Рудольф Штайнер

Оккультное значение крови

Берлин, 25 Октября, 1906

GA 55

"Blut ist ein ganz besondrer Saft"

"Кровь есть совсем особый сок"

(Фауст, Акт I, Сцена 4).

Каждый из вас без сомнения осознает, что титул этой лекции взят из Фауста Гете. Вы все знаете, что в этой поэме нам показывается, как Фауст, представитель высшего человеческого усилия, вступает в сделку со злыми силами, кторые со своей стороны представлены в поэме Мефистофелем, эмиссаром ада. Вы узнаете, также, что Фауст должен заключить сделку с Мефистофелем, действие чего должно быть подписано его собственной кровью. Фауст, в первое мгновение, смотрит на это как на шутку. Мефистофель, однако, в этом месте изрекает утверждение, которое Гете без сомнения подразумевал должным быть принятым серьезно: "Кровь есть совсем особый сок".

Теперь, со ссылкой на эту строку в Фаусте Гете, мы приходим к любопытной особенности у так называемых комментаторов Гете. Вы, конечно, осознаете, как обширна в литературе занятость Гетевской версией легенды Фауста. Это есть литература таких колоссальных измерений, что целые библиотеки могли бы быть набиты ею и, естественно, я не могу распространятся по различным комментариям, сделанными такими интерпретаторами Гете касательно этого особенного пассажа. Ни одна из интерпретаций не бросает много больше света на предложение, чем данное недавним комментатором, профессором Минор (Minor). Он аналогично другим, трактует его в свете иронического замечания, сделанного Мефистофелем и в этой связи он делает следующее действительно очень любопытное наблюдение и такое, которому я бы попросил вас уделить ваше лучшее внимание; ибо имеется мало сомнений, что вы будете удивлены услышать, что за странные заключения комментаторы Гете способны вывести.

Профессор Минор замечает, что "дьявол есть враг крови"; и он указывает, что поскольку кровь есть то, что поддерживает и сохраняет жизнь, дьявол, который есть враг человеческой расы, должен, следовательно быть врагом крови. Он затем -- и вполне справедливо -- уделяет внимание факту, что даже в старейших версиях легенды Фауста -- и действительно в легендах вообще -кровь всегда играет одинаковую роль.

В древней книге о Фаусте обстоятельно описано как Фауст делает небольшой надрез в своей левой руке маленьким перочинным ножиком и как затем, когда он берет перо, чтобы подписать свое имя в договоре, кровь, текущая из надреза формирует слова: "О человек, спасайся!". Все это есть достаточно продокументировано; но теперь приходит замечание, что дьявол есть враг крови и что это есть причина для его требования, что подпись должна быть написана кровью. Я хотел бы спросить вас можете ли вы представить некоторую личность, которая желает обладания той самой вещи, к которой она имеет антипатию? Единственно разумное объяснение, которое может быть дано -не только как Гетевскому значению в этом пассаже, но также как всему, приложенному к основной легенде, так и ко всем более древним поэмам о Фаусте -- есть то, что для дьявола кровь была чем-то особенным, и что это для него было совсем не безразличным была ли сделка подписана обычным нейтральным чернилом или кровью.

Мы можем здесь предположить ничто другое, чем то, что представитель сил зла верит, нет, убежден, что он будет иметь Фауста особенно в своей власти, если он может только завладеть по меньшей мере одной каплей его крови. Это самоочевидно, что никто не может действительно понимать строку иначе. Фауст должен подписать свое имя своей собственной кровью, но не потому что дьявол является враждебным ей, но скорее потому что он желает заполучить власть над ней.

Все такие вещи, которые дошли до нас в легендах и мифах различных наций и которые касаются человеческой жизни, будут в наши дни подвергнуты своеобразной трансформации в отношении всей концепции и интерпретации человеческой природы. Век прошел, в котором легенды, сказания и мифы рассматривались как только выражения детско-подобной фантазии народа. Действительно, время даже прошло когда полу-ученым, полу-детским путем, это было манерой прояснять легенды как поэтическое выражение национальной Души.

Теперь, так называемая "поэтическая Душа" нации есть ничто иное как продукт ученого бюрократизма; ибо этого вида бюрократизма имеется как раз так много, как официальной разнообразности. Любой, кто вообще вглядывался в Душу народа, вполне осознает, что он не имеет дело с воображаемой фикцией или чем-то подобным, но с нечто много более глубоким, и что по сути дела легенды и сказания различных народов есть выражения замечательных сил и событий.

Если с новой точки зрения Духовного исследования мы промедитируем над древними легендами и мифами, позволяя тем грандиозным и мощным образам, которые дошли до нас от изначальных времен действовать на наши умы, мы найдем, если мы оснащены для нашей задачи методами Оккультной науки, что эти легенды и мифы есть выражения самой глубокой и древней мудрости.

Это истинно, мы можем сначала быть склонны спросить, как произошло, что в примитивном состоянии развития и с примитивными идеями, неизошренный человек был способен представить себе образно загадки Вселенной в этих легендах и сказаниях; и как это есть, что когда мы медитируем на них теперь, мы созерцаем в них в образной форме то, что Оккультное исследование сегодня открывает нам с огромной ясностью.

Это есть по сути то, что сначала склонно вызвать удивление. И все же, тот кто проникает глубже и глубже в способы и средства которыми эти сказания и мифы пришли к существованию, обнаружит, что любой след удивления исчезает, любое сомнение проходит; действительно, он найдет в этих легендах не только то, что определено наивным и неизошренным взглядом на вещи, но замечательно глубокое и мудрое выражение изначальной и истинной концепции Мира.

Гораздо больше может быть выучено тщательным изучением основ этих мифов и легенд, чем абсорбируя интеллектуальную и экспериментальную науку современности. Но для работы такого вида, ученик должен, конечно, быть знаком с теми методами исследования, которые принадлежат Духовной науке. Теперь, все, что содержится в легендах и древних Миро-концепциях о крови имеет обыкновение быть значимым, так как в те отдаленные времена имелась мудрость, посредством которой человек понимал истину и широкое значение крови, этого "совсем особого сока", который сам является текущей жизнью человеческих существ.

Мы не можем сегодня вдаваться в вопрос откуда пришла эта мудрость древних времен, хотя некоторые указания этого будут даны в конце лекции; фактическое изучение этого предмета должно, однако, быть перенесено в будущие лекции. Сама кровь, ее значение для человека и роль, которую она играет в прогрессе человеческой цивилизации будет занимать наше внимание сегодня.

Мы рассмотрим ее не с физиологической и не с чисто научной точки зрения, но скорее с точки зрения Духовной концепции Вселенной. Мы лучше всего приблизимся к нашему предмету если сначала мы поймем значение древнего принципа, который интимно связан с цивилизацией древнего Египта, где процветала жреческая мудрость Гермеса. Это есть аксиома, которая формирует фундаментальный принцип всей Духовной науки и которая стала известной как Герметическая аксиома; она гласит, "Как вверху, так внизу".

Вы обнаружите, что существует много диллетантских интерпретаций этого утверждения; объяснение, однако, которое должно занимать нас сегодня есть следующее: -- Это ясно для Духовной науки, что мир, к которому человек имеет в основном доступ посредством его пяти чувств не представляет весь Мир, что он фактически есть только выражение более глубокого мира, сокрытого за ним, а именно, Духовного мира. Теперь, этот Духовный мир называется -- согласно Герметической аксиоме -- высшим миром, миром "вверху"; и мир чувств, который разыгрывается вокруг нас, существование которого мы знаем через посредство наших чувств, и который мы способны изучать посредством нашего интеллекта, есть низший, мир "внизу", и есть выражение того высшего и Духовного мира. Таким образом оккультист, глядя на этот мир чувств, видит в нем ничто окончательное, но скорее некий вид физиогномии (physiognomy), которую он распознает как выражение мира Души и Духа; так же, как когда вы глядите на человеческий облик, вы должны не останавливаться на форме лица и жестах, обращая внимание только на них, но должны перейти по ходу дела от физиогномии и жестов к Духовному элементу, который выражается в них.