Пока был Уильям сном объят.

Но Крэнстон обошел молчаньем

Историю с ночным свиданьем,

И леди тоже ничего

Не молвила насчет того,

Что ей знакомо ведовство.

Другая мысль владела ею:

Как наказать пажа-злодея,

Как книгу черную забрать

И в склепе схоронить опять?

Мне ль развлекать дам благосклонных

Своим рассказом о влюбленных,

О том, как Маргарет сначала

Была испугана немало,

Когда за боем наблюдала?

Как счастлив каждый, кто любим,

Давно известно им самим.

28

Покуда поединок длился,

Внезапно Уильям пробудился.

Он тотчас же узнал о том,

Что кто-то с поднятым мечом

В его доспехах дерзновенно

Присвоил имя Делорена,

Он к месту боя побежал.

Его весь клан там увидал,

И всем казалось в то мгновенье,

Что появилось привиденье.

Сэр Крэнстон рыцарю не мил,

Но Уильям мужество ценил

И потому врага приветом

Почтил, забыв старинный спор,

Хотя грубоватым с давних пор

Он слыл - и неучем при этом.

В бою, смиряя гневный пыл,

Он тех, кто сдался, не рубил

И попусту врагу не мстил.

Умел ценить он в схватке ярой

Своих противников удары.

Так было с ним и в этот миг.

На тело Масгрейва взирая,

Он низко головой поник,

Суровый взор свой потупляя.

Так и стоял он на лугу,

Скорбя по падшему врагу.

29

"Ну, Ричард Масгрейв, мой когда-то

Смертельный враг! Ты мертв, злодей!

Да, у тебя я отнял брата,

Ты - сына у сестры моей.

Три месяца сидел в темнице

Я в замке Нейуортском твоем

И вынужден был расплатиться

С тобою выкупом потом.

Когда бы нам сойтись в сраженье,

Когда б ты был живым сейчас,

Нам не было бы примиренья,

Похоронили б вместе нас!

Спи, взыскан милостью господней!

Врага не знал я благородней.

Всем был известен с давних пор

Твой клич: "Копье и пара шпор!"

Быстрее лучших гончих свор

Ты настигать умел оленя,

И все внимали в восхищенье,

Когда твой рог во тьме лесов

Сзывал к тебе отставших псов.

Я б отдал земли Делорена,

Чтоб не был ты добычей тлена!"

30

И к Камберленду в путь, домой,

Лорд Дакр отряд направил свой.

Положен Масгрейв был сраженный

На щит, в бою окровавленный;

Его посменно вчетвером

На копьях понесли потом.

Бард впереди идет. Стенанья

Доносит ветерка дыханье.

А вслед священники идут,

Молитвы скорбные поют.

И рядом рыцари. В печали

Они копье к земле склоняли.

Так тело Масгрейва несли

К холмам родной его земли

И в горном храме схоронили,

В отцовской родовой могиле.

----

Умолк певец. Но арфы звон

Продолжил песню похорон,

И звуки, полные печали,

Чуть смолкнув, снова возникали,

То откликаясь за горой,

То поглощаясь тишиной,

Как будто менестреля стоны

Наполнили долины, склоны

И над оставленным холмом

Перекатили струнный гром.

Те, кто внимал печальной были,

Певца умолкшего спросили,

Зачем он здесь, в глухом краю,

В нужде проводит жизнь свою?

Ведь там, на юге, награжденья

Щедрее были бы за пенье.

Бард молча оглядел гостей.

Он горд был арфою своей

И похвалой всеобщей тоже,

Но родина ему дороже.

Внимать ему невыносимо

Насмешке над страной родимой,

И потому был резок звон

Струны, когда вновь начал он.

Песнь шестая

1

Где тот мертвец из мертвецов,

Чей разум глух для нежных слов:

"Вот милый край, страна родная!"

В чьем сердце не забрезжит свет,

Кто не вздохнет мечте в ответ,

Вновь после странствий

многих лет

На почву родины вступая?

Для тех, чьи чувства таковы,

Все песни немы и мертвы!

Пускай огромны их владенья

И знатно их происхожденье,

Ни золото, ни знатный род

Ничто им в пользу не пойдет.

Любуясь собственной тоскою,

Они не ведают покоя.

Удел и рок печальный их

В себе убить себя самих!

Они бесславно канут в Лету,

Непризнанны и невоспеты!

2

О Каледония, твой лик

Порою строг, порою дик!

Страна могучих кряжей горных,

Страна потоков непокорных,

Лесов и вересков страна,

Моя душа всегда верна

Сыновней верностью великой

Твоей красе угрюмо-дикой.

Увы, я думаю порой,

Чем прежде был мой край родной!

Одна природа величаво

Хранит его былую славу,

Но в запустенье скорбных дней

Мне милый край еще милей.

Пускай брожу я одиноко

У обмелевшего потока,

Пусть ветер щеки холодит,

Но он от Эттрика летит.

Поют мне Тивиота струи.

Здесь голову свою седую

На белый камень положу я!

Здесь от раздумий и невзгод

Певец навеки отдохнет!

3

В те дни повсюду бардов чтили

И всех их в Брэнксом пригласили.

Они сошлись со всех концов,

Певцы веселья и боев.

Жрецы живого вдохновенья

Несут оружье песнопенья

На пир и на поля сраженья.

Их песни слышит клан любой,

Вступая с недругами в бой.

А ныне им врата открыты:

Зовет их праздник именитый.

Настройте струны - альт и бас,

Чтоб, веселясь, как все у нас,

Пустились башни замка в пляс!

4

Не описать мне красоты

Того венчального обряда:

Гостей роскошные наряды,

Гирлянды, свечи и цветы,

Зеленый шелк плащей старинных,

И горностай на юбках длинных,

Угрюмый блеск кольчуг стальных,

Плюмажей белых колыханье

И шпор серебряных бряцанье

И украшений золотых.

Но описать всего труднее,

Как Маргарет, зари алее,

Встревожена и смущена,

Была прекрасна и нежна.

5

Нередко барды говорили,

Что леди Брэнксом темной силе

Настолько душу отдала,

Что даже в церковь не могла

Входить в часы богослуженья.

Но это просто заблужденье:

Она, по моему сужденью,

Причастна к колдовству была,

Но не служила духу зла.

На зов ее в часы ночные

Являлись тени неземные.

Но я считаю все равно:

С тем, что сокрыто и темно,

Водиться вредно и грешно.

Однако не могу не знать я,

И клясться я не стал бы зря:

В широком, длинном черном платье

Она была у алтаря,

В пунцовой шапочке расшитой,

Жемчужной ниткой перевитой.

И дрозд на шелковом шнурке

Сидел у леди на руке.

6

Закончился обряд венчанья

К полудню. В замке ликованье,

Роскошный зал гостей зовет:

Для пира время настает.

Шныряют слуги беспокойно,

Тщась усадить гостей достойно,

И держат ловкие пажи

Для дичи острые ножи.

Вот свита пышного павлина

И цапля, и журавль, и вина;

А вот кабанья голова,

Разряженная в кружева;

Вот куропатки, вот олени;

Вот произнес благословенье

Священник - и со всех сторон

Поднялись сразу шум и звон.

Седые воины шумели,

Как будто в дни былых боев:

Кричали громко, громко пели,

Наполнив кубки до краев.

Так буйно гости веселились,

Что на насестах всполошились

И зашумели сокола,

Раскинув широко крыла,

Звеня тревожно бубенцами.

И им в ответ раздался вой

Собачьей своры боевой.

А вина Рейна, Орлеана

Лились, и гости были пьяны,

И возрастал, как грома гул,

Веселья шумного разгул.

7

Но злой колдун, слуга барона,

Вертлявый и неугомонный,

Гостей на ссоры подстрекал,

И шум, вином разгоряченный,