Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Остапчику ужас как хотелось стукнуть своим твердым побелелым оружием по рослой физкультурной Верке... Уж он-то стукнет! Сразу не устоишь! Но будет сразу скандал. Будет педсовет Фаины Семеновны. Будет запись в дневнике через всю страницу, чтоб мама и папа явились завтра же, чтоб знали, какого они вырастили истеричного ребенка, место которому в специнтернате...

И потому-то насупленный Остапчик сказал веско:

- Сама дура. Отстань, Верка. А будешь пихаться... будешь... Вот! У меня складешок, поняла?

И Остапчик небрежно продемонстрировал свое настоящее холодное оружие, перочинный складень, папин подарок Остапчику на Новый год.

Оружие имело незначительный размер, как раз по ладошке Остапчика. Зато в складешке притаились: и шильце, и штопор, и два зеркальных лезвия. Одно настоящее, как у ножика, другое - странно кривое вовнутрь. Хоть и неказистое по величине, но оружие все равно впечатляло.

Папин подарок подействовал странным усмиряющим образом на вредную и неустрашимую деятельницу школьного санпросвета.

Верка отступила на мирный шаг, сжала свой ехидный тонкий рот в принципиальную гармошку и промолвила лишь одно загадочное слово: "Ага".

И Остапчик без дальнейших унизительных помех был пропущен в класс. Хладнокровие вместе со складешком на этот раз сослужили Остапчику добрую службу. Уже сидя на своем месте и отпихиваясь от приставалы Веньки, который канючил: чего это Остапчик показывал Верке? Пусть ему-у покажет... И что ему жалко, что ли?

Остапчику было не жалко вовсе.

Остапчика вдруг осенило: вызови его сейчас Фаина Семеновна к страшной черной доске, он со всей храбростью, которую он в себе ощутил и, которая как будто все прибывала и прибывала, так ответит ей домашнее трудное задание, что... что Фаина Семеновна ахнет в душе и сделает на лице благодушную снисходительную улыбку и медленно торжественно скажет:

- Милый мой, так ты же образованный мужчина... Милый мой, где же тебя раньше черти носили, а? Скажите на милость...

И, разумеется, Остапчик не скажет своей родной учительнице про свою тайну, про свой складешок-талисман. Все равно она не поверит в его волшебную папину силу. Пускай лучше она верит в своих чертей...

Как храбрый Остапчик задумал, так все в точности и свершилось.

И кислая застылая улыбка, и толстый медленный голос родной учительницы интересуется знакомыми чертями, и настоящая заслуженная оценка в самом дневнике.

Выводилась долгожданная оценка следующим престранным образом. Сперва ужасная ручка учительская экономно расположила в соответствующей клетке палку с полумесяцем, но, отчего-то стушевавшись, тут же установила прямо на скупом овале жердину, утолщила соседнюю и соединила их решительной прямой. Хватит, мол, и такой Остапчику...

Придирчивый чей-нибудь чужой взгляд вполне мог в этом исправленном рисунке заподозрить и такой нюанс: понятненько! Ос-тапчику вначале лепили трояк, но, пожалевши дурака, обстругали на четыре...

Но дома у Остапчика чужие и завистливые не поселялись, - дома жили и ждали мама и папашка, которые сразу все разглядели по справедливости.

Так вот, с дружбой и справедливостью и жила в славном тридесятом государстве самая обыкновенная русская семья.

Но где-то еще далеко от доброго этого дома уже шла злая война, там уже гибли чьи-то Остапчики...

В ту совсем неславную пору рушилось, растаскивалось древнее тридесятое государство.

И хорошо, что у мальчишки Остапчика, названного в честь погибшего дедушки: пал смертью храбрых с фашистскими ордами, - объявился тогда такой нужный талисман-оберег - папин складень.

СКАЗКА О РУССКОЙ ПРОСВЕЩЕННОЙ СЕМЬЕ

Жила и скучала на свете одна русская девка. Носила девка обыкновенное имя - Галя.

И скучала русская Галька, надо отдать ей должное, чрезвычайно скучно, без вкусности в глазах. Прямо от самого сердца было жалко за пропадающую за просто так девку.

Семья у девки жила интеллигентной столичной просвещенной жизнью: мать работала партийным писарем-корреспондентом, отец - целеустремленно из пятилетки в пятилетку вбивал в тупые студенческие лбы основы великой науки: диамат и научный ленинизм.

В один из скучных дней развитого сказочного общества пропадающая Галка близко сошлась характером с другой девкой, Жульеной, донельзя развитой и опытной.

Жулька-подружка воспитывалась тоже в культурной семейной обстановке: мать прямо с самого утрешнего гимна начинала клясть жизнь, свои нескончаемые хворобы ее, Жульку, которую она уже с первого класса определила в блудницы и называла по-иностранному - проститутка, а ежели муж, свободный художник, невзначай попадался на глаза, запускала в него различные бьющиеся и носильные предметы обихода.

Папа Жулькин, как и полагается, непризнанным гениям художникам, пил без продыху, и неизвестно на какие шиши-сбережения, потому как все ширпотребное перетаскал из дому на свободную распродажу на удалой Тишинский толчок.

Подружка Жулька сразу разобъяснила, до самой последней запятой, что Галинка, живя своей интеллигентной жизнью, обыкновенным манером скоро удавится в петле, если тут же не переменит своих научных взглядов на настоящую жизнь, что начинается только сейчас с добровольной помощью богатенькой Америки...

- Галинка, раскрой зенки! На нашу улицу пришел праздник! Наступила лафа, самый балдежный кайф, блеск и труляля. Упустишь момент - будешь самой распоследней дурочкой! Взять от жизни все! Любым способом. Любым приемчиком. И чем подлее приемчик, тем хуже для них, этих...

И девка Галка прекрасным образом догадывалась, кого бесстрашная, с замасленными глазками, Жулька подразумевает под "ними, этими"...

Ну конечно, прежде всего, это: некультурный рабочий люд, который, как какой-то дурной спозаранку штурмует государственный общественный транспорт, который некрасиво хрипит о натуги ввинчиваясь, взбираясь, карабкаясь... И все остальные, которые служащие на мелких различных должностях.

По Жулькиной мысли эти нахмуренные и раздражительные на государевы реформы труженики все равно, что добросовестные рабы, потому что оно это у них в самых генных печенках, такой вот, неудачливый русский народ.

Девку Галку такая обоснованная Жулькина мысль просто поразила и вызвала потрясение всего мозгового интеллигентского кругозора. И девка, не выдержав такого потрясного оборота, скоренько поделилась новым своим мышлением с просвещенными родителями.

Родители сгруппировались, на семейном демократическом митинге вынесли резолюцию: красные членские партийные корочки по примеру телевизора сжечь дотла, а пепел развеять с лоджии в день рождения новой демократической России, ни перед чем, не останавливаясь, вплоть...

Мужественная акция родителей вызвала положительный общественный резонанс-пересуды.

Бабушки, что любезничают по лавкам у подъезда, зафиксировали фактическую сторону выброса пепла следующими словами:

- От хулюганы! Жгуть мусор и гвоздят им чистый народ. Чистое наказание об этих культурных. Прохвессора еще прозываются...

Ударившись о выстиранные ситцевые платочки бабушек, пепел обыкновенным волшебным образом долетел до вершин, где заседали-ютились в президиумах государевы слуги. Государевым слугам-мужам пришлось очень по душе и, кстати, сия культурологическая интеллигентская выходка.

И нынче шустрые родители-интеллигенты устроены в сказочной макроэкономической жизни весьма презентабельно, а главное по уму.

Папа, ежели до недавнего застойного прошлого прозябал в кандидатах, сейчас же защитил докторскую на тему: "Диамат и научный ленинизм, есть наглое утопическое учение, которому грош цена, но в Троцком, господа, что-то живет чрезвычайно привлекательное..." Родитель девки Галки теперь чистит себя под радикальных, и напрочь отодвинул от себя либеральные соглашательские позиции. Ему в здравомыслии не отказывает даже сам государев наместник, которому очень польстила оброненная радикальная мысль палы:

- Опричнина, стрелецкие казни, ежовые рукавицы - вот первейшая задача у слуг государевых.

6
{"b":"40254","o":1}