийский субконтинент. Индия продолжит свою многовековую традицию автономного, "мозаичного" развития.