— И что?

— А то, что проверили бы, какая программа введена…

— Еще не было случая, чтобы электроника сработала неверно.

— Да, до сих пор не было. Но раз случилось…

— Неточность в программе — разве не яснc?

— За точность я ручаюсь. — Модеста посмотрела на неги открытым, уверенным взглядом. — Слышите? Ручаюсь!

Вайз невольно сник, опустил глаза.

— А если я ее найду?

— Тогда стреляйте.

— Хорошо, так и будет.

Держа оружие наготове, он отступил к овальному люку Вычислительного центра.

— Только чтобы это… без фокусов! — бросил Модесте. Чтобы не пришлось ломать эту перегородку.

— Я никогда не унижусь до подлости. Если я действительно допустила такую ужасную ошибку, то… Проверяйте!

Модеста села к пульту и сразу же ушла в работу. Ей хотелось как можно скорее ознакомиться с показаниями датчиков температуры, освещенности, гравитации, изучить спектрограмму — в кассете уже был значительный моток ленты.

…Послышались шаги. Модеста резко обернулась — выражение лица выдавало ее нервное напряжение. А что, если она действительно ошиблась? Разве такая возможность исключается? Кольнул страх, и по всему телу прошла дрожь. И не потому, что Вайз приближался к ней с пистолетом в руке и в любое мгновенье мог выстрелить, — ее пугала сама мысль об ошибке.

Вайз был мрачен, глаза по-прежнему опущены вниз, он избегал ее взгляда.

— Ну что? — вырвалось у нее.

Вайз молча положил пистолет на стол:

— Ничего. Все правильно. Прошу прощения.

Пошел к выходу.

— Послушайте, Вайз! — воскликнула Модеста неожиданно радостным голосом. — Это солнце какое-то странное… Понимаете, его атмосфера…

Но Вайз словно не слышал. Ссутулившись, протиснулся в люк, и тяжелая плита глухо захлопнулась за ним.

«Ну что ж, пускай успокоится, отдохнет в своем гамаке, подумала Модеста. — У него нервное потрясение».

И она прониклась сочувствием к коллеге, сердце ее сжала жалость, словно и не было истерической выходки, которая едва не стоила ей жизни. Вот когда он успокоится, можно будет обсудить полученные параметры этого удивительного солнца, которое уже заполнило все обозримое пространство перед кораблем. Трудно в это поверить, но Модеста совершенно отвлеклась от катастрофы, вероятно, потому, что возникла такая оригинальная проблема перед ней — уникальное светило, которое, судя по всему, не укладывается ни в какие мерки и рамки, ни в какую существующую классификацию и номенклатуру. Глубочайшая глубина крайне разреженной атмосферы и непропорционально малая масса ядра. Уникальное явление в космосе!

Анализируя данные с помощью панельного компьютера и время от времени взглядывая на экран, Модеста с головой ушла в материалы и совсем забыла, что это величавое, спокойное светило представляет собой смертельную угрозу для «Копья». Она любовалась этим солнцем, восторгалась этим грандиозным явлением природы.

Расстояние между «Копьем» и солнцем сокращалось на новые и новые миллионы километров, а степень нагревания обшивки корабля не изменялась. Это тоже было для Модесты загадочным. Как зачарованная, смотрела она на золотой диск, а в голове роились мысли о Земле — родной голубой планете… Где-то плывет она в глубинах космоса, шумят на ней ветры, играют волны морские, поднимается трава. Модеста закрыла глаза и представила себе совершенно отчетливо: плесы, поля, леса и шумные города. Сон, сказка, мечта. Вспомнила международный ракетодром в Сахаре, где безжалостно пылает солнце. Может быть, и сейчас стартуют оттуда корабли. Подругу свою вспомнила. Прошло, считай, десять тысяч земных лет с тех пор, как бродили они по Карпатам. Десять тысяч! Нет-нет, это не укладывается в сознании, мозг отказывается воспринимать, а формулу выводит…

И вдруг зазвучали позывные!

Слуховая галлюцинация? Ну, конечно. Центральная нервная система выдает желаемое за действительное.

Она прислушалась.

Пи-и… пи-и…

Бред какой-то. Модеста даже закрыла глаза.

Но писк продолжался. Словно сюда, в космический корабль, залетел какой-то птенец и жалобно просит о помощи.

Может быть, встречный корабль?

Взглянула на экран локатора — пусто. А индикатор бортового радио мигает!

Пи-и… пи-и…

Судорожным движением руки нажала на кнопку.

— Я — «Копье»… Прием.

Голос ее дрожал. Разве ожидала она услышать человеческую речь? А ведь услышала:

— Патруль третьего сектора. Кто вы?

Слова произносились немного иначе, чем произносила бы она, но все было понятно.

— Ой, боже мой… — едва не задохнулась Модеста. — Я… мы с Вайзом Омнисиентом… Здесь «Копье»…

— Какое «Копье»?

— Корабль дальнего поиска класса «Праща»… Возвращаясь на Землю, попали в сферу тяготения этой звезды. — Модеста пыталась говорить четко и как можно спокойнее, но сердце ее билось так, что трудно было дышать. — А кто вы? Куда летите?

— Я уже информировал: патруль третьего сектора. Поздравляю вас с возвращением. Вы достигли родной Солнечной системы!

Модеста начала задыхаться, как рыба, выброшенная на песок.

— Вы слышите меня? — встревожился голос. — Что случилось?

Наконец она овладела собой.

— Спасибо вам, спасибо… Это так неожиданно… Параметры Солнца…

— Не понимаю…

— Я и сама ничего не понимаю.

— Бортовые двигатели в порядке?

— Да.

— Разрешается посадка на Луну.

— Однако ни Луны, ни Земли на экране нет.

— Следуйте по радиомаяку. Счастливой посадки!

Голос умолк.

Какое-то время Модеста сидела сама не своя. Космический патруль, Луна, Земля…

Послышались позывные радиомаяка, и тогда Модеста торопливо заговорила в ларингофон:

— Вайз! Оказывается, мы в Солнечной системе! Слышите? Немедленно на свое рабочее место! Почему вы молчите?

Вайз не откликался.

— Хелло, Вайз!

Молчание.

— Вы что, спите?

Ни звука.

Это ее встревожило. Бросилась в его каюту.

Вайз лежал возле кровати — скорчившийся, синий. Рядом поблескивала разбитая ампула, белел клочок бумаги.

Модеста наклонилась и взяла записку.

«Вы — женщина исключительная, а я — обыкновенный смертный. — Каракули Вайза были рассыпаны по бумаге колючками. Я так не могу, лучше покончить сразу, чем ждать, пока расплавится наш металлический гроб. Космос обманул меня, я плачу ему тем же. А Вас, Модеста, я действительно любил. Ненавидел и любил. Может быть, больше любил. Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Удачи Вам в Ваших исследованиях!»

Осторожно ступая, словно боясь обеспокоить покойника, Модеста вышла, немного постояла в тамбуре, опершись спиной о холодную перегородку, и пошла к пульту. Нужно было запустить силовой агрегат.

…Ранним утром Модеста выбегает на верхнюю террасу санатория делать зарядку, но каждый раз, потрясенная красотой лунных пейзажей, кладет руки на балюстраду и долго смотрит. Всходит солнце, и горные хребты тонут в золотистоголубой дымке. На переднем плане контуры гор словно очерчены тушью, а дальше — тонут во мгле. Выше поднимается солнце, короче становятся тени, и вот уже заиграли красками просторные долины. Преобладает зеленый цвет, ведь атмосферу на Луне люди создали по образцу земной, и растительность здесь — земная. К тому же и сутки такие, как на Земле. Луну заставили обращаться вокруг своей оси с большей скоростью. И только ослабленное тяготение напоминает Модесте, что она не в Карпатах. Здесь ходить легко, словно и не идешь, а перелетаешь с места на место.

Ко всему этому астронавтка привыкла довольно быстро, вот только никак не могла свыкнуться с календарем — 11200 год. В космическое путешествие отправились они с Вайзом в 2100 году…

С трудом оторвавшись от созерцания чудесного утра, Модеста наслаждается гимнастикой и, освеженная, бодрая, идет завтракать. Кулинария теперь совсем иная — ну ничего похожего! — но она довольна, потому что все эти пасты и драже, которые тают во рту, не только питательны, но и вкусны. Завтрак занимает пять минут, и она садится за работу.