Штучкин Николай Николаевич

Грозное небо Москвы

Содержание

О боях, товарищах и о себе. Предисловие

Первые испытания

Гул в ночи

Горький урок

На ошибках учимся

Скорость - это еще не всё

Под городом Белым

"Мессер" идет к земле

Сердце в горе и гневе

Последний "эрэс"

Экзамен на зрелость

Клинская эпопея

"Отступать больше не будем..."

Тактика жизни

Дни огневые

Мы наступаем

Клятва Отчизне

О боях, товарищах и о себе

Автор повествует о грозном для Родины времени - о начале Великой Отечественной войны, о боях за нашу славную столицу - город-герой Москву.

Хорошо, когда о летчиках и их боевых товарищах - техниках, механиках, младших авиационных специалистах - пишет летчик, сам участник воздушных боев и штурмовых атак фашистских танков и пехоты. Опираясь на боевые эпизоды, знания службы и жизни военных летчиков, давая всему объективную оценку, Николай Николаевич Штучкин непринужденно рассказывает, как авиаторы 120-го истребительного полка (впоследствии 12-го гвардейского) учились воевать и побеждать вероломного врага. Повествование ведется взволнованно, раздумчиво, с хорошей наблюдательностью, с размышлениями над событиями тех лет, о себе, о своих боевых товарищах. Глубокое понимание событий и духовного состояния советских воинов, никогда не терявших веры в народ и партию, в победу над врагом - главное достоинство книги, ценность труда автора, сумевшего рассказать об увиденном и пережитом, о коммунистах и комсомольцах, о совершенном ими подвиге.

Достоинство книги и в том, что автору удалось воссоздать живые и зримые черты своих командиров, начальников, показать их ведущую роль не только на земле, но и в воздушных боях. Особенно убедительно и ярко показан образ командира истребительского авиационного полка А. С. Писанко, участника боев с японцами в небе дружественной Монголии, кавалера двух орденов Красного Знамени.

Талантливый, мыслящий командир, коммунист Писанко, говоря авиационным языком, подан под разными ракурсами Мы видим и в минуты раздумий, и в гневе, и в те часы, когда летчики размышляют над судьбами Родины, с душевной болью говорят об угрозе, нависшей над Москвой, за которую каждый готов отдать жизнь.

Удались образы командиров эскадрилий Е. Боровского, В. Томилина, М. Кулака, летчиков Н. Стунжаса, А. Шевчука, Г. Хозяинова, И. Бочарова, В. Косарькова... Мы представляем их лица, характеры, слышим их речь, смеемся и замираем в волнении, когда они вступают в схватку с врагом. Каждый из них показан в действии, поэтому легко запоминается. Достаточно вспомнить обстановку воздушного боя, когда звено наших истребителей во главе с лейтенантом Томилиным, вылетев на разведку, вступает в бой с фашистскими истребителями, и сразу же перед глазами возникает образ безгранично преданного Советской Родине, умелого летчика и командира Виктора Томилина.

Книга читается с большим интересом, она весьма полезна. Прочитав ее, многое переживет и поймет не только молодой, но и поживший читатель. А для молодежи, которой предстоит служба в армии или уже надевшей армейскую форму, откроется в этой книге много поучительного и в другом смысле - она увидит, как рождается армейская дружба, как закаляются воля и характер, как приобретается нелегкое воинское мастерство.

Автор поучительно рассказывает об ошибках и промахах, связанных и с непредвиденными обстоятельствами и случайностями. В книге ярко раскрыты мужество, отвага, патриотизм советского человека, который воевал не ради славы, а для того, чтобы отстоять свою Родину - Советский Союз, разгромить фашистских захватчиков, освободить народы Европы от коричневой чумы - фашизма.

Н. Сбытов,

генерал-лейтенант авиации,

бывший командующий Военно-Воздушными Силами Московской зоны обороны.

Посвящается моим боевым друзьям-летчикам, техникам, механикам, младшим авиационным специалистам 12-го гвардейского истребительного авиационного полка - защитникам Москвы.

Автор

Первые испытания

Гроза, охватив Подмосковье, бушевала всю ночь. Утихнув только под утро, ворча, покатилась на запад, потащила рваные тучи, и небо, распахнув синеву, засверкало. Косые лучи восходящего солнца, упав на стоянку наших машин, загорелись на крыльях, расцветили влажный кустарник, траву, и все сразу ожило, зазвенело, запело.

- Сказка! - говорит восхищенно Шевчук. Володя Леонов завороженно молчит, улыбается своими большими голубыми глазами.

Сказка даже для городских: Володя - москвич, Толя - из Харькова. А что вижу и чувствую я, если каждый куст у заросшего пруда, каждая крыша избы, звон ведра у колодца напоминают до боли родные места и душа переполнена воспоминаниями.

Слева и справа, насколько хватает глаз, вперемежку луга, рощи, поля. Небольшие деревушки и села утопают в садах, виднеются только крыши - белые, зеленые, красные. Сзади нашей стоянки - деревня Алферьево, небольшая, дворов на пятьдесят, с садами, огородами, неотъемлемой частью деревенской красы георгинами, золотыми шарами у каждого дома.

Перед нами лужок, небольшой, затерявшийся среди лесов и полей Подмосковья, впервые разбуженный ревом моторов 22 июня; теперь это наше летное поле. Вполне вероятно, сюда никогда бы не сел ни один самолет, если бы не война, и никто не топтал бы эту большую, по пояс траву, не обжигал бы ее бензином, не губил отработанным маслом. Никто бы не рыл здесь землянок, траншей и окопов.

На той стороне аэродрома, на северной, - стоянки двух эскадрилий, второй и третьей. Там же КП - командный пункт нашей части. Но их отсюда не видно, они в низине. Оттуда, будто из-под земли, высится красная кирпичная церковь, но она значительно дальше, у шоссейной дороги, идущей к Волоколамску. И город, и церковь - ориентиры, по которым мы находим свою полевую площадку.

Завтра, по указанию командира полка, траву на площадке скосят, но скосят не начисто: через каждые десять-двенадцать метров оставят небольшие кусты, и летное поле, если смотреть с высоты, будет похоже на заболоченный луг; летчики соседних полков, прилетая на нашу точку, не с первого захода будут верить посадочным знакам.

Грунт летного поля, поросший густой травой, - достоинство нашей точки: какой бы дождь ни прошел, глядишь, через час уже сухо, летай, работай в полную силу.

Младшие лейтенанты Анатолий Шевчук, Владимир Леонов и я - боевое звено, и хоть воинские звания у всех одинаковые, Шевчук - командир, мы - подчиненные. Толя окончил военную школу на целых два года раньше меня и Володи. Он уже был командиром звена, а теперь адъютант эскадрильи. Так называется должность по штату, а по сути - начальник штаба. Это, конечно, величина, и другой бы на месте Толи держал себя с молодыми соответственно должности, он же прост и приветлив, и мы уважаем его как командира, как человека.

Но мы перед Толей юнцы. За эти два года он стрелял по воздушным и наземным мишеням, ходил по маршрутам, не раз побеждал в учебных воздушных боях, а нам все это еще предстояло. Однако дело не только в налете, главное - в зрелости мысли.

.. Я вспоминаю спокойное, тихое, необыкновенно мирное утро в Клину. В тени под разлапистым деревом, около самолетной стоянки, мы ждали командира полка, ждали отбоя тревоги. Подполковник Девотченко, суровый, сосредоточенный, вернувшись из штаба, сказал: "Отбоя тревоги не будет. Война".

Война... Мы слышали о боях и победах советских пилотов в небе Испании, Китая, Монголии. Слышали раньше, до 22 июня. А в тот первый военный день, собравшись у машины Шевчука, мы бурно восторгались их героизмом и были полны решимости драться с врагом, совершать подвиги. Мы уже видели себя в ореоле славы и почета, мы где-то парили, позабыв, что многим из нас даже в учебных целях не доводилось нажимать на гашетку. И только Шевчук, с доброй усмешкой старшего, вернул нас на грешную землю: