Узнать, кто к нему обычно приходил. И еще проверить этого соседа сверху. Просто так, на всякий случай.
- Елкин, - сказал он, - поднимись наверх и расспроси там насчет этого соседа.
Елкин радостно улыбнулся:
- Уже, Николай Николаевич. Я говорил с его женой. Она ни о чем не знает, но подтвердила, что муж сегодня утром очень спешил, опаздывал на деловую встречу. Она подумала, что с ним что-то случилось, и мне пришлось ее успокаивать. Вот его служебный телефон, но позвонить ему туда можно будет только во второй половине дня.
- Вот ты и займись. Хотя, похоже, тут мы не узнаем ничего нового. Молодец, лейтенант. Ну, все, можно выносить.
Двое санитаров, уже минут десять дожидавшихся в прихожей, внесли в комнату носилки.
Пока они выволакивали носилки, Дубинин успел лично расспросить соседку. У нее были навитые, крашенные хной волосы и лицо с двумя бородавками под носом. Узнав, что она учительница младших классов на пенсии, Дубинин больше ни секунды не сомневался, что она знает всех посетителей жильца наперечет. Если таковые, конечно, были. Он ожидал, что она начнет рассказывать об осаждавших квартиру толпах подозрительного вида молодых людей, законченных наркоманов, и об известного поведения девицах; ему уже не раз доводилось выслушивать подобное.
Поэтому ответ соседки удивил его:
- Никто к нему не приходил. И сам он никуда не выходил. Ни разу за весь месяц.
"Вскрытие показало..."
Просторное помещение, отделанное белым кафелем для влажной уборки и дезинфицирования. Часть пола также выложена белой плиткой, другая половина покрыта металлическим щитом с круглыми дырочками для стока вода. На полу лежит труп, уже раздетый.
Рядом - окровавленная зеленая майка и голубые брюки с раскинутыми брючинами. И все. Трусов на мужчине не было. Брюки пройдут, разумеется, тщательный анализ, но и так уже видно, что никаких следов обмочения, дефекации или непроизвольного семяизвержения, обыкновенных при удушении, на них не наблюдается. Должно быть, он здорово наширялся, что даже и не заметил, как его резали ножиком и душили цепочкой. В карманах брюк было обнаружено: ключ от квартиры, пластиковый колпачок от шприца и мятый клочок газеты, не известно к чему предназначенный.
Все эти обстоятельства майор Дубинин, сидя на жестком кожаном стуле, неторопливо продиктовал младшему лейтенанту Мошкиной, двумя пальцами стучавшей на старой механической машинке.
Закончив протокол осмотра, он пробежал его глазами, подписался и вышел. Ему еще следовало продумать вопросы к патологоанатому, которые надлежало прояснить на вскрытии. Присев на рассохшуюся лавку во дворе городского морга, он положил кожаный планшет на колени и круглым, ученическим почерком написал на бланке:
"Время смерти. Содержимое желудка. Содерж. наркотич. веществ в крови". Подумал и добавил: "Давно ли имел половое сношение с женщиной?"
Вскрытие было назначено на 14.00. Патологоанатом Бамбуров, большой знаток науки о смерти - танатологии, как передразнивали его коллеги, "сепелявил". Ознакомившись с поставленными перед ним вопросами, он состроил плаксивую мину и плачущим голосом проговорил:
- Засем вы меня обизаете, Николай Николаевись? Откуда я знаю, сносался он или дросил? А если он не с зенсиной сносался, а с мальсиком? Сто вы мне тут понаписали, Николай Николаевись? А потом опять сказут, сто вскрытие Бамбурова не отвесяет на вопросы следствия. Вы это делаете наросно, да?
- Но ведь можете вы определить, давно ли у него было семяизвержение?
- Это - да, - охотно согласился Бамбуров, - это - позалуйста. А то вы сами писете про какую-то зенсину, а мне потом вздрюську дадут. Присутствовать при вскрытии зелаете? А, в сторонке постоите? Ну и хоросо, ну и отлисненько.
Он был уже в нарукавниках и фартуке. Натянув марлевую повязку на нос, он размашистым шагом вернулся в прозекторскую.
Дубинин всегда присутствовал при вскрытии, считал долгом. Хотя, разумеется, это было вовсе не обязательно.
Бамбуров, троща реберные хрящи там, где они переходят в кость, произвел разрез мягких тканей грудной полости. Потом затянутыми в резину руками раздвинул кожные покровы, принялся копаться в красно-желтых развороченных внутренностях...
Дубинин скосил глаза в сторону, ощущая какую-то невесомость в теле. Он был как будто здесь и не здесь...
- Мать моя мамоська, - невнятно из-за тройного слоя марли пробормотал Бамбуров.
Дубинин насторожился.
Бамбуров сказал:
- Взгляните-ка сюда, милейсий.
Дубинин взглянул, но ничего особенного не увидел.
- Видите этот красный козаный месосик?
- Ну? - напряженно сказал он.
- Это сердце, - пояснил Бамбуров. - А видите, с какой стороны оно лезит?
- Ну?
- С какой зе? - нетерпеливо спросил Бамбуров.
- Ну, с левой. Ну?
И тут Бамбуров разозлился.
- Это для вас с левой, Николай вы мой Николаевись! А для него - с правой. Ну, теперь до вас насинает доходить?
Лабораторный анализ крови
Лаборант Сикоморский пребывал в приподнятом настроении.
Покачиваясь в сладком тумане, ласково щурясь на девственно-плавные изгибы большого лабораторного микроскопа и то и дело игриво грозя ему пальцем, он производил лабораторный анализ образца крови, полученного час назад из следственных органов. Разделив карандашом для стекла чистую тарелку на три равные секции (правды ради следует сказать, что секции получились не совсем равные, а разделяющие их прямые не совсем прямые, но, как любил говаривать один из приятелей Сикоморского, острослов и умница: помилуйте, это такие пустяки рядом с мировым потеплением!). Сикоморский высосал из флакона сыворотку пипеткой и долго держал ее над тарелкой, примеряясь капнуть не много, не мало, а в самый раз. Капнул. Дальше пошло как по маслу. Он всосал сыворотку из соседнего флакона и опять капнул.
То же самое проделал и в третий раз. Рядом с мировым потеплением пустяком оказался и размер сывороточных капель. Стеклянной палочкой Сикоморский нанес по капле испытуемой крови рядом с сыворотками и смешал их. Ровно через пять минут, по лабораторным часам (длившимся, правда, все десять), добавил по капле изотонического раствора хлорида натрия и принялся энергично покачивать тарелку, чтобы смеси хорошенько перемешались.
Получилось сюрреалистическое полотно Дали. Сунув тарелку под микроскоп, он зажмурил правый глаз и прислонил его к окуляру.
Подкрутил верньер, но видимость лучше не стала. Тогда он разогнулся и опять погрозил микроскопу указательным пальцем.
Зажмурил левый глаз и повторил попытку. С тем же успехом. Тогда он один глаз закрыл, а другим поглядел. Ну вот, другое дело!
Главное в нашей работе что? - Смекалка и научный подход. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут получилось? Ага, в сыворотке А(II)
положительная реакция: в равномерно розовой смеси показались мельчайшие красные зернышки, состоящие из склеенных эритроцитов.
Они сливались в более крупные зерна и выпадали хлопьями:
агглютинация в лучшем виде. Он передвинул тарелку. Так, а тут у нас что? Изображение двоилось, и он опять подкрутил верньер. Сыворотка В(III) осталась розовой: реакция отрицательная. Всё ясно, третья реакция тоже должна быть отрицательной - вторая группа крови. Тут ведь как? Или все реакции положительные, и тогда мы имеем первую группу. Или все реакции отрицательные, и тогда мы имеем четвертую группу. Или, наконец, одна реакция отрицательная, а остальные две обязательно положительные, и тогда мы имеем вторую или третью группы. Тут даже и смотреть нечего.
Для проформы он все же глянул на третью смесь. Реакция отрицательная. Ну, что я говорил? То есть, позвольте, как это - отрицательная? Врешь, такого просто не бывает, чтобы две отрицательных при одной положительной. Он посмотрел на каждую смесь по новой. Ну, так и есть! Одна положительная, две отрицательных. Просто пятая группа крови какая-то!
Плюнув, он кинул тарелку в мойку и взял чистую. Так, начнем все сначала. Он проделал все сначала. На этот раз получилось как надо: две положительных и одна отрицательная. Наука! Он принялся записывать непослушными пальцами результат, но вдруг опять почуял неладное: отрицательной-то была реакция на сыворотку 0(I), что возможно было только при том условии, что и остальные две сыворотки дадут отрицательные реакции!
