- Ракет много взял? - спросил после взлета Бушуев.
- Много, - ответил Владимир, - полные карманы. И в кабине еще. И САБ прихватил три штуки, на всякий случай.
Высота семьсот метров. Группа подошла к территории, занятой немцами.
- Вот они, здесь, - говорит Владимир, и как бы в подтверждение сказанного, с земли, покрытой оврагами, вверх потянулись огненные цепочки, замелькали вокруг самолетов. Строй заколебался, увеличились интервалы, дистанции. Склонившись на борт, Бушуев пристально смотрит вниз, туда, откуда стреляют фашисты. Говорит недовольно:
- Ракетами запасся, а бомбу, хотя бы одну, прихватить не успел...
Проходит несколько минут, и вот он город, суровый, настороженный, полыхающий пожарами. Внизу знакомый овал Центрального аэродрома. По сигналу ведущего летчики один за другим идут на посадку, рулят на призывно мигающий свет фонарика. Последним приземлился Ряховский. Едва он успел выключить мотор, как подъехала автомашина, из нее вышел майор, в распоряжение которого и прибыла группа.
- Ваша задача, товарищи: доставить генерала и полковника в Мало-Ивановку. Они скоро приедут.
Штурманы - лейтенант Томашевский, лейтенант Карпенко и сержант Константинов - переглянулись: двоим из них придется остаться здесь, ибо самолеты двухместные. Штурман сержант Смирнов не в счет, он летит с командиром группы. Но гадать, кому оставаться, а кому лететь, преждевременно. Это решит начальство. Все устроились под крылом самолета и при свете фонарика склонились над картами.
Вскоре послышался шум мотора, из темноты вынырнула эмка и, резко затормозив, стала. Из нее вышли солидный немолодой генерал и невысокого роста полковник. Мелешков поспешил им навстречу и доложил о прибытии группы. Тотчас же к ним подошел майор, и они начали негромко оживленно советоваться.
Константинов еще раз внимательно посмотрел на карту, на проложенный и рассчитанный маршрут. До Мало-Ивановки около восьмидесяти километров. На полет, с учетом взлета и посадки, уйдет сорок минут. Местность безориентирная, трудная - степь, пересохшие речки, овраги.
Подошел Мелешков, поставил задачу:
- Со мной полетит генерал, с Ряховским - полковник. С лейтенантом Потапкиным полетят два штурмана - Томашевский и Смирнов. С сержантом Бушуевым, кроме Константинова, полетит штурман Карпенко.
- Обстановочка!..- невольно вырвалось у Константинова.
Действительно, лететь вдвоем в задней кабине У-2 значит быть скованным по рукам и ногам, быть прижатым к борту, видеть землю только с одной стороны. Как же вести ориентировку? Как же работать? Да еще ночью! А объект, который надо найти, - деревушка и, конечно же, затемненная, без единого огонька.
- Понимаю, что трудно. И вам, Константинов, и вам, Томашевский. А что делать? Не оставлять же товарищей здесь, - говорит Мелешков и продолжает постановку задачи: - Боевой порядок звена: ведущий - Потапкин, имеющий на борту двух штурманов, слева пойдет Бушуев, я и Ряховский справа. Заместителем командира группы будет Бушуев. Посадочная площадка расположена севернее деревни. Условный сигнал для посадки - три костра...
Опять зарокотали моторы, и самолеты один за другим поднялись в воздух. Бушуев взлетал последним, и Константинов, пока еще был на земле, наблюдал, как, удаляясь, растворялись в лунном сумраке ночи огоньки взлетавших машин, терялись на фоне горящего города.
Когда Бушуев пошел в набор высоты, Константинов привычно бросил взгляд на часы, записал на планшете время - 23.18. Подумал: "В 24.00 должны быть над Мало-Ивановкой". Сближаясь с ранее взлетевшими экипажами, Константинов почему-то увидел не три самолета, а только два.
- Два? - забеспокоившись, спросил он Карпенко, и тот кивнул утвердительно. Дожидаясь отставший экипаж, ведущий мигал огнями, сигналил об ускорении сбора. Он продолжал сигналить и тогда, когда группа легла на курс, продолжал подзывать к себе отставшего летчика. Константинов хотел повернуться назад, посмотреть, поискать, но не тут-то было, попытка оказалась тщетной: как два клина, он и Карпенко были вбиты в узкую, рассчитанную на одного человека кабину, и прижаты к ее бортам.
В плотном строю самолеты идут строго на север. Судя по времени, уже должны подойти к территории, занятой немцами. Ведущий выключил огни. Вот и она - линия фронта! Внизу мелькают вспышки ракет: желтые, зеленые, красные. Желтые - это немецкие. Идет перестрелка. Огненные трассы, прижимаясь к земле, летят с севера на юг, с юга на север.
Но немцы здесь только вклинились в нашу оборону, и опасная зона вскоре осталась позади. А луна все ниже, земля просматривается все хуже, очертания деревушек, дорог, оврагов и балок, тянущихся на восток, к Волге, все туманнее, слабее. Владимир вдруг замечает, что ведущий и вся их группа уклоняется вправо. Линия пути, соединяющая Сталинград и Мало-Ивановку, проходит западнее населенного пункта Ерзовка, а самолеты почему-то прошли над Ерзовкой. Волга должна остаться справа, а она совсем рядом, почти под крылом. Неужели Томашевский и Смирнов, два опытных штурмана, не видят своей ошибки? Не может этого быть. Сейчас они введут поправку в курс, и летчик Потапкин довернет в левую сторону. Но проходит минута, вторая, а он почему-то идет прежним курсом. И почему-то настойчиво мигает огнями.
- Потапкин требует, чтобы мы вышли вперед и возглавили группу, догадался Бушуев.
- Странно, - отвечает Владимир, - летим всего десять минут и уже заблудились. Не может этого быть.
"Кого же все-таки нет? Кто отстал? Мелешков с генералом или Ряховский с полковником? А может, они не отстали, - думает Владимир, - может, на самолете отказало освещение, и мы не видим его, хотя он идет где-то рядом?" И сам же себя разубеждает: зачем экипажу идти где-то рядом, если можно идти в строю.
Луна зашла за тучу, и земля погрузилась во тьму. Небо освещают лишь артиллерийские сполохи, но они далеко позади. Высотомер показывает пятьсот метров. Группа идет тем же неправильным курсом.
Ведущий вдруг повернул влево - там, едва различимые, показались несколько домиков. Затем взял прежний курс. Минуту-другую спустя начал беспорядочно менять курсы, пытаясь, очевидно, найти какой-то характерный ориентир, за который можно было бы зацепиться, определить свое место.
"Все, ориентировка потеряна", - решил Владимир и вспомнил слова майора: "Мировой позор, если не долетите..." И почувствовал, как огромная тяжесть ответственности легла на его плечи: как заместитель штурмана группы он обязан восстановить ориентировку, он должен привести группу в Мало-Ивановку.
- Володя! Ты знаешь, где мы находимся? - спрашивает Бушуев.
- Не совсем, - отвечает Владимир, - лишь приблизительно.
- Попробуй сориентироваться! - требует Бушуев.- Смотри, под нами какой-то крупный овраг. Видишь?
Владимир, конечно, видит. Но их здесь десятки, и все они тянутся на восток, к Волге, попробуй в них разберись. И дорог много, наплетены, как паутина, но на карте их нет. Случайные, в войну наезженные дороги - не ориентиры.
Ведущий сигналит огнями, просит выйти вперед своего заместителя, просит возглавить группу.
- Пошли, Володя, вперед! На тебя вся надежда. Надо восстановить ориентировку.
Восстановить! Сказать легко, но как это сделать? Да над степью, где не за что зацепиться глазу. Да еще ночью, в кромешной тьме, вдобавок зажатым в кабине, будто в тисках.
- Пошли, командир! Только сначала встанем в вираж.
Можно, конечно, восстановить, если бы с самого начала лететь с определенным курсом, на определенной скорости. Но как восстановишь, как определишь свое место, если группа часто и беспорядочно меняла курсы, подолгу кружилась над разными пунктами, сохраняя лишь общее направление полета на север. И все же если учесть это направление и общее пройденное время, то можно предположить, что группа находится где-то южнее Мало-Ивановки. Но где именно?
- Штурман, курс? - требует летчик.
Ответ на вопрос должен быть исчерпывающим, точным и своевременным. А времени - в обрез. И надо еще успеть просмотреть карту, оценить обстановку, принять быстрое и правильное решение. Лихорадочно работают мысли штурмана.
