Штурман очнулся в снегу, при ударе его выбросило из самолета. Очень сильно ушибся. С летчиком этого не случилось, он был крепко затянут привязными ремнями. Они помогли друг другу, затем отдохнули, после чего осмотрели свой самолет. "Ремонту не подлежит", - сказал комиссар, и Сергей пошел в деревню, надеясь найти телефон и сообщить в полк о случившемся.
Бурмистров оказался в очень тяжелом положении: комиссар, старый летчик, и вдруг разбил самолет. Как людям в глаза смотреть? Командиру полка, подчиненным. Никто ничего не скажет, но каждый подумает: ну и комиссар! Он нашел в себе силы, пришел на стоянку и вот, собрав волю в кулак, выступает, разбирает свои ошибки.
- Я неправильно действовал. При ухудшении погоды надо было вернуться, но не смог. Поддался ложному стыду. Подумал: как это так, задание не выполнить. Понадеялся, что погода улучшится. И вот...
"Я с вами куда хотите, товарищ комиссар, хоть в самое пекло, только ведите", - думал Владимир, потрясенный и бедой комиссара, и его суровой честностью.
События одно радостнее другого... Победа под Москвой - первая крупная победа, одержанная советскими войсками над гитлеровской захватнической армией. Полк собрался на митинг. Выступает Бурмистров.
- Наши войска, оборонявшие столицу, перешли в наступление. Фашистская армия, направленная Гитлером на Москву, разбита, дезорганизована и отходит, оставляя на поле боя танки, орудия, автомашины, тысячи убитых, раненых и обмороженных. Победа наших войск под Москвой -начало разгрома гитлеровской Германии.
Из строя выходит Слепов. Он тоже намерен выступить. "Но что он может сказать, - думает Константинов, - если мы пока что сидим в тылу, пока еще учимся. Когда говорит комиссар - это понятно, но летчик, штурман..."
- Товарищи! - раздается глуховатый простуженный бас. Как и обычно, Слепов в своем видавшем виды реглане, в унтах, над левым глазом нависла кубанка. Но сегодня Слепов особо торжествен, подтянут, и от этого кажется вроде бы даже выше, стройнее. - Нам, товарищи, не довелось внести свою лепту в эту победу. Но там, под Москвой, вместе с наземными войсками воевали и авиаторы, наши друзья, наши небесные братья. И воевали отважно, мастерски. Их боевые дела - пример для нас. Война разгорается. Нам предстоят большие дела и суровые испытания, и чтобы добиться успеха в будущем, надо упорно и кропотливо работать сейчас. У нас не должно быть отказов техники по вике личного состава, потерь ориентировки из-за плохой подготовки к полету, предпосылок к летным происшествиям по причине нарушений летных законов. На фронте учиться некогда, там надо воевать, и время, отведенное нам на учебу, надо ценить. Каждый час, каждую минуту.
Жуков, стоявший в строю рядом с Константиновым, толкает его локтем:
- Хорошо Слепов сказал, правда?
- Молодец! - согласно кивает Владимир.
Еще одна новость, приятная, радостная. Полк получил четыре самолета У-2. Об этом сообщили из штаба, и командир полка, понимая, какая для всех это радость, разрешил прекратить классные занятия и отправить экипажи на аэродром. И сам прибыл первым.
- Посмотрите, понюхайте, - говорит он, расхаживая около самолетов, Не часто можно почувствовать это: настоящей авиационный запах!
Стоит безветренная оттепель, и самолеты благоухают сладким эмалитовым ароматом. Свеже-зеленые, они лаково сверкают на солнце.
Командир - суровый, немногословный человек, он радуется открыто и шумно:
- Представляете! Теперь у нас шестнадцать машин. Еще бы шестерку, пусть даже не новых, и полк в полном составе. Оснащенный, полнокровный, боеспособный! - Он вдруг умолк и смутился. Все заулыбались, поняли: последняя фраза - это мечта майора Хороших. Когда она сбудется, он так и доложит командованию: "... боеспособный!"
Еще одна новость: в полк прилетел майор Троян, бывший командир эскадрильи 2-го Чкаловского военного авиационного училища летнабов, где обучался Владимир. С началом войны Троян сформировал полк Р-5 и увел его на фронт, успешно сражался с врагом. И вот он снова летит в училище, будет формировать еще один полк. По заданию командования он приземлился здесь, чтобы встретиться с летчиками и штурманами, поделиться боевым опытом, рассказать, как воюют полки, вооруженные самолетами У-2 и Р-5.
Вечером собрались в казарме. Троян невысокого роста, плотный, энергичный, стоит у стола, улыбается, узнавая то одного, то другого из бывших своих воспитанников. К тем, кто сидит поближе, подходит, пожимает им руки. Непривычно видеть его простым, улыбчивым. Непривычно и приятно. Но вот он сосредоточился и снова стал прежним Трояном, суровым, строгим.
- Сначала отвечу на неоднократно задаваемый мне вопрос: возможно ли по-настоящему воевать на тихоходном У-2, учебном, не приспособленном для войны самолете? - Глянув поверх голов сидевших людей, помолчал секунду-другую и твердо ответил: - Да, возможно. Экипажи воюют мастерски. Самолет У-2 зарекомендовал себя настоящим легкомоторным ночным бомбардировщиком. - Троян опять выжидающе помолчал, готовый ответить тому, кто вдруг усомнится, и, не дождавшись вопросов, продолжил:-А теперь расскажу о тактике легких ночных бомбардировщиков...
От Тамары пришло письмо. "Друзья улетели на фронт, - пишет она, - а я осталась в тылу. Утешает только одно: еду домой, к Верочке, дочке. Обо всех соскучилась, а по ней больше всего..."
Что же случилось? Почему Тамару не взяли на фронт? Большая часть письма перечеркнута, и понять невозможно. Но надо ей написать, ободрить. Не время падать духом. Пусть добивается. Пусть узнает, куда улетел Калининский аэроклуб, и едет туда же.
И вдруг мысль: а может и нет его, аэроклуба? Вполне вероятно. Война. Одели пилотов в военную форму, отряды свели в один коллектив, присвоили номер, и вот тебе - полк. Так же, как полк майора Хороших...
Тем более, думает Владимир, если аэроклуб стал полком, его и надо искать. Так он и напишет Тамаре.
- Какой ты вывод сделал, Алеша, после беседы с Трояном и после летного происшествия, в котором оказались Бурмистров с Сорокиным? - на следующий день спрашивает Константинов у Жукова.
- Лучше поясни, что имеешь в виду, - хмурится тот, - а загадки здесь ни к чему.
- Надо нам, Алеша, учиться летать по приборам, - убежденно говорит Владимир.- Нас прижимает к земле и низкая облачность, и ограниченная видимость. Снежок пошел, видимость уменьшилась - и мы сразу к земле. Жмемся к ней, боимся взгляд оторвать. А если бы умели летать по приборам? Тогда все иначе. И смелости прибавится, и уверенности. Кругом белая муть, а мы летим, и только на той высоте, какую нам задали. Мы же воевать готовимся, Леша, а чтобы воевать, надо уметь летать во всех погодных условиях.
- Правильно, - согласно кивает Жуков.- Тренировку начнем в простых метеоусловиях. Я буду летать по приборам, а ты меня контролировать, смотреть за землей. Договорились?
На горизонте - фронт
Все, тренировка закончилась. Командир полка объявил:
- Готовимся к перелету в Подмосковье, аэродром назначения - полевая площадка под Солнечногорском.
Солнечногорск - это еще не фронт, вернее, уже не фронт. Немцев оттуда прогнали. Но главное - сдвинуться с точки. И вот сдвинулись. Назначен день перелета - 17 марта 1942 года. Рассчитан маршрут. Общее время полета восемь часов. Два промежуточных аэродрома - для дозаправки горючим, осмотра матчасти и отдыха экипажей. Объявили порядок перелета. Если день будет ясным, безоблачным - в составе полка или по-эскадрильно; если пасмурным, с ограниченной видимостью - одиночными экипажами.
Владимир ждал этого перелета, жил им. И потому что это шаг к фронту, и потому что можно было проверить себя, свою подготовленность. На такие большие расстояния - восемьсот километров - он еще не летал. Он проложил маршрут на двух разномасштабных картах, хотя можно было и на одной. "Десятикилометровку" он решил использовать для ведения общей ориентировки, "пятикилометровку", карту более крупного масштаба, - для ведения детальной ориентировки. Сделал расчет по этапам. Приступил к изучению. К концу второго дня подготовки он знал на память магнитные путевые углы, расстояния и время полета между пунктами. Ясно представлял себе конфигурацию и особенности всех характерных ориентиров, на память мог начертить их на бумаге, знал расположение запасных аэродромов...
