Эми как раз пыталась уволить ее сегодня утром. Лейла нас пожалеет.

- Девочка моя,- произнес мистер Раис с большим достоинством.- Уверяю тебя: я ни о чем не жалею.

- Радость моя!- влюбленно сказала миссис Гаррисон.

* 4 *

Весь день в школе только и говорили, что о стычке Эми Гаррисон и мистера Раиса и ее последствиях.

Глава 7

* 1 *

Лейла Джевонс сидела перед туалетным столиком и выщипывала брови. Она очень следила за своими бровями. Природа немного ошиблась, создавая их форму, и мисс Джевонс очень усердно старалась скрыть ошибки природы. Сами по себе брови мисс Джевонс больше всего походили на толстую перекладину, тянущуюся по нижнему краю ее лба, ибо они так и норовили удручающе сойтись над переносицей. В юные годы мисс Джевонс, как правило, делала "полянку" на месте срастания с помощью бритвы, но успеха процедура не приносила: переносица временами ощетинивалась подобно живой изгороди. Щипчики для бровей приносили гораздо больше боли, но всегда и больше пользы.

Превратив брови в две милые дужки, мисс Джевонс немного расслабила пояс на голубом халатике-кимоно и наклонилась к зеркалу, чтобы рассмотреть бородавку, некогда образовавшуюся на крыле ее курносого носа. Эта бородавка - ну вообще-то, конечно, не бородавка, если считается, что у бородавок шершавые верхушки, а скорее крупная родинка,- была неизменным источником огорчения мисс Джевонс. На ней с удручающей регулярностью вырастали три воинственных черных волоска, процветание которых можно было унять только постоянным вырыванием с корнем. Каждый вечер мисс Джевонс, несмотря на усталость, три-четыре минуты печально терзала эту большущую родинку, давила ее, сокрушаясь и в прямом смысле издеваясь над ней. Может, ее выжечь, а может, нет? Каждый вечер ее мучил этот вопрос. Будет ли от прижигания лучше или, наоборот, хуже? Ужасно трудно принимать решения! Уже одиннадцать лет, с той самой поры, как ей исполнилось пятнадцать, каждую ночь она обдумывала этот вопрос и никак не могла решиться.

Она бы хотела - как бы она хотела!- выведать мнение мистера Даффа по этому поводу. Но разве можно? Не будет ли это чересчур смело? Мисс Джевонс до ужаса боялась быть смелой. А вдруг он еще испугается? С одной стороны, не даст ли это ему повод открыться, на что он никак не решается сам? Но с другой стороны, а хочет ли он вообще открываться? Как все сложно!

Мисс Джевонс встала с табуретки, сбросила халатик-кимоно и оглядела себя в зеркало туалетного столика с го ловы до ног. Когда ум ее был с сердцем не в ладу, а такое бывало нередко, мисс Джевонс всегда утешала себя созерцанием своих чудесных ножек и раздумывала, а не пойти ли ей в артистки.

В тот же вечер любование своими формами стало почти поверхностным. Сразу о стольком нужно было подумать, что даже родинка воспринималась не так ужасно, как обычно. День и вправду был удивительный. Только утром за пятнадцать минут ее уволили, взяли на работу снова, поцеловали и получили ее ответный поцелуй. Мистер Гаррисон, подумать только!

Мисс Джевонс не была чопорной недотрогой. Сама она часто с трудом втолковывала, главным образом Эльзе Кримп, что как бы там ни казалось, а она не недотрога. Поцелуй, следовательно, сам по себе для мисс Джевонс почти ничего не значил. Но то, что ее поцеловал сам мистер Гаррисон...

Да, правда, поцеловал он ее просто в лоб. Совсем по впечатляющий поцелуй. Но главное, что это был поцелуй мистера Гаррисона. И он поцеловал ее так просто, с такой отработанной беззаботностью. Неужели мистер Гаррисон на самом деле не такой уж щепетильный? Эльза Кримп всегда твердила, что он темная лошадка, но она так обо всех говорит, даже о мистере Даффе.

Но неужели все-таки мистер Гаррисон... У мисс Джевонс перехватило дыхание, и она позабыла о своих ножках, а вместе с ними и об артистической карьере. Неужели мистер Гаррисон хочет кое-кому отомстить и выбрал в сообщницы именно ее?

Мысль была потрясающая, и мисс Джевонс вытянулась на узенькой кроватке, закатила глаза к потолку и принялась ее обдумывать.

Неужели до мистера Гаррисона наконец дошло, что происходит между его женой и Джеральдом Райсом? Вот вопрос так вопрос. Эльза Кримп давно предположила, что он уже догадался и только ждет случая... Сначала это было потрясающей догадкой, но мистер Гаррисон слишком долго ждал случая, и интерес к этому домыслу стал угасать. Конечно было бы странно, если бы мистер Гаррисон ничего не замечал там, где любому все было ясно с первого взгляда, но мужья патологически слепы. Мисс Джевонс и сама пришла к заключению, заметив, что ничего не происходит, что до мистера Гаррисона все-таки ничего не дошло. Но теперь...

А вдруг мистер Гаррисон захотел затеять с ней интрижку...

Мисс Джевонс со вздохом встала, накинула халатик, снова села за стол и стала мазать кремом лицо. Она прекрасно знала, что поцелуй, запечатленный на ее лбу, и поцелуем-то считать не стоит; как всегда, ее воображение зашло слишком далеко.

И все же ее взволновало то, что это вообще произошло. Женщина, если ее целует мужчина - только целует,- понимает, что это подразумевает определенные намерения. Мисс Джевонс и ее старенькая мама теперь спасены от безжалостной дочери мистера Гаррисона.

Ну а теперь о мистере Даффе...

О стычке, происшедшей тем днем между Эми и мистером Райсом, мисс Джевонс почти не думала. За пять лет она уже привыкла к порядкам в начальных школах и не могла припомнить ни одной четверти, обошедшейся бы без стычек, больших или маленьких. В последние дни любой четверти все разговоры неизменно были об увольнениях, а потом уволенные так же неизменно возвращались к началу следующей, четверти - с улыбкой, как будто ничего и не происходило. Мисс Джевонс, естественно, была рада, что наконец-то хоть кто-то взбунтовался против Эми, и всей Душой поддерживала мистера Раиса. Мистер Дафф, несомненно, тоже был бы на его стороне...

Мисс Джевонс стерла с лица толстый слой крема и начала постукивать кожу под подбородком эластичной стелькой.

Да, а что касается мистера Даффа...

* 2 *

В небольшой комнатке рядом с небольшой комнаткой Мисс Джевонс Мэри Уотерхаус занималась такими же утомительными процедурами, только ей не нужно было изживать родинку, и брови у нее от природы были красиво очерчены, посему мисс Уотерхаус очень разумно оставляла их в покое. И тем не менее она привыкла проводить почти столько же времени перед зеркалом, как и мисс Джевонс Возможно, она считала своим долгом перед человечеством выглядеть лучшим образом, а это, безусловно, достигается лишь тогда, когда молодая женщина проводит каждый вечер массу времени перед зеркалом. К тому же если мисс Джевонс беспокоили ее брови и родинка, то мисс Уотерхаус была занята расчесыванием длинных волос.

Ибо мисс Уотерхаус носила распущенными свои чудесные длинные темно-каштановые волосы. Те, кто знал ее хорошо, объясняли это тем, что она из "таких". Те, кто знал ее лучше,- тем, что она хотела походить на "такую"; но суть такова, что те, кто знает нас лучше, не знают нас по-настоящему хорошо, а если и знают, то никогда об этом не скажут. Таким образом, исходя из фактов, с уверенностью можно было сказать лишь одно: у мисс Уотерхаус чудесные волосы длиной ниже пояса и она расчесывает их на прямой пробор и приглаживает, откинув назад, у них нет ни намека на волну или завиток, а над ушами они закручены в так называемые "улитки", что несколько портило прическу из чудесных длинных темно-каштановых волос. И если те, кто хорошо знал Мэри Уотерхаус, объясняли это тем, что она не заботится о своей привлекательности, то те, кто знал ее лучше (и на чьи доводы невозможно положиться), объясняли это тем, что она хочет показать, как привлекательна даже в своей непривлекательности (впрочем, этому тоже не особенно можно доверять).

Тот же, кто совсем не знал мисс Уотерхаус, конечно не сказал бы, что она старается подчеркнуть свою привлекательность. В отличие от мисс Джевонс она не пользовалась ни духами, ни пудрой, и ее губы не знали помады. У нее был несколько выпуклый лоб, который при ее прическе она безжалостно открывала. Уши, нежные и маленькие, наоборот, почти прятались под волосами. Было очевидно, что мисс Уотерхаус не важно, как она выглядит, и все же выглядела она всегда привлекательно. Ее полные губы медленно растягивались в обаятельную улыбку. Большие серо-голубые глаза, по крайней мере, казались умными. Она прекрасно умела слушать других. То же, о чем она сама думала, мисс Уотерхаус имела замечательный дар держать при себе. Из всего женского персонала школы Мэри была и самой скромной и ненавязчивой, и самой интересной. Говорили что она сирота и что рассчитывает только на свои возможности; а каковы они были, никто толком не знал.