Плащ Жиля промок. Алиса была в светлом шелковом дождевике, на волосах у нее блестели светлые капли.

- Пойдем под наш зонтик!

Они шли, прижавшись друг к другу, поэтому им не всегда удавалось обходить лужи. "Нашим зонтиком" они именовали высокую приморскую сосну на самом берегу, рядом с Террасой; под этим деревом было почти сухо, только на ветках порой взбухали и внезапно скатывались вниз крупные капли.

Жиль с сожалением вспоминал о более темных и холодных вечерах, о рождественских снегопадах и последовавших за ними морозах, когда Алиса, чтобы согреться, засовывала озябшие руки ему в карманы, и наутро оба они просыпались с растрескавшимися губами.

В этот день вода на рейде, куда вереницей возвращались суда", казалась совсем желтой. Скоро в такое время окончательно станет светло, и пляж усеют купальщики.

- О чем ты думаешь?

- Ни о чем.

Он обнял девушку, и проходившая мимо старушонка обернулась, негодующе покачав головой. Алиса прыснула. Она распахнула дождевик, Жиль-свой, и каждый всем телом почувствовал тепло другого тела. Вода, стекавшая у них по щекам, смешивалась с влагой поцелуя. Рядом с Жилем сверкали карие глаза девушки, и они казались ему огромными.

- Ты счастлива?

- Почему ты всегда об этом спрашиваешь? А ты разве не счастлив?

- Ходила вчера в кино? С кем?

- С Линеттой и Жижи.

- Кто-нибудь с вами разговаривал?

- Альбер, дружок Жижи. Он сидел рядом с ней.

Жиль ревновал. И в то же время не ревновал. Все было куда сложнее. Он страдал при мысли, что скоро лишится этой каждодневной близости в полутьме парка, не будет больше бродить под руку с Алисой, болтая невесть о чем, не сможет больше неожиданно остановиться, обнять ее, зажать ей рот долгим поцелуем.

Воскресенье, когда он не мог с ней видеться, было для него скверным днем. Алиса отправлялась в город с гурьбой подружек. Жиль знал, что за ними увязываются молодые люди.

Не раз, ворочаясь в своей одинокой постели, он думал: "Я, кажется, хандрю. Не слишком ли я много работаю?"

Он не грустил. Он испытывал беспокойство. В голове у него теснилась куча разных мыслей, но все какие-то неопределенные. Было, правда, одно слово, коротенькое словечко "пара", которое разом погружало его в задумчивость.

Всякий раз, когда Жиль произносил его про себя, ему казалось, что он видит отца и мать в темноте улицы Эскаль.

Вместе они умерли в номере тронхеймской гостиницы, вместе их и похоронили. Тетка его и доктор тоже составляли пару. Ничто не могло их разлучить, и они верили в это даже тогда, когда по неделям не виделись друг с другом.

И вот, пристально глядя на суда, бороздившие илистую воду бухты, он внезапно сказал:

- Алиса...

- Ну?

- Мне думается, нам лучше пожениться.

- Ты что?

Она недоверчиво смотрела на него большими глаза ми, которые он так хорошо знал, хотя никогда не мог угадать, что в них таится.

- Ты это серьезно, Жиль?

Ноготки Алисы впились ему в запястье, нижняя губа оттопырилась. Т^евушка готова была расхохотаться. Даже попробовала, но в последний момент, когда ее детское личико уже приняло смешливое выражение, она разрыдалась.

- Это правда, Жиль? Ты...

Вот и сейчас у него после этого словно все ноет. Их объятие разом стало чем-то несравненно более серьезным. Даже поцелуи приобрели иной, солоноватый вкус. Правда, к ним теперь примешивались слезы Алисы.

- Тетушка Элуа никогда тебе не разрешит.

- Разрешать или не разрешать - не ее дело. Я хоть и не достиг совершеннолетия, но свободен в своих поступках.

- Ты хорошо подумал, Жиль? По-твоему, это возможно?

И в первый раз, шагая бок о бок с ней, он почувствовал себя в роли покровителя.

- Завтра я поговорю с твоим отцом. Оглашение сделаем немедленно. Венчаться будем в храме Спасителя.

Итак, решено. Жребий брошен. Дороги назад нет. И Жилю так сильно захотелось рассказать об этом, что он распахнул дверь заведения Жажа.

- Видишь ли, мой мальчик, ранний брак - это или очень хорошо, или очень плохо.

- Значит, у нас это будет очень хорошо.

- Дай-то бог! Впрочем, решать тебе, верно?.. Не захватишь с собой немного устриц?

У Жажа это было манией. Она не допускала даже мысли, что мадам Ренке - Жажа знала весь город! - способна как следует обиходить Жиля.

- Понимаешь, эта женщина - профессиональная кухарка. До того как наняться к твоему дяде, она служила у графа де Вьевра. Никогда не поверю, что она умеет готовить, как Жажа!

Жиль в ее глазах был чем-то вроде беспомощного цыпленка, за которым нужен уход и уход. Она до сих пор видела его таким, как в то первое утро - голым, бледным, распростертым на постели, рядом с которой, на коврике, валялись рваные носки.

- Я наложу тебе плетеночку устриц.

В другие дни она совала ему в руки рыбу или креветок, и Жиль чувствовал себя крайне неловко, принося всю эту снедь в кухню на набережной Урсулинок.

- Люди подумают, что я морю вас голодом! - возмущалась мадам Ренке.Разве это порядок - приносить рыбу в последнюю минуту! Я же почистить ее не успеваю.

Стало наконец совсем темно. Жиль по пути домой огибал гавань. Ему не терпелось сообщить новость тете Колетте. Скажет ли она ему то же, что Жажа? Поймет ли?

В конце концов, это отчасти из-за нее он...

Жиль ускорил шаг. Оказался перед витриной вдовы Элуа и неожиданно для себя повернул ручку двери. Тетку Жиль навещал редко. Обычно заглядывал на минутку и тут же уходил, особенно если Боб был дома.

- Добрый вечер, тетя!

- Добрый вечер, Жиль!

В отношениях с племянником Жерардина избрала позу сдержанного достоинства с капелькой грусти. Она помнила, что однажды ей пришлось плакать перед ним, а в самый патетический момент даже бросить:

- Вы хотите, чтобы женщина и мать встала перед вами на колени?

Теперь эта сцена несколько забылась, но осадок все равно остался.

- Вы зашли проведать кузин? Они наверху. Только вчера вспоминали о вас.

Нет, Жиль предпочитал тесную стеклянную клетку, откуда хозяйка наблюдала за магазином. Садился на то же место, что и капитан корабля, которого он видел через окно в день приезда, взгромоздясь на кнехт у пристани.

- Что же вы не спросите, как дела у Боба?

Жиль не испытывал никакой симпатии к кузену, которого пытались посадить ему на шею. Этот высокий парень лет двадцати пяти, с глазами навыкат, полнокровный, плотный, толстогубый, напоминал ему перекормленного пса.

Отношения у них не сложились с самого начала.

- Послушайте, Жиль, вы непременно должны купить себе машину. Располагайте мною. Я разбираюсь в автомобилях. Завтра же сходим посмотрим одну колымагу - я по ней давно вздыхаю. А водить я вас научу.

Жиль не купил машину. Водить же его научил не кузен, на счету у которого было уже не то три, не то четыре аварии, а механик из гаража "Рено".

- Я перезнакомлю вас со всей нашей компаннией. Ла-Рошель не слишком веселый город, но когда знаешь в нем кой-какие уголки... Вчера вечером, например...

- Я не ищу общества.

Жиль догадывался о неприятных сценах, происходящих за его спиной. Он представлял себе, как тетушка Элуа бранит и поучает сыночка:

- Ты отпугиваешь его. Тут нельзя спешить. Уже через неделю - эта история с десятью тысячами франков. Для первого раза Боб заговорил свысока:

- Не одолжите ли мне десять тысяч шаров? Я дал маху. Сел играть в покер, увлекся... Если завтра не расплачусь...

Жиль, без единого слова, с ледяным спокойствием отсчитал десять тысяч. Через три недели Боб попросил двадцать.

- Извините, старина. Ненавижу клянчить, но у меня полоса невезения. Идиот велосипедист сам сунулся мне под колеса. Теперь он в больнице. У него большая семья. Не уладить дело полюбовно - значит повесить на себя всех собак, тем более что у этого типа есть связи.

Жиль отказал, и тогда на выручку подоспела тетушка Элуа. Расплакалась, стала...