– Вовка, - сказал Ашот Каренович. - Выйди, дело есть!

– Ашот Каренович! - Лузгин высунулся в окно, радостно сверкая сизой стальной фиксой. - Вот не думал, не гадал. Каким ветром?

– Дело есть, - снова сказал Ашот Каренович. - Ты свои «берцы» тюремные, в которых с зоны пришел, не выбросил еще?

– Зачем? - удивился Вовка. - Вещь такая, на века. Им же цены нет, сто лет будешь носить и не сносишь! На рыбалку буду ездить!

– Дай мне их, - сказал Ашот Каренович. - Очень нужно. Я верну, быстро верну.

– Для вас, дядя Ашот, все, что угодно, - светски сказал Вовка и исчез.

Вновь показавшись в окне, Вовка протянул ему грубые ботинки. И кожа на них пошла самая поганая, и швы были такие, что стыдно смотреть. Если бы Ашот Каренович когда-нибудь такую погань сшил, он бы навсегда ремесло забросил. Но сейчас эти неуклюжие «берцы» были ему нужны. Очень нужны!

– Хорошо, - сказал Ашот Каренович, принимая тяжелые ботинки. - Ты бы, Вовка, завтра ко мне заглянул, я бы тебе что-нибудь из обуви подобрал. А то хочешь, новые соображу.

– Загляну, - пообещал Лузгин. - Мне завтра все равно к участковому отмечаться.

Ашот Каренович вернулся домой, сел под навес, поставил ботинки, на столик и принялся внимательно разглядывать их. Следовало внимательно рассмотреть эти образцы казенного имущества, которые даже честного человека могли в зону загнать. Рассмотреть их, изучить и сшить такие же, только более благородные, из других материалов, и чтобы Владимиру Даниловичу они по ноге пришлись и с его костюмом гармонировали. Но главное - чтобы душе его черной соответствовали. Подлых выходок Ашот Каренович никому не прощал.

«Волны по Севану гонит гневный царь…»