– Жек, о боже! – закричала Феникс.
Ощущая жгучее желание, она набросила шубу на плечи, вышла из дальней комнаты и быстро направилась к деревянной перегородке. Но, заметив вдруг нечто необычное, остановилась и повернула назад. Ее крик разбудил Сан-Франциско. Тот инстинктивно сунул руку в карман плаща, которым накрылся. И выругался, вспомнив, что стража отобрала кинжал. Он спрыгнул с кушетки и, не одеваясь, бросился в переднюю комнату.
Молодая женщина стояла, склонившись над кушеткой Жека.
– Он вымок с головы до ног, – пробормотала Феникс.
– Ты меня до смерти перепугала! – вздохнул Сан-Франциско. – Я думал, с ним случилось что-то страшное.
– Его нельзя так оставить. Он умрет от переохлаждения еще до выхода из города…
– Отдайте ему мою одежду, – прозвучал мрачный голос. Марти вышел из темного угла комнаты и подошел к ним.
– Я холода не боюсь, – добавил он, изобразив улыбку.
Хотя демон и был отделен от базовых имплантов чана, он усвоил исторические данные, сообщенные товарищами по заключению, и провел быстрый расчет шансов на выживание своего носителя. Женщина-жерзалемянка утверждала, что видела вмороженных в стену космин, и у него не было никаких объективных причин ставить ее слова под сомнение. Он оценил вероятность существования небесных странниц, как 98,25%. Напротив, в том, что касалось даты их прилета и способности снабжать кислородом и водой человека-паразита – эти два элемента были всего лишь словами в их священной книге, – вероятность падала до 14 %. Если же светоносный Жер-Залем был репродукцией Матери-Земли (рассуждения Робина де Фарта были достаточно убедительными), существовала крохотная, но реальная возможность, что одной из целей их миграции была Земля истоков, а следовательно, конечная цель его миссии: вероятность между 1,5 и 1,9 %. Чтобы выдержать холод, ему было достаточно ввести соответствующую программу нечувствительности в мозг Марти (100 %). И наконец, он видел лишь одно оружие, которое могло справиться с медвиграми цирка Плача: способности человека-истока Жека, который уже доказал свою силу перед гиенами ядерной пустыни. И демон решил воспользоваться новой возможностью. Он должен был не только оставить жизнь мальчугану, но и обеспечить его выживание. Кроме очень высокой (более 90 %) вероятности ошибки по дате прилета, метаболизму и цели космин, имелась неизвестная величина: уровень сопротивления Жека холоду. Не более пяти минут для самых сильных, сказал Сан-Франциско, значит, две-три минуты для ребенка восьми – девяти лет. К тому же требовалось невероятное сочетание обстоятельств, чтобы небесные странницы сели в цирке Плача, удаленном на несколько десятков километров от места их возможного приземления, за эти две-три минуты: 0, 012… 0, 058 %, если, с одной стороны, учитывать способность такого человека-истока, как Жек, воздействовать на внешние элементы, а с другой стороны, принимать в расчет некую неизвестную и незначительную величину, которая управляла людьми (то, что обычно называли «божественным вмешательством», чудом или колесом судьбы). Но в любом случае цифра в 0,012 % была выше 0,004 %, которая получалась, если бы он устранил Жека. Было иррационально не использовать крохотный шанс: в случае (весьма вероятном), что они не преуспеют, холод убьет Жека вместо него. Третий конгломерат Гаркота выберет нового человека-носителя, введет ему автономный ментальный имплант и бросит по следам последних врагов Гипонероса.
Феникс раздела Жека. Он очнулся, удивляясь, что находится в комнате. Над ним склонялись улыбающиеся лица Феникс и Сан-Франциско. Позади них он заметил Марти, который стаскивал с себя теплый комбинезон. Он понял, что ему приснился кошмар…
Княжеская стража в толстых комбинезонах, вооруженная светометами, явилась за ними через час, конечности пленников сковали короткими металлическими цепями, провели по коридорам и лестницам до площади Ториаля, где, несмотря на раннее утро, собралась громадная толпа. Вид молодого гока в одном легком белье и ребенка, укутанного в просторный кожаный комбинезон, вызвал смех и радостные восклицания среди собравшихся.
Абины в траурных тогах и шапках пурпурного цвета и несколько князей, в том числе и князь канадцев Ванкувер, вышли из потайной двери зала ассамблей и встали перед осужденными. Они сквозь зубы напевали непонятный набор звуков, напомнивший Жеку крейцианские молитвы, которые па и ма Ат-Скин быстро проговаривали в начале и конце еды.
– Абины, заклинаю вас, возьмите мою жизнь, но оставьте жизнь трем гокам! – громко произнес Сан-Франциско, когда они закончили свое песнопение. – Они прибыли на Жер-Залем полные доверия и не виноваты в прегрешениях, в которых упрекаете меня.
– Кто ты такой, чтобы отдавать приказания? – возразил один из абинов.
– Это не приказ, а просьба… Эдем без прощения становится адом, так говорит сурата Книги Космин.
— Прощение – всего лишь слабость, когда она касается гоков, – парировал князь Ванкувер с отвратительной кривой усмешкой. – Уведите их!
Проход по главной улице Элиана, тянувшейся на пять километров, занял три часа. Большинство жерзалемян теснилось в галерее, которая, хотя и была шире других, оказалась слишком узкой, чтобы вместить всех. Княжеская стража двигалась плотными рядами, пробивая дорогу плечами и ударами прикладов, но они не могли – или не хотели – мешать мужчинам бить Сан-Франциско и гоков, а женщинам хватать Феникс за длинные волосы и царапать ногтями ее щеки и шею. Осужденные столкнулись с тысячеголовой, тысячерукой, тысячеротой гидрой, бешеным зверем с глазами, сверкающими от ненависти. Она изливала свою ярость и неполноценность на обреченную пару, на гоков, которые имели наглость попирать священную землю Жер-Залема и осквернить храм с его восемью тысячами лет истории.
– Гоки… Гоки… Гоки… Лжебратья… Нечистые… Выродки отравленного семени и гнилого чрева… Глобус отверг вас… Князь-предатель… Шлюха… Заразный колодец…
Поскольку злоба и ненависть не могли существовать на светоносном Жер-Залеме, где будут царить только любовь, нежность и сострадание, избранный народ пользовался последним представившимся случаем, чтобы открыто выразить презрение к осужденным. Это презрение давно стало привычным, как старые, потрепанные, но удобные одежды. И сейчас, преждевременно исторгнув его из себя, они считали, что навсегда избавлялись от недостатков. Сан-Франциско и Феникс шли по обе стороны Жека, защищая его от толпы. Короткие цепи, которые болезненно сжимали лодыжки, не позволяли идти быстрее. Наклон улицы усиливался, и мальчуган цеплялся за плащ Сан-Франциско и шубу Феникс, чтобы не поскользнуться на льду.
Они миновали гигантские металлические черные врата Сукто – склада, где девы Эссиона занимались дележом провизии и предметов первой необходимости, которые поставляло племя, отвечавшее за снабжение. Хотя склад был закрыт из-за раннего утра, сквозняки доносили запахи пряностей, ароматических трав, вяленого мяса, пахучего мыла Франзии… Если храм Салмона и Ториаль были сердцем и головой города Элиан, то Сукто был грудью кормилицы, особым местом, где женщины проводили долгие часы в разговорах перед стойками, где дети пользовались короткими мгновениями свободы, бегая и играя роль бесконечных рядов полок. Сан-Франциско вспомнил, как в возрасте шести лет незаметно карабкался по полкам и приподнимал крышки ящиков, чтобы отыскать спрятанные в них сокровища: мешочки с лиофилизированной пищей, замороженные овощи, флаконы с духами, шерстяное нижнее белье, домашнюю обувь, светошары, атомные обогревательные микросферы, тюбики с защитным жиром и – чудо из чудес – игрушки: механические, электронные, магнитные, – которые ждали часа раздачи во время великих ежегодных праздников Урожденного Христа. То было время невинности, время, когда светоносный Жер-Залем был только мечтой, время, когда отец, князь Сиэтл, рассказывал ему волшебную сказку про космин и внушал первые понятия о княжеской ответственности, а мать Мемфис напевала считалки про огромный железный корабль, успокаивая и убаюкивая его… Окровавленное лицо Феникс и испуганные глаза Жека были рифами, о которые разбились его последние иллюзии. Он узнавал некоторые лица в толпе, своих бывших американских подданных, которые проявляли больше ярости и мстительности, чем члены других племен. Он думал, что сможет изменить течение дел, но за восемьдесят веков избранный народ врос во льды Жер-Залема и в свою незыблемую уверенность в собственной правоте. Слово абинов, сураты Новой Библии, самопровозглашение превосходства над остальными народами человечества, рассеянными по галактике, перспектива попасть в Эдем и регулярная раздача пищи составляли все счастье избранников. Речи Сан-Франциско, князя американцев, о равенстве убедили лишь немногих, тех, кто служил ему во время изгнания.
