- Знайте, у меня сохранились ее паспортные данные. Если попробовать через горсправку... Через милицию попытаться найти ее... Правда, прописка у нее не московская...
- Слушай, ты, сыщик - ты слушай сюда! Ты думай о себе, грамотно кумекай. А значит без ментовки! Сам рой носом след... Нам по фанере, где добудешь зелень. Продай себя, душу, хазу свою вонючую, бабу свою заклади, чтоб бабки в срок ленточкой перевязанные вот тут дожидались!
"Где логика, господи? Продать квартиру и здесь же рассчитаться..."
- Вы полагаете, кому-то приглянется душа моя? Или моя бывшая супруга? Разве что квартира... Все равно не выручить требуемой суммы. Ей Богу, братцы-пацаны, хоть вы и с добрыми, так сказать... Точно говорю - ошиблись дверью!
- Опять гнилым прикидываешься! У тебя есть что отдать... Отдай нам. И мы выключим счетчик. И снова ты живой, не нужный нам. Отдай - и забудь нас!
- Если позволите, я бы вас, братцы, забыл прямо сейчас. Скажите откровенно: в чем я провинился?
Кряжистый, лениво танцующий братец, вместо вразумительного ответа, значительно скрипнул челюстями и, часто-часто, совершенно, как мой любимец кот, задышал через нос, полагая окончательно смутить меня, подавив морально, так как в физическом отношении я был деморализован и более не "дергался".
До меня стало доходить, что я присутствую при настоящем жизненном прогоне абсурдисткой пьесы. То есть, довольно пошлая, достаточно заезженная фабульная задумка некоего коньюктурного автора неизъяснимым образом проникла в мою добропорядочную скучную жизнь среднестатистического жителя столичного мегаполиса.
Этот злободневный сюжет, растиражированный новейшими масс медиа, в том числе и книжками-бестселлерами по чьему-то произволению (дьявольскому, видимо, все-таки) внедрился в мою частную малогабаритную жилплощадь. Видимо, дядя Володя, порядочно нагрешил в текущей демократической действительности. Видимо...
Окончательно осознав фатальность происходящего, я совершенно успокоился. Количество словесных унижений перестало фиксироваться моим интеллигентским мыслительным аппаратом, что позволило моим нервам взять заслуженный перекур. Я заставил себя поверить, что я хоть и главный персонаж сего занудного жутковатого пополуночного представления, - но, прежде всего я сторонний субъективный хроникер, фиксирующий для какой-то особой надобности настоящие и последующие ужимки и прыжки моих любезных гостей.
- Братцы, я понимаю - у вас денежные проблемы. Я мужик понятливый, хоть и... Все равно мои мозги отказываются понимать: почему я обязан решать ваши проблемы? По вашей, так сказать, бандитской прихоти я должен превратиться в бомжа... Не берите, грех на душу, братцы!
- Вован, за твои поганые выражения тебе язык надо откусить! Ты думай, когда разговариваешь с пацанами... Ежели такой не доходчивый - можно устроить разборку с понятием! Че ты, Вован, в партизанку-недотрогу играешь? Специально так, да?
Я чрезвычайно остро почувствовал, что разговорчивому коротышке очень не терпится приступить к новой фазе нелепых уговоров: поколотить меня дубинкой... Но что-то его пока держало. По всей вероятности, молчаливый товарищ, будучи за "бригадира" группы, не давал команду: фас!
Поэтому все мои интеллигентские недоумения я адресовал, прежде всего, высокому фигуранту, который своим индифферентным презентабельным маячинием, придавал некий предусмотренный контраст идиотскому диалогу. Его глухонемое присутствие давало надежду на справедливую разумную развязку самодеятельного спектакля.
- Хорошо! Предположим, я продам, все, что вы советуете... Продам к чертовой матери! Жену бывшую продам какому-нибудь джигиту... Приду на рынок, встану в ряды, ценник ей на шею приспособлю... Убежден, все равно этой несусветной суммы не выручу. Или вас устроит меньшая сумма? Я вам предлагаю другой способ. Берите меня, берите жену - связывайте, воруйте нас, и продайте нас в рабство, куда-нибудь к шайтанам-нуворишам в Азию или гордым кавказским племенам. И все, никаких моральных проблем. Это будет по-нашему, по демократически. Точнее - по-вашему, по беспредельному!
Полагая, что выше произнесенное мною достаточно убедительно, я категорически сделал длинную паузу, продолжая баюкать оживающую руку, тщетно выискивая притаившегося где-то рядом пушистого дружка. Затем без разрешения спустил ноги вниз, нашаривая шлепанцы, намереваясь отправиться в совмещенный санузел, чтоб справить малую нужду.
Мои "доброжелатели", оценили мои неторопливые действия по-своему, по-бандитски...
Безо всяких предисловий молчаливый товарищ говоруна, сделал шаг навстречу, и в следующее мгновение моя голая озябшая шея оказалась заключена во влажную ухватистую клешню.
Ухватившись руками за мягкий драповый рукав "гаранта справедливости", я попытался изобразить грозный придушенный клекот:
- Зачем!! Оставьте, Бога ради...
И, не удержавшись, опрокинулся навзничь, подчинясь недоброй куражливой воле, дилетантски цепляясь за окостеневшие на моем горле горячечные чудящие чужие персты, умело пережимающие жизнетворные сосуды, не дозволяющие уйти моему сознанию в спасительную прохладную темь обморочной асфиксии.
Кстати вспомнилась родная линяющая теплая шкура Фараона, еще минуту-другую назад греющая мою охолонелую интеллигентскую грудь форменного недотепы, потому как прямо у левого соска я обнаружил нечто чужеродное, холодящее, скользкое, слегка жалящее...
Молчаливый главарь шайтанов-шантажистов прилежно придерживал мое хозяйское вольнолюбие обыкновенным выкидным ларечно-импортным лучисто стальным лезвием.
Для пущей острастки, он водрузил на мой впалый живот свое джинсово-чугунное ядро колена, и, наконец-то разрешился вполне интеллигентской вербальной тирадой:
- Господин Типичнев, не держите нас за фраеров. Иначе я, лично, сотворю с вашим благовонным телом непотребство. Я домашней выучки культурный с а д и с т. Я люблю чуть помучить. Я обещаю чудесную сладкую и долгоиграющую агонию...
Проговаривались эти очевидные мистификаторские глупости нормальным, едва ли не приятельским тоном, который, по мнению доморощенного экзекутора-ритора, непременно должен был вызвать в придушенном, дурно потеющем организме хозяина еще более жуткие безысходные ощущения.
Впрочем, чего жеманиться в эти черно-юмористические ночные секунды, уютно добросовестно отсекаемые моим приятелем-будильником, я видимо все-таки приобрел (и еще приобрету) десяток-другой натуральных серебряных нитей в своей вполне еще не жидкой шевелюре. Но того дурного беспросветного атавистического тягомотного ужаса, в преддверии пополуночного рандеву с неизвестными пришельцами, я уже не отыскал в себе.
Странное тяжелое сожаление шевелилось в ритмически колотившемся сердце. Сожаление о каких-то несбывшихся идиотских мечтах. О несостоявшемся турпоходе в книжно-сказочные тропики и саваны Африки, на речку Лимпопо... В сущности, порядочные детские грезы, которые в наши дни вполне можно претворить в реальность, - были бы деньги. Эти самые зеленые банковские бумажки американского казначейства...
- Господин бандит, я верю. Желаю в туалет. А вы жмете на мочевой...
- Ты этому верующему откуси соску! Чтоб понял, мумло, чтоб проникся!
"Молчаливый" издал удовлетворительный звук, вроде: "угу", и, - не убирая ни переувлажненной мерзкой ладони с моего горла, ни колуна-колена, острием садистического приспособления, щекоча, описал окружность, заключая в некий магический окаем мою беззащитную так называемую "соску".
Что ж, дядя Володя, видимо настоящее бандитское представление именно сейчас начнется. С увертюрой покончено... Видимо эти ребятишки не притворяются подонками. Природным "домашним" подонкам без пыток жизнь не мила... Надо же, всего-навсего забыл задвинуть щеколду!
- Ну, как, господин Типичнев, готовы к экзекуции? Маленькой, косметической... С анестезией или без? Сердце, как - выдержит? А вдруг не вынесет сладкой боли... Говорите "козел отпущения", - а ведь это мысль! Вазелин, надеюсь, в доме есть? Надеюсь, слышали про такое элитарное понятие: голубой. Приголубим мы вас, а? Помассируем вашу простату...
