По очереди сто сорок тысяч жерзалемян, закутанных в теплые шкуры снежных медвигров, выходили из подземного города Элиана, рассаживались по охотничьим буерам, судам с солнечными парусами на громадных железных полозьях, и отправлялись посмотреть на замерзших космин. Самый большой экземпляр был длиной пятнадцать метров от овальной головы с тремя кольцевыми наростами до хвоста, своеобразной хрящевидной перепонки, которая раскрывалась, как веер. Две другие космины шести-семи метров в длину выглядели также, как и их крупный родственник: тело со слегка выпуклыми боками, внешний шершавый панцирь, который приобрел грязно-коричневый цвет из-за разогрева в атмосфере. Хотя толстый лед представлял собой полупрозрачный экран между зрителями и косминами, можно было четко разглядеть многочисленные сине-зеленые кристаллы, вросшие в панцирь. Жерзалемские ученые не смогли определить происхождение и состав этих минералов – были ли это минералы? – и назвали их кристаллами за неимением другого названия. Они предполагали, что эти прозрачные наросты улавливали межзвездные течения, преобразовывали их в энергию движения, позволяя космическим странницам преодолевать порог скорости света и переходить в иное пространственно-временное измерение. Их происхождение, способ существования, система воспроизводства, причины миграций, способность выдерживать космический вакуум, манера переработки кислорода и воды оставались тайной за семью печатями. Несколько ученых просили разрешения абинов извлечь одну космину изо льда для тщательного исследования: они хотели изучить внутренние механизмы для создания искусственных космин в том невероятном случае, если предсказания Новой Библии окажутся неверными. Совет абинов не только отверг их просьбу, но и приговорил наглецов к смерти – их скормили снежным медвиграм в цирке Плача (нельзя безнаказанно нарушать заповеди святой Библии). Абины боялись, что внутри космин будет найдено человеческое тело, тело абина Элиана, и подобная находка обрушит здание жерзалемской веры, как вульгарный карточный домик.

Члены избранного народа, мужчины, женщины и дети, пытались разглядеть священное отверстие странниц, которое должно было теоретически располагаться рядом с чревом в районе хвоста. Но перепонки сложенных крыльев и плотный лед мешали различить более подробные детали под внутренними складками панциря. Однако все покоилось именно на этом отверстии, которое тщательно избегали называть анальным, ибо было неизвестно, имеют ли космины систему переваривания и эвакуации отходов жизнедеятельности. К тому же что за слава попасть в рай через задний проход животного, даже мифического?

Согласно Новой Библии Жер-Залема, небесные странницы садились на ледник всего на несколько минут, чтобы их пассажиры, небесные хризалиды, выбрались наружу и превратились в бабочек света. Действовать следовало очень быстро: раздеться, разглядеть отверстие под брюхом, пролезть в него головой вперед и осторожно пробраться по узкому проходу до центрального отсека. Там надо было улечься и дождаться, пока космина перестроит свой метаболизм, приспосабливаясь к новому паразиту. Космина набирала нужное количество кислорода и воды для сорокадневного космического перелета, как утверждалось в Библии. Гостю предоставлялось жилье и пища, но не одежда. И с самого юного возраста жерзалемяне тренировались, выдерживая ежегодный сорокадневный пост Радан. Это стало их второй натурой. Бразильцы князя РиодеЖанейро, которые уже двадцать лет жили на внешних мирах, никогда не забывали о соблюдении Радана и правильно делали, если хотели получить дивиденды за свою настойчивость.

Большинство жерзалемских семей имели право лишь на двух детей и только в том случае, когда они заменяли умерших, мужчин, ставших жертвой сведения счетов между племенами, мятежников, осужденных на то, чтобы закончить дни в брюхе медвигра, или женщин-грешниц, которых заливали в ледяные столбы. Эта регуляция смертей и рождений, которую осуществляла группа незамужних женщин, так называемых дочерей Эссиона, имела двойной смысл: сохранить священное число в сто сорок тысяч исходных избранников и избежать катастрофического перенаселения на столь бедном ресурсами мире, каким был Жер-Залем. В 6400 году многие семейные пары отказались подчиняться контролю над рождаемостью и рожали по четыре-пять детей. Население резко выросло до двухсот двадцати тысяч душ, и племя, занимавшееся поставкой продовольствия – тогда это были немцы князя Гамбурга, – оказалось неспособным обеспечить народ достаточным количеством пищи. Великие абины решили восстановить нормальный демографический ход на планете: стража сорока князей собрала все семьи, виновные в нарушении предписания, на высоком леднике Фраэль и мечами уничтожила их. Ледник выпил кровь жертв, стал равномерно красным и был объявлен запретным. Этот исторический эпизод, оставшийся в коллективной памяти как «проклятый день восьмидесяти тысяч», был открытой и кровоточащей раной в сознании избранного народа.

Родители учили детей главным движениям ритуала исхода. Их учили не колотить ногами в брюхо космин, сводить телодвижения к необходимому минимуму ради экономии кислорода, поступавшего из пористых карманов и возобновлявшегося по мере надобности, собирать подушечками пальцев капли воды, выступавшие на стенках плоти, и смачивать себе губы. Для улучшения тренировок многие семьи, если не все, установили в жилищах искусственные отсеки с проходом и отверстием.

Подземный город Элиан стал шумным от суетливой подготовки. Близость исхода возбуждала жерзалемян, народ крайне аскетический, до того, что они уже не могли заснуть. Они ночами бродили по улицам, сводчатым галереям, вырубленным во льду и освещенным светошарами, пускались в яростные споры на пороге жилищ, на площадях, на ступеньках лестниц, ведущих наружу. Еще никогда в городе не раздавалось столько смеха и звонких голосов. В эти сказочные часы никто не хотел сидеть в гладких и холодных стенах жилищ. Все хотели разделить свое счастье и гордость с друзьями, соседями и даже с незнакомцами из племен, традиционно враждовавших с их племенем. Мрачный вид застывших обнаженных мужчин и женщин – некоторые были залиты льдом уже полсотни веков назад – в позорных столбах не мог погасить их радости. Вскоре они оставят позади себя эти немые свидетельства жестокости своего народа, с них на небесном Жер-Залеме будут смыты все грехи, они будут жить вместе с пророками и богами, будут обнаженными и свободными кататься по свежей ароматной траве, забудут о болезнях, смерти, им до скончания вечности будут прислуживать светоносные ангелы Эдема…

Только одно племя не разделяло всеобщей радости. Собравшись у монументальных дверей Ториаля, более тысячи американцев ждали исхода дебатов о своем будущем. Прямые колонны украшали четыре стены гигантского центрального блока льда, в котором был вырублен зал ассамблей. Мощные лучи вращающихся прожекторов отражались от гладких стен, в которых чернели темные отверстия главных улиц города. Рядом с Ториалем высилось кружевное здание храма Салмона с его куполом и стреловидными башнями. Неф храма, где хранились священные глобусы, был самым лучшим зданием Элиана. Во время великих церемоний затмений его кольцевые ступени могли принять тридцать тысяч человек. Медленные движения ледяных языков несколько раз повреждали храм в течение восьмидесяти веков пребывания избранного народа на Жер-Залеме, и сорока племенам Фраэля приходилось восстанавливать или вновь отстраивать разрушенные части. Из-за постоянного движения полярных шапок двумя основными занятиями мужчин было поддержание города в нормальном состоянии, а также сохранение и украшение храма Салмона.

Феникс, молодая женщина из племени американцев, подняла воротник шубы из снежного медвигра. Вот уже долгие часы она топталась на ледяном полу площади Ториаля, и, несмотря на меховые сапоги, ноги ее стали коченеть. Она рассеянно глядела на неподвижные, посиневшие тела мужчин и женщин в ледяных столбах. На их лицах и в открытых глазах сохранялось выражение ужаса. Они походили на статуи. У мужчин были отрезаны детородные органы, и кровь, вылившаяся из раны, застыла пурпурным облачком.