После одного из таких воздушных боев наши летчики вернулись на аэродром почти с пустыми топливными баками. У некоторых экипажей едва хватило горючего, чтобы зарулить на стоянки. В этот момент к аэродрому на малой высоте подошли, незамеченные постом ВНОС, 10 фашистских "мессеров". Они с ходу атаковали рулящие, заправлявшиеся топливом истребители, расстреливая их огнем из пушек, пулеметов. Противовоздушной обороны здесь не было, и нападение противника продолжалось более часа.
В течение 22 июня немцы совершили четыре налета и на аэродром 39-го бомбардировочного авиаполка 10-й смешанной авиадивизии, базировавшегося западнее Пинска, а полевой аэродром 74-го штурмового авиаполка, находившийся в 14 километрах от границы, в первые же минуты войны был обстрелян немецкой артиллерией, к середине дня туда уже прорвались вражеские танки.
В первый день войны гитлеровцы заняли и Кобрин, где до этого находились штабы 4-й армии, ВВС этой армии и 10-й смешанной авиадивизии, лишившейся почти всех аэродромов. Сложную обстановку, в которой оказались подразделения 10-й смешанной авиадивизии, в некоторой море характеризует записка заместителя командира 123-го истребительного авиаполка, посланная им в штаб ВВС фронта.
"Штаб 10 сад эвакуировался не знаю куда. Сижу в Пинске, возглавляю группу истребителей сборных.
Вчера, 22.6.41 г., провели восемь воздушных боев, сбили 7 бомбардировщиков, 3 Ме-109 и 1 разведчик. Сам я участвовал в бою под Пинском, сбил 2, сам невредим. Сегодня группа сделала 3 боевых вылета, жду указаний, как быть дальше.
За ком. 123 иап к-н Савченко"{13}.
18 экипажей СБ 39-го скоростного бомбардировочного авиаполка в 7 часов утра 22 июня нанесли удар по скоплению фашистских танков и моторизованных войск в районе переправы через реку Буг, возле Мельника. Было зафиксировано прямое попадание бомб в переправу, pазбито и подожжено несколько вражеских танков, автомашин, уничтожено много гитлеровцев.
Так, несмотря на нарушенное управление, утрату приграничных аэродромов и понесенные потери, армейская авиация самоотверженно и стойко сражалась с численно превосходящими ВВС фашистской Германии. Немцы понесли невиданный доселе урон.
Это признали позже бывшие гитлеровские генералы. В книге "Мировая война 1939-1945 годы" они писали:
"За первые 14 дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов, а за период с 6 по 19 июля - 477. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия"{14}.
Но внезапное нападение фашистской авиации на аэродромы наших истребителей все же позволило противнику захватить господство в воздухе в начальном периоде войны. Мы потеряли в неравных боях много самолетов. И естественно, командование не могло выделить должного количества истребителей для прикрытия действий фронтовой и дальнебомбардировочной авиации.
Капитан Гастелло
Ранним утром 24 июня сорок первого года, когда на аэродроме Боровское инженеры, техники и младшие авиаспециалисты напряженно готовили свои бомбардировщики к выполнению боевого задания, послышался пронзительный вой сирены и тревожные крики: "Самолет противника!"
Возле аэродрома сторонкой пролетел одиночный бомбардировщик Ю-88. Невооруженным глазом были видны черные кресты на крыльях, зловещая фашистская свастика на его хвосте. Самолет проследовал в южном направлении.
Через несколько минут фашистский бомбардировщик появился с противоположного направления и, пролетая вблизи аэродрома, открыл с малой высоты пулеметный огонь изо всех своих огневых установок по нашим самолетам.
Командир 4-й эскадрильи 207-го дальнебомбардировочного авиаполка капитан Николай Францевич Гастелло прекрасно понимал, что бомбардировщик Ил-4 не истребитель, тем более когда он находится на стоянке и поставлен на колодки. Но на самолете есть бортовое оружие и оно подготовлено к боевому вылету. Оценив обстановку, участник боев на Халхин-Голе и войны с белофиннами, капитан Гастелло бросился к бомбардировщику, одним махом вскочил на верхнюю турельную установку и хлестнул длинной пулеметной очередью по штурмовавшему аэродром фашисту. Все видели, как на мгновение скрестились две огненные трассы, но Гастелло на какую-то долю секунды сумел упредить врага и сразил его. На "юнкерсе" задымил мотор, оставляя шлейф черного дыма, он пошел на снижение и приземлился на колхозном поле, неподалеку от синевшего леса.
Для поимки экипажа командир выслал стрелковое отделение из 257-го батальона аэродромного обслуживания. Гитлеровцы, как выяснилось, выскочили из подбитого самолета, захватили колхозную подводу и. помчались к близлежащему лесу.
Настигая врага на автомашине, красноармеец Жбанов метким выстрелом из винтовки сразил лошадь. Гитлеровцы нырнули в высокую рожь и ползком пытались было пробраться к лесной чаще, но бойцы комсомольцы Савченко, Киреев, Жбанов при помощи колхозников прочесали местность и поймали фашистов.
Пленный немецкий летчик потом заявил, что его удивил такой неожиданный оборот дела:
- Я много летал над Францией, Бельгией, Голландией, Норвегией. Стоило там появиться немецкому самолету, как все разбегались в разные стороны. А ваши летчики даже с земли ведут по нас огонь. У вас не только солдаты, но местные крестьяне и крестьянки бросились на нас с дубьем. Непонятная страна, непонятная война...
Не скрою, приятно было услышать подобные признании из уст наших заклятых врагов. На священную освободительную борьбу против немецко-фашистских захватчиков поднялись все советский люди, от мала до велика, проявив высочайший патриотизм, беззаветную преданность делу партии Ленина, нерушимое единство народа и его армии. И недаром невиданная по своему размаху война с фашистскими захватчиками была названа народной, Великой Отечественной!
Изучение полетной документации, найденной в сбитом капитаном Гастелло фашистском самолете, показало, что немецкий экипаж производил разведку наших железнодорожных перевозок в направлении на Смоленск, что ранее он действительно участвовал в бомбардировках Франции, Бельгии, Норвегии и даже Англии. Это подтверждали Железные кресты, медали на мундирах захваченных нами и плен летчика и штурмана.
Трофейный Ю-88 доставили в расположение авиаполка. Не только личный состав, но и красноармейцы и командиры батальона аэродромного обслуживания с интересом знакомились с вражеской техникой, изучая уязвимые места "юнкерса".
За боевую инициативу, проявленную при отражении налета фашистской авиации на наш аэродром, и сбитый немецкий бомбардировщик командование авиадивизии представило капитана Николая Францевича Гастелло к правительственной награде. Но еще не успели документы оформить, как летчик-коммунист совершил новый, поистине бессмертный подвиг, навеки прославив своё имя.
И на четвертый день войны наземная обстановка нам не очень-то прояснялась. Стало известно об оставлении нашими войсками Белостока. 3-я армия с Немана отошла на рубеж Скидель, Мосты, Ружаны - в район базирования армейской авиации. Позже появились данные об отходе 3-й и 10-й армий на рубеж Молодечно, Лида, Слоним.
Серьезная угроза нависла над Минском. 39-й немецкий моторизованный корпус из Вильно повернул на Минск через Ошмяны, Воложин, Раков. Одновременно моторизованные части противника, двигавшиеся по дороге Ораны - Вильно, повернули строго на восток.
С рассвета 25 июня 1941 года наша авиация действовала двумя волнами: первая волна - фронтовые бомбардировщики, вторая - дальние. Наш авиакорпус наносил удары по колоннам фашистских танков, двигавшихся на Ошмяны. В середине дня 207-й дальнебомбардировочный авиаполк совершил успешный налет на Виленский аэродром, где в результате внезапного удара было уничтожено около 40 немецких истребителей.
Но н мы ни сумели избежать удара. Я как раз приехал на аэродром Боровское, когда основная масса самолетов должна была вернуться с боевого задания. Вдруг появились немецкие бомбардировщики. Они шли с юго-запада, со стороны солнца. Три девятки фашистских бомбардировщиков До-17 летели как на параде, в плотном строю на высоте 1200-1400 метров.
