Когда вся эта свистопляска с предметами кончилась, я услышал голос. Он шел откуда-то издалека, но непонятным образом одновременно звучал и во мне. Этот голос звал и молил. Я не верил ему. Это был голос моего бредового рассудка. Это был мой двойник. Мозг, вышедший из-под контроля...

Через какое-то время я решил, что надо радировать на Базу. Думаю, что поступил правильно. При разговоре с Базой я в общем был спокоен и собран, но рассказал им о призраках. Они спросили, когда я вылетаю. Полагаю, что они имели в виду совсем другое - хотели узнать, в состоянии ли я управлять ракетой. Я ответил, что пока еще не настолько свихнулся и что они вполне могут мне доверять.

А голос звал все громче и настойчивее, он выкликал мое имя! Издалека, вблизи, внутри станции, снаружи. Я предпринял последнюю проверку. Спросил автоматы, слышат ли они голос. Я решил, что если они ответят отрицательно, я выйду и - сошел я с ума или нет - поведу ракету. Потому что лучше уж иметь хоть какой-то шанс добраться до Базы, чем сидеть тут с мозгами набекрень, как обезумевшая крыса в клетке.

По автоматы ответили утвердительно. Они тоже слышали голос, но не могли определить точно, откуда он шел. Один раз они дали координаты: полтора километра на юг - юго-восток по направлению к Большому Обрыву. Другой раз указали на пустыню. Автоматы вроде бы тоже свихнулись! Но одно было несомненно: голос существовал. Он звал меня по имени и просил о помощи.

С тех пор он непрестанно зовет меня. Затихает, умоляет снова, кричит и запугивает, говорит мне такое, о чем даже подумать страшно, - но одно не изменяется: он все время и во мне и одновременно вне меня!

Я не в силах здесь оставаться. Я больше не имею права оставаться, когда меня просят о помощи, хотя бы потому, что я, Гелиан, астронавигатор второго класса, - человек, а не обезумевшая от страха крыса!"

На этом запись кончалась.

Ферн стоял пораженный и пытался осмыслить услышанное. У Гелиана галлюцинации чередовались с действительностью, другого объяснения быть не может. Галлюцинации создавали мнимое чувство реальности и маскировались так обманчиво, что на их фоне сама действительность казалась ирреальной. Надо было проверить только одно из рассказа Гелиана, потому что пока этому не находилось разумного объяснения.

- Биоавтомат Первый, - позвал Ферн.

- Слушаю.

- Зарегистрировал ли ты голоса, о которых говорит Гелиан?

- Нет. Это не было запрограммировано. И человек по имени Гелиан не пожелал этого.

- Но голос шел по внутренней волне?

- Да.

Ферн подошел и сел перед фасетчатыми глазами. Вопрос необходимо было выяснить до конца.

- Если голос шел по внутренней волне, то он исходил от передатчика, находящегося поблизости. Каково твое решение?

- Это логично.

- Есть ли другие люди на поверхности Медеи, кроме тех, кого ты уже знаешь?

- Нет.

- По-моему, ты заблуждаешься, - сказал Ферн. - Только простые автоматы не ошибаются, ты для этого слишком сложный. Если существует передатчик, который работает на внутренней волне, то должен же его кто-то настраивать.

- Момент! - прервал Первый. - Извините, я отвлекусь на секунду, только приму одно сообщение.

Ферн превратился в слух. Он ожидал услышать таинственный голос - тот, который выманил Гелиана наружу. Но сразу разочаровался. Первый принимал сообщение от какого-то автомата, который собрал очередную серию геологических проб и запрашивал разрешения пополнить ими геологическую коллекцию станции.

- Извините, - сказал Первый. - Вы не имеете ничего против, если автомат 43-бис доставит пробы в геологическую коллекцию?

Ферн пожал плечами.

- Я ничего не имею против, но пусть он подождет, пока я кончу! Итак... передатчик находится поблизости. Кто бы мог работать с ним?

Он хотел продолжить свою мысль, как вдруг почувствовал что-то неладное. Он уловил это краем глаза, так как привык в кабине командира следить за работой приборов, находящихся сбоку от центрального пульта, от которых тем не менее зависела его жизнь. Он уловил какое-то движение и обернулся мгновенно, по-кошачьи.

Бластер, забытый им бластер, который он оставил на столе у стены, пошевелился.

Дуло медленно поворачивалось вправо, в сторону Ферна. В какую-то долю секунды Ферн упал на пол и сжался - клубок мускулов с отключенным сознанием. Он сделал это, даже не успев подумать, не успев испугаться. В следующий миг над ним пронесся режущий, ослепительный луч бластера, уперся в стену и прошил ее насквозь, уйдя в скалу. Затем еще и еще раз.

Луч искал Ферна.

Клубок мускулов осознал это инстинктивно и, извиваясь, пополз в сторону, прикрытый облаком дыма, наполнившего зал.

Будь у него время подумать, Ферн никогда не отважился бы на то, что сделал и что, в конечном счете, спасло ему жизнь. Добравшись до стола у стены, до мертвого угла, где бластер не мог его достать, Ферн внезапно вскочил и схватил дуло. Он почувствовал лишь легкое сопротивление, ничего более. Бластер затих и казался укрощенным, снова превратившись из разъяренного зверя в неодушевленный предмет.

Ферн стоял посреди зала и, пытаясь прийти в себя, следил, как дым медленно оседает на пол. Он пережил нечто невероятное, нечто такое, что разум отказывается воспринимать. Но дым от горящего дюраля щипал глаза, и на стене чернела прошитая бластером длинная щель, уходящая в глубь скалы.

Только сейчас Ферн испугался. Он почувствовал, как колени его обмякли, а во рту появился неприятный металлический привкус страха. Напряжение, которое заполняло его мускулы всего лишь секунду назад, сменилось неожиданной слабостью. Такого страха он не испытывал давно - с тех пор, как попал в гравитационную паутину беты Скорпиона. Тогда он еще не знал, что существуют двойные солнца, которые интерферируют гравитационные волны и как бы ограждают себя целой сетью - невидимым капканом, который не улавливает ни один локатор.

Он поискал взглядом стул, на котором перед этим сидел, - стул был опрокинут. Ферн подошел, поднял его и опустился на сидение. Обеими руками он прижал бластер к колену и осторожно спустил до отказа предохранитель, хотя у него было странное, но твердое убеждение, что подобное столкновение больше не повторится. Надо ждать чего-то другого, но только не повторения попытки.

На лбу у пилота выступили холодные капли пота. Он поднял руку, чтобы вытереть лоб, и заметил, что пальцы его дрожат. Давно с ним такого не случалось.

- Я - трус! - сказал себе Ферн. - Я низкий, жалкий, подлый, отвратительный трус! - сказал он громко.

Он продолжал ругать себя отборнейшими словами, по опыту зная, что это помогает. Затем перешел к более углубленной характеристике собственных качеств, помянув заодно и тех, кто подстраивает всякие идиотские шутки. Мало-помалу к нему вернулось самообладание, нервная дрожь унялась. Ядовитый дым бесследно рассеялся, и, если бы не обгорелая щель в стене, Ферн мог бы поклясться, что все это ему приснилось. Но щель не желала исчезать, она темнела - и все тут! - и настойчиво напоминала, что есть вещи, которые требуют не отборной ругани, а разумного объяснения. Объяснений не было. Или было одно - призраки. Но объяснение такого рода граничило с безумием, а Ферн не хотел и не мог признать, что разум его не в порядке.

- Биоавтомат Первый! - позвал Ферн. Он ожидал, что биоавтомат поврежден, но, вопреки его ожиданиям, автомат отозвался сразу же:

- Биоавтомат Первый слушает.

- Видел ты выстрелы? - спросил Ферн.

- Да.

Значит, все это была действительность, а не галлюцинация.

- Кто стрелял?

- Не имею информации.

- Как так не имеешь! - взорвался Ферн. - Тут творится черт знает что, а он, видите ли, не имеет информации! Кому ж ее и иметь, как не тебе?

- Вы нелогичны, - сказал Первый. - И прошу вас наконец ответить на мой вопрос!

- На какой вопрос? - изумился Ферн. Он не помнил, чтобы автомат его о чем-то спрашивал.