254 Мунье Э. Указ. соч. С. 288-289.
Реализуя на практике одну из известных программ преодоления социокультурного кризиса, идеологи фашизма в течение двух десятилетий значительно продвинули эту программу, приведя человечество к еще одной мировой войне и миллионам человеческих жертв. Трудно заподозрить основоположников фашистских доктрин в гуманных социальных намерениях, непонимании или недооценке ставки на национальное самосознание. Так или иначе, попытка вывести страны и народы из затяжного социального, экономического, духовного кризиса обернулась гигантским всплеском кризисного сознания, предчувствием грядущих катастроф уже не европейского, но мирового масштаба. Западная Европа решительно отказалась от перспектив тоталитаризма, возвратясь к рассмотрению различных моделей развития либерального толка. Западная Германия в течение десяти послевоенных лет с успехом реализовала концепцию социального рыночного хозяйства, добившись устойчивой стабилизации в экономической и социальной сферах.
Советский Союз - оплот тоталитаризма - еще несколько десятилетий культивировал избранную модель управления государством. Энтузиазм послевоенного строительства, развенчание "культа личности Сталина", "хрущевская оттепель" 1960-х гг.,
208
стабильная "эпоха застоя" Брежнева на время отложили неизбежное обострение кризисного сознания в стране победившего социализма. Тем острее стало ощущение кризиса, наступившего в России (и так называемом СНГ) после 1985 г.
Сегодня, в начале XXI в., можно говорить о том, что в XX столетии человечество обращалось к реализации различных программ выхода из кризиса. Зародившись в социально-философских исследованиях, они перерастали во влиятельные социально-экономические и политические программы, представленные различными социальными силами и опирающиеся на весьма развитую идеологическую основу.
Итак, в основу первой программы были положены новые формы радикального консерватизма, получившие широкое распространение в середине 1920-х гг. в Германии.
Обращение к идеалам так называемого нового консерватизма явилось следствием социально-экономического и культурного хаоса, последовавшего за Первой мировой войной и волной революционных событий. Ценности порядка, дисциплины и иерархии предлагались в качестве альтернативных "ценностям" анархии и эгалитаризма, связанным, по мнению ряда немецких философов и социологов, с насаждением демократических и либеральных форм жизни, обнаруживших свою недееспособность в преодолении кризисной ситуации в странах Западной Европы.
Предполагалось, что выход из кризиса может быть найден в слиянии двух ранее разделенных традиций - издавна присущей немецкому менталитету склонности к самоотречению, дисциплине, долгу, обязанностям и социалистической идеологии. Они должны объединиться в общем стремлении преодолеть пагубное распространение индивидуализма и либерализма. В терминах радикального консерватизма современное государство должно соответствовать критериям "тотальной мобилизации", в которой не может быть места либеральным свободам и гражданским структурам, основанным на формально-правовых нормах. Их место должен занять перспективный "рабочий план",
209
который выражает абсолютную волю нового государства и который реализуется его гражданами. Особая роль в этом государстве отводится технике, посредством которой осуществляются все властные действия в государстве. Для рядового гражданина, рабочего техника становится мировоззрением и этикой, определяющими его образ жизни. Государство, которое превращается в огромную и всесильную человеко-техническую тотальность, в состоянии вывести общество из того уныния и хаоса, в котором оно оказалось после Первой мировой войны [255].
Не трудно заметить, что в проектах консервативной революции подготавливалась идейная почва для подступавшего национал-социализма и фашизма в Западной Европе (Германия, Италия).
Вторая программа была представлена концепцией фашистского государства. Лидеры фашистского движения тоже мыслили в терминах эпохального культурного переворота. Как отмечает Ю.Н. Солонин, "в фашистской революции" следует отметить устойчивую направленность на ресакрализацию социальной жизни, построенную на формуле культуры, утверждающей священный статус единства по натуралистическим признакам (единство почвы и крови), по совпадению примитивных расовых инстинктов индивидов; утверждение корпоративной структуры и принципа безусловной субординации как фундаментального регулятора всех общественных отношений" [256]. Особая роль в рамках этой программы отводилась мифу: жизнь мыслилась как воплощение мифа, из которого также создается новый человеческий тип.
255 См.: Солонин Ю.Н. Кризис культуры в контексте русского и западноевропейского менталитета // Вестник СПбГУ. Сер. 6. Выи. 3 (№ 20). 1993. С. 11-12.
256 Там же. С. 12.
Третья программа формирует социалистическую перспективу. Она представлена в достаточно широком наборе своих вариантов, причем некоторые из них (радикальные) получили возможность социальной реализации. Интересно, что даже самые радикальные лидеры, а именно вожди большевистского социа
210
листического проекта, рассматривали его возможный успех как шанс преодоления цивилизационного тупика. Так, В.И. Ленин утверждал, что пролетарская революция "одна в состоянии спасти гибнущую культуру и гибнущее человечество" [257].
История нашей страны демонстрирует попытку реализации этой программы с ее дальнейшим преобразованием в практику жесточайшего тоталитаризма и террора. Следует отметить, что в ряде формальных моментов третья и четвертая из отмеченных нами программ выхода из социокультурного кризиса оказываются крайне близкими.
Обращаясь к размышлениям по поводу 75-летия выхода в свет "Заката Европы" О. Шпенглера, А. Ровнер в книге "Третья культура" замечает, что за прошедшие три четверти века "поднялись, а затем провалились российский коммунизм и германский фашизм - две силы, противостоящие и в то же время столь родственные друг другу. Обе системы стремились к мировому лидерству и предлагали тотальную реконструкцию жизни, унификацию и конкретизацию сил во имя футурологического идеала. Обе стремились противостоять "Закату Европы" и, понимая, что культура строится на костях, раскидали миллионы человеческих костей по полям Европы и Азии" [258].
257 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 64.
258 Ровнер А. 75 лет спустя "Заката Европы" // Ровнер А. Третья культура. СПб., 1996. С. 108.
Четвертая программа связана с либеральной перспективой выхода из кризиса. Опыт последних пятидесяти лет показал, что, по существу, именно эта программа стала реальным путем выхода из кризиса, охватившего европейские общества в первой половине XX в.
Не без колебаний и не сразу западные страны встали на этот путь, что позволило им восстановить динамику европейской цивилизации и реализовать на новом уровне и в новом осмыслении характерные для нее гуманистические и рационалистические ценности. Воцарившиеся и постоянно укрепляющиеся структуры гражданского общества, впечатляющий и устойчивый экономический рост, резкое улучшение качества жизни
211
все это, несомненно, связано с выбранной ориентацией [259]. Даже то, что X. Ортега-и-Гассет проницательно описал как "восстание масс" [260], безвозвратно ушло в прошлое, унеся вместе с собой и опасности тоталитарного соблазна. Отход от коммунистической перспективы и распад, казалось бы, достаточно мощной системы социалистических стран также во многом стали следствием успешного движения западной цивилизации по либерально-демократическому пути.
И, наконец, пятая программа - индустриально-технологический подход к развитию общества. Его предпосылки уходят в глубь истории, и связаны они с успехами в развитии науки и техники. Основные установки этой программы ориентированы на реализацию продуктивной силы науки, социальных отношений, создание для человека ситуации состязательности и риска, способной побудить его к активности и мобилизации возможностей при гарантии безопасности и выживания его как индивида. Принципы устройства духовной жизни также подчиняются сциентистским нормативам и прагматической рационализации, а в основе морали - установка на разумный эгоизм как выражение компромисса несовпадающих интересов. Модели программы менялись по мере того, как менялось представление о технологических возможностях общества и их социокультурных последствиях. Среди самых последних - идея технотронного и информационного обществ.
