Исчурков поднял голову, ничего не сказал.

- Зато исполнение какое!

Текст был набран первоклассной машинисткой на отличной бумаге.

- Видно на самом верху перепечатали... Для президиума Съезда!

Игумнов прочитал еще абзац.

-" Она любила меня, воспитывала в меру своих скромных возможностей и спсобностей честного человека..."

- Ниже там о тебе персонально.

Исчурков готовил какой-то документ начальству - спешил. Разрезал, клеил...

- "Работники уголовного розыска из низменных побуждений и корыстных мотивов стали наживаться на моем горе и набирать служебные очки под видом псевдораследования..." Да это прямо для " Международной амнистии!"

- И дальше...

- " Совершенно пьяные Игумнов и Бакланов, грозя мне смертной расправой, унижали честь и достоинство моей супруги..."

Игумнов щелчком отбросил бумагу.

- Чушь!

- Осторожно! - Исчурков подхватил бумагу. Жалобу полагалось возвратить в ЦК КПСС. - Там еще. В самом низу...

Один из абзацев был отчеркнут.

Игумнов узнал текст - те же обвинения присутствовали в жалобе на имя Генерального прокурора, с которой их знакомила следовательша:

- "... Начальник уголовного розыска Игумнов и инспектор ГАИ нагрудный знак "МО-14565" Бакланов сразу после задержания немедленно подвергли меня жестокому избиению, грозили поломать ребра и изнасиловать..."

- Жалоба взята на контроль, Игумнов. Установлен срок для проверки и дачи ответа...

Игумнов почувствовал, как это с ним уже случалось в последнее время, нога его неожиданно дернулась...

" Становлюсь психом..."

- От меня-то что требуется?!

- Для начала напишешь объснение.

- Объяснения убийце? - В глазах что-то поплыло - серое пятно, закрывшее свет. - Этого не будет!

- Что ты хочешь сказать?!

- Пошли им его собственноручное признание! Как он взял из багажника металлический прут, положил девчонке на горло и встал на него. Наблюдал: как она умирает...

Мутная пленка сейчас уже плотно прикрыла нижнюю часть глаз. Голова Исчуркова была теперь словно отрезана от туловища.

- А то, видишь ли, Съезд всполошился: "Подумайте только: у убийцы в какалке косточка застряла!"

Исчурков едва не потерял дар речи.

- Подумай, что ты позволяешь себе!

- Все! - Игумнов поднялся.

На вокзале было полно дел.

Он уже шел к дверям. Внизу его ждал Бакланов с машиной.

- И больше меня по этому делу не вызывай, Исчурков!

- Знаешь, что тебе за это будет?

- А пошел ты...

Место начальника отделения розыска не было синекурой: низкий оклад, рабочий день до глубокой ночи, постоянный мальчик для битья. Со стороны сюда не шли. Начальники вокзальных розысков были примерно одного возраста, прошли примерно один и тот же путь. Лесенка была одна: опер - старший опер - зам

начрозыска... Если начальника розыска понижали - она падал сразу до старшего опера.

- Смотри, не пожалей, Игумнов! Есть данные: с регистрацией совершенных преступлений у тебя не все чисто!

- Еще бы!

Грехи начальников розысков были все, как на ладони. До времени на них закрывали глаза.

Сверху требовали: "все преступления зарегистрировать и все раскрыть.." Хотя все понимали - требовать полной регистрации преступлений и стопроцентной их раскрываемости, по меньшей мере, безнравственно.

Начальники розысков регулировали возбуждение уголовных дел. А на деле укрывали от регистрации кражи чемоданов, сумок, вещей из контейнеров, раскрытие которых было бесперспективным. Полученным в результате бесчисленных фальсификаций процентом генералы отчитывались перед министром, а тот, в свою очередь, перед ЦК КПСС и это всех устраивало...

Кроме председателя КГБ, боровшегося с МВД за влияние на власть...

У двери Игумнов обернулся:

- Я тебе сам дам список всех незарегистрированных краж. Там сотни три чемоданов! Представляешь? Сразу отличишься! Завалишь показатель всей Федеации. КГБ скажет ли тебе спасибо...

Игумнов пришел в себя уже за дверью.

Впереди по коридору шел генерал Скубилин. Начальник управления шел в туалет. Обгонять его подчиненным не полагалось.

" Делает вид, что ничего не знает! Ни про укрытые кражи, ни про выстрел на перроне. Ни про то, как раскрыто убийство на Белорусском... Какого черта!.."

СКУБИЛИН

- Товарищ генерал... - За Скубилиным бежал его помощник, чудной, напрочь лишенный оперативного чутья статистик, которого готовили на пенсию. - Товарищ генерал...

Он догнал Скубилина у самого туалета.

- Звонил заместитель транспортного прокурора...

Скубилин приостановился, повернул голову.

- У него новость по поводу нашего сотрудника Саидова. Помните? Ну, который родственник... - Помощник намекал на Авгурова. Он все-таки успел докричать свое. - Вымогательство у мясника. Вы в курсе..

- Ты бы еще на колокольню забрался... - Скубилин остановился, досадливо повертел пальцем у виска. - Вот уже поистине " заставь дурака богу молиться..." Все?

- Еще заместитель министра генерал Жернаков...

- Ты сказал, что я здесь, в Управлении?

- Да. Он перезвонит...

Звонок раздался минут через десять после того, как Скубилин возвратился к себе. Генерал наскоро пил жидкий чай, заваренный все тем же помощником.

Звонил заместитель министра:

- Ты радио слушал днем?

- Нет, Борис Иванович. А что? - Скубилин уменьшил звук работавшего сбоку на столике телевизора.

Жернаков помедлил:

- Иногда надо не только телевизор, но и радио включать. Про твоего Саида Саидова речь вели. В курсе?

- Первый раз слышу!

- Транспортный прокурор освободил его из под стражи.

Скубилин не поверил своим ушам.

- Саидова?!

- Транспортный прокурор сам приехал к нему в Бутырку - извиняться! Представляешь, как сейчас Ильин с Авгуровым торжествуют... Какое у них настроение!..

- Ничего не понимаю! А что с мясником?

- Уже в Бутырке! Санкцию дал Московский прокурор...

- Сейчас я свяжусь с его заместителем. Узнаю...

- И сразу перезвони.

Через минуту на проводе у Скубилина уже был все тот же заместитель транспортного прокурора Дороги.

На этот раз судачили не о парилке, ни о деликатесах. Ни о детективах.

Зампрокурора был в полной прострации от случившегося.

- Я звонил на Радио. Там все тоже в недоумении...

- Что за эфир?

- "Человек и закон".

- Что они там? Оборзели?!

- Ну, вообще-то, это сейчас модно - лить грязь на правоохранительные органы. Такое время. Играют на низменных чувствах толпы...

Зампрокурора терялся в догадках:

- Но, главное, ракурс! Вы бы слышали! Звучало примерно так. Я записал: "За бесчестного работника торговли, которого давно надо было гнать грязной метлой вступился прокурор!.. Молодого оперативного уполномоченного - комсомольца - упекли в следственный изолятор...Его матери - заслуженной сельской учительнице, воспитавшей не одно поколение советских труженнников - даже не сообщили..."

- Это кто-то подготовил!

- Тут же вмешалась Генеральная прокуратура... Прокурору позвонили. "Хочешь дальше работать - срочно принимай меры..." Наш откровенно струсил... Тут кто хочешь накладет в штаны...Тут же поехал в Бутырку с постановлением об освобождении, с цветами. Принес извинение...

- Ну, бардак! - Скубилин все еще ничего не понимал. - И что теперь?

- Ждем-с.

- А кто поставил этот материал в эфир да еще в дни работы съезда? Узнали?

- Нет. Но думаю, такое решают на уровне зампреда с подачи ЦК! Поэтому совершенно непонятно, откуда ветер...Пришла беда, открывай ворота...

Жернаков, которому Скубилин тут же перезвонил, тоже не мог даже предположить, какие силы стоят за молодым горцем. Грешил на Ильина:

- Шибко надавил сверху. Через ЦК.

- А что делать?

- Придется Саидова восстановить, Василий. Дать срочный отпуск для поправки здоровья, путевку в санаторий... Другого не дано...