– Это чего? – раскрыл глаза и рот Эдик.

– Война! – коротко бросил Сергей.

Толстяк в пижаме, выскочивший на балкон глянуть, что там за диво, схлопотал осколок и перевалился через перила, кулем рухнув на крышу голубого «Москвича».

Спотыкаясь на ровном асфальте, Сергей перебежал к кабине «КамАЗа». Кабины не было. Снарядом ее разорвало, как бумажную хлопушку, а от тел двух офицеров и водилы одна гарь осталась.

Из переулка, поводя автоматами, выбежали грузины, человек пять или шесть. Командир их, живописно обрядившийся в гимнастерку с оторванными рукавами и застиранную пилотку, махнул рукой вправо-влево, и группа разделилась. Трое, короткими перебежками, кинулись к горящему «КамАЗу», где толпились растерянные новобранцы.

– Это гвардейцы ихние… – пробормотал Эдик за плечом у Сергея. – «Мхедриони»!

– До сраки мне их гвардия! – пробурчал Сергей и начал движение, с места совершая «прыжок кота». Перескочив гвардейцев, глазом чиркнув по «лицам кавказской национальности», обращенным вверх, Сергей упал «на четыре лапы» и обрушился на захватчиков с тыла. Издав «геройский клич», он заехал тому, что справа, курчавому и заросшему типу, по кадыкастой шее, смещая позвонки, а левому, лупатому, звезданул в ухо, чем нанес травму, несовместимую с жизнью. Третий грузин, тот, что бежал посередке, как раз обернулся и силился понять, кто на них напал. Пока до него доходило, Эдик успел подскочить и грохнуть вражину разводным ключом.

– Готов! – сказал он слабым голосом.

– На! – Сергей протянул Эдику автомат. Чанба ухватил оружие со второй попытки – его мутило. Лобанов взял себе другой «АКМ» и содрал с убитого «лифчик» с запасными магазинами. Руки у Сергея не дрожали. Потому, наверное, что нервы были натянуты до звона.

– К военкомату? – спросил он мнения новобранцев. – Или куда?

– Не, мы к своим, – мотнул головой Артурчик Авидзба, «худой и звонкий» горец. – Можно автомат?

Сергей молча перекинул ему лишний трофей и воззрился на Эдика.

– И мы? – вопросил Чанба.

– Бегом! – сказал Сергей.

И они помчались к морю – их матери работали в одном санатории. Сергей чувствовал себя как во сне. Нет, смердело по-настоящему, и разбитая коленка саднила вовсе не фантомной болью. Но то, что творилось в городе, могло происходить только во сне. Слишком уж резок был перепад между явью мирной и явью военной.

Улицы Сухума, некогда спокойного курортного местечка, выглядели нереально и жутко, будто на них шли съемки голливудского блокбастера. Но труп девочки в изодранном платье, горящая «Волга», танк «Т-72», поводивший пушкой на перекрестке, пара штурмовиков «Су-25», бомбивших высотки 5-го микрорайона, не походили на декорации. Война шла взаправду.

Пятиэтажка на углу, по которой «работал» «Ми-24», была будто освежевана – наружная стена осыпалась, выставляя напоказ квартирные потроха, чью-то разбитую, расстрелянную жизнь. «Крокодил» крутился над универсамом, лениво постреливая.

– Ноль-седьмой… – отрывисто сказал Эдик на бегу. – Это Джимми Майсурадзе номер! Аса грузинского! У него кличка знаешь какая? «Черный полковник»!

– Весь из себя… страшный? – выдохнул Сергей.

– Да не! Это сорт вина такой! Очень его Джимми уважает! У, гад, садит и садит… Прячься!

С ревом и подвыванием на улицу вывернула пара армейских «Уралов». В кузовах грузовиков стояли и голосили гвардейцы «Мхедриони», половина в камуфляже, половина в штатском. «Уралы» остановились, и грузины полезли через борта, организованной толпой ринулись грабить гастроном и универмаг.

Посыпались витрины, загуляло эхо довольного гогота, хлопнул одиночный выстрел. А самые дисциплинированные, откинув задние борта «Уралов», взялись за разгрузку. Крякая и голося, они снимали «цинки» с патронами, шумно скатывали по доскам автоматическую безоткатную пушку, выволакивали ящики со снарядами и длинные зеленые контейнеры.

– ПЗРК «Игла»… – распознал Сергей тару и скомандовал: – Тебе левый «Урал», мне правый!

Выскочив из-за мусорного контейнера, он короткими очередями снял «своих» грузинов и помог Эдику добить гвардейцев, скачущих через борта левого грузовика. Злая радость скручивалась и распрямлялась в нем. «Так вам и надо!» – твердил Сергей про себя. Он глянул через капот, и в ту же секунду две круглые дырочки, расползаясь тонкими трещинками, возникли в ветровом стекле «Урала». Что-то горячее и опасное стригануло Сергея по волосам. Побелевший Лобанов махом упал на асфальт и каркнул:

– Магазин!

Приседая и пятясь, Эдик послал в сторону гастронома длинную очередь, выстреливая последние патроны. Не, тут нужен иной калибр… Сильно пригнувшись, Лобанов подбежал к безоткатке.

– Эдик! – проорал он. – Ко мне!

– Щас!

Эдик подтащил снаряды, Сергей зарядил и выстрелил. Грохнуло. И тут же рвануло в гастрономе, полыхнули огненные сполохи. Пустая гильза зазвякала почти неслышно, пуская удушливый дымок.

– Огонь! – восторженно скомандовал Эдик, затолкав новый снаряд.

От взрыва витрины надулись, как наполненные ветром паруса, и рассыпались сверкающими стекляшками.

– Сматываемся! – крикнул Сергей. – Рулить можешь? Заводи!

Ни слова не говоря, Эдик запрыгнул в кабину. Мотор взревел. Сергей выпустил еще пару снарядов, сиганул в кузов и заколотил по крыше кабины.

– Гони!

«Урал» дернулся и покатил вдоль по улице. Грузины повыскакивали из недограбленных магазинов, беспорядочно тратя патроны и злобу. Сергей шлепнулся на дно кузова, умоляя Вседержителя и Творца пронести мимо перекрестный огонь. Пронесло…

«Опоздали!» – мелькнуло у Сергея, когда он увидел здание санатория. Все стекла расколочены, на стенах выбоины от пуль крупного калибра, пляж перерыт мелкими воронками, кое-где песок впитал лужи крови. «Комета-44», перегруженная беженцами, уходила в море. А под широким навесом террасы, на раскатанном брезенте, лежали убитые. Семь человек. Шесть мужиков в шортах и плавках и одна женщина в белом халате и тапочках. Сергей помертвел – это была его мама. Эдик тоже узнал спокойное лицо тети Лены, обрамленное кудряшками крашеных волос, и горестно вздохнул.

Завхоз санатория, Петрович, выглянул опасливо из расколоченных дверей.

– Это с-с в‑вертолета! – заговорил он, заикаясь. – Л-люди загорали, а он п-по ним из п-пушки! Ох, в‑возвращается!

Петрович показал за дома вдоль набережной. Над их крышами всплыл «Ми-24». Бортовой номер «07». Сергей встряхнулся, муть на душе осела.

– Это он… здесь? – уточнил Сергей, кивая на тела.

– Он, он! С-семерочка, б-блин!

«Черный полковник» даже внимания не обратил на возню у санатория. Вертолет пролетел над берегом, сотрясая воздух клокочущим рокотом, и унесся в море. С боевой подвески сорвалась пара РСов и унеслась к плюхавшей на волнах «Комете».

– Мимо! – закричал Эдик. – Яп-понский городовой! Лоб, врежь ему!

А Лоб с холодной настойчивостью собирал ПЗРК. Пригодилась «военка», преподанная на заставе!

– Сука!.. – повторял он вздрагивавшим голосом. – Сука какая!

Ми-двадцать четвертый развернулся над волнами, отсвечивая боками в свете послеполуденного солнца. Сергей навел ПЗРК. С яростным шипением ушла «Игла», таща за собой нитку дымного шлейфа. Всклубился шар взрыва, хвост «крокодила» полетел в море.

– Попал! Попал! – заверещал Эдик. – Ага!

Ноль-седьмой завертелся и ухнул в волны, сверкавшие обливной синью, заколотил лопастями, словно пытаясь выплыть, и пошел ко дну…

Президент Грузии бросил на захват Сухума полсотни танков, сорок орудий, три тыщи полусолдат-полууголовников. А у абхазов были в запасе одни старые градобойные пушки да самодельные броневики. Боевыми единицами военно-морского флота стали прогулочные теплоходы «Комсомолец Абхазии» и «Сухум», а в качестве бомбардировщиков использовались мотодельтапланы и чиненый-перечиненый «кукурузник».

Сухум пришлось отдать врагу. Сергей Лобанов и Эдуард Чанба отошли с бойцами отрядов сил самообороны в село Эшера, за речку Гумиста.