К дому подъезжали все новые и новые соседи. В конечном счете их оказалось четырнадцать. Все как на подбор сильные, с привлекательными волевыми лицами. За исключением двух, которые мне сразу не понравились. Да и земляки, видимо, не питали к ним дружеских чувств: никто не протянул им руки. Вскоре двери отворились, и в комнату вошел хозяин. Не скрывая душевной радости, мужчины двинулись ему навстречу. Все, кроме тех двух. Им не подал руки и судья. Поздоровавшись с соседями, он взял меня за локоть и представил своим гостям.

Слуга расставлял кресла и коробки с сигарами. Указав на сервированный столик, хозяин, наконец, уселся. Гости прикладывались к стаканам и разбирали сигары. Закуска и обкуривание комнаты заняли порядочно времени. Боб совершенно истомился.

- Мистер Морзе, - обратился ко мне судья, - сделайте милость, угощайтесь!

Я взял сигару, закурил, и лишь когда надо мной поднялось облачко дыма, хозяин с довольным видом откинулся на спинку кресла.

Во всей этой педантичной приверженности церемониалу было какое-то патриархальное величие.

- Нам предстоит решить одно дело, - сказал алькальд, - но пусть лучше о нем скажет тот, кого оно касается.

Мужчины перевели взгляды с алькальда на Боба и на меня.

- Боб Рок! Или как тебя там. Если есть что сказать, говори.

- Я уже сказал, - буркнул Боб.

- Вчера было воскресенье. По воскресеньям отдыхают от дел, а не занимаются ими. Все, сказанное вчера, во внимание не принимается. Я не хочу, чтобы ты непременно повторял свои вчерашние сказки. К тому же, разговор был с глазу на глаз. Мистера Морзе, я не считаю: он нездешний.

- Сколько можно говорить, дело-то ясное, - опять огрызнулся Боб.

На твердокаменных лицах мужчин застыло выражение мрачной серьезности.

- Не спеши выносить себе приговор, приятель. Твое самообвинение имеет один слабый пункт: у тебя лихорадка!

- Да что ты будешь делать! - чуть не заплакал Боб. - Неужто вы не можете избавить меня от самого себя? Повесить! Повесить на дереве, под которым он лежит!

Мужчины угрюмо молчали.

- Вот незадача-то, - продолжал Боб. - Если б он угрожал мне, затеял бы свару, не дал бы на табак... А мне черт на ухо нажужжал, я и вскинул ружье...

- Вы прикончили человека, - густо пробасил один из присяжных.

- Прикончил!

- Как это было?

- У черта надо спросить или у Джонни. Нет, у этого не надо. Не было его там, Джонни-то. Я только встретил его в трактире. Джонни попутал меня, показал, кого потрошить. Ну я и дрогнул. Это было вблизи патриарха, на берегу Хасинто.

- Я так и подумал, что там что-то нечисто, - подал голос еще один, - когда мы проезжали мимо дерева, там была уйма воронья и прочей нечисти. Не так ли, мистер Харт?

Мистер Харт кивнул.

- У него жена с ребенком, - сказал Боб.

- Кто же это был? - снова спросил бас.

- На лбу у него не написано.

- Надо бы это выяснить, алькальд.

- Зачем выяснять? - пробубнил Боб.

- Зачем? - вскинулся судья. - Да затем, что не можем мы вас судить, не поинтересовавшись доказательствами. - И вот еще что. Прошу заметить, что этот тип не в себе. У него лихорадка, в этом состоянии, подстрекаемый Джонни, он и совершил преступление. На грани отчаяния из-за проигранных денег. Но несмотря на всю свою озлобленность, он спас жизнь этому джентльмену - мистеру Эдварду Натанаэлю Морзе.

- Спас?

- В полном смысле, - ответил я, - и не только тем, что вытащил из воды, но и заботливой опекой, к которой просто принудил Джонни и его мулатку. Если б не Боб, я бы не выжил! Могу в этом поклясться.

Боб бросил на меня взгляд, огнем опаливший мне нервы. Я уставился в окно, не в силах видеть слезы в его глазах.

- Джонни подстрекал вас?

- Не сказал бы. Он лишь навел на кошелек.

- А что он при этом говорил?

- Вам-то что? Это вас не касается.

- Не касается? Ну уж дудки! Очень даже касается, - возразил один из присяжных.

- Он сказал: "Ты что, Боб, рехнулся, упускать такие деньги! Их можно поменять всего-то на пол-унции свинца".

- Он так сказал?

- Спросите у него.

- Мы спрашиваем у вас!

- Ну, сказал.

- Вы ручаетесь?

- К чему языками трепать. Я хочу, чтобы меня повесили...

- Верно, Боб, верно, - сказал алькальд. - Но мы не можем повесить тебя, покуда не убедимся, что ты это заслужил. Мистер Уизе! Вы у нас прокуратор [здесь: судебный следователь]. Ваше слово!

Один из присяжных поднялся, подошел к столику с напитками и, приняв непринужденную позу, взял бутылку и стакан.

- Ну что же, алькальд, - сказал он, - если Боб и вправду убил человека, злодейски убил, я полагаю, Боб должен быть помешан. - С этими словами он осушил стакан.

Боб облегченно вздохнул. Все прочие согласно кивнули.

- Ладно, - сказал судья, - если вы так думаете, а Боб не возражает, мы должны исполнить его волю. Вообще говоря, надо бы передать это дело в Сан-Антонио. Но поскольку он - один из наших, окажем ему такую милость. Мне это особого удовольствия не доставляет. В любом случае необходимо осмотреть убитого и допросить Джонни. Таков наш долг, долг по отношению к Бобу как одному из сограждан.

- Ясное дело, - подтвердили все. - Надо этим заняться.

- Джонни-то здесь при чем? - взмолился Боб. - Я сколько раз вам говорил, не было его там, не было!

- При чем? - удивился судья. - Да, убивал ты, но по его наущению! Не было бы Джонни, не видать бы тебе ни этого встречного, ни его кошелька! Не проиграй ты свои двадцать пятьдесят, тебе бы и в голову не пришло добывать золото с помощью свинца!

- Это уж точно! - подтвердили присяжные.

- Ты - убийца с большой дороги, Боб! Но говорю тебе без лести, мне волосок на твоей голове дороже, чем Джонни со всеми его потрохами. Мне очень, очень досадно, что ты, человек, в сущности, не злой, поддался дурному влиянию и сбился с пути. А ведь если бы ты взялся за ум, то мог бы стать полезным гражданином Техаса. Ты умеешь держать в руках винтовку!

Последние слова произвели впечатление на присяжных. Все выжидающе смотрели на Боба.

- Кто знает, - продолжал судья, - может, ты сослужил бы обществу службу, будучи живым, а не повешенным. Ты стоишь дюжины мексиканцев!

Боб поднял поникшую голову и глубоко вздохнул:

- Мне все ясно сквайр. Вижу, куда вы клоните. Но не могу, не могу я больше ждать! Жизнь для меня - мука, пытка, проклятие! Куда бы ни подался, всюду мука!

- А ты сиди на месте.

- Не могу, меня все время тянет к патриарху!

- Давай так. Сегодня мы отправимся к патриарху без тебя, а завтра ты подъедешь.

- В котором часу?

- Примерно в десять.

- А пораньше нельзя?

- Так не терпится в петлю? - спросил мистер Харт.

- Что толку болтать? Жить мочи нет! Чем скорее, тем лучше: проболтаете, меня и вовсе лихорадка сожрет!

- Но не можем же мы из-за твоей лихорадки лететь сломя голову! - вспылил прокуратор.

- От лихорадки и не так запоешь, мистер Уизе, - заметил мистер Трейс, наполняя стакан. - Не будем испытывать его терпение.

- А что думаете, алькальд? - спросил прокуратор.

- Боб не очень-то скромничает в своих требованиях, - раздраженно ответил судья.

Все молчали.

- Но если все согласны и уж коли речь идет о тебе, Боб, мы уступаем.

- Благодарю вас!

- Благодарить не за что! - буркнул судья. - Ступай на кухню! Скажи, чтоб тебе дали хороший кусок ростбифа со всем, что полагается!

И, стукнув рукой по столу, он вызвал прислугу и распорядился:

- Ростбиф для Боба и прочее! Да проследите, чтоб он поел хорошенько. А ты, Боб, завтра оденься поприличнее, как подобает порядочному гражданину! Ясно?

Боб ушел. Присяжные сидели все в тех же непринужденных позах. Лишь иногда кто-нибудь вставал, чтобы пропустить стаканчик или угоститься сигарой. Любому вошедшему было бы невдомек, что здесь решается вопрос о жизни и смерти человека. Правда, временами усиливался шумок, и можно было понять, что условия, выдвинутые Бобом, устраивают не всех. Прошло что-нибудь около часа, покуда каждый не успел высказать своего мнения, и ни разу разговор не изменил своему спокойному течению. Даже когда речь зашла о столь отвратительном и опасном субъекте, как Джонни, никто не давал волю своим чувствам. Линчевание его казалось делом столь же естественным, как отлов мустанга в прерии.