Александр Шохов

РОЖДЕНИЕ САТАНЫ

...Николая Второго в

течение всей его трагической

жизни как бы преследовал рок, и

началось это с нападения на него

одного фанатически настроенного

японца во время пребывания царя

в Японии ( 1891г.).

Удар по голове был бы смертельным,

если бы кузен Николая Второго принц Георг Греческий,

бросившийся сразу на помощь, не парировал его стеком.

Извольский А.П.

Воспоминания

М.,1989,с.159.

- Имеются и другие свидетельства.

Некто в черной маске остановил руку принца

Георга и скрылся, убедившись, что Николай мертв.

- Но позвольте, как же?..

- Тс-с!.. Молчите и слушайте.

1.

Голод начался в городе неожиданно для многих. С улиц исчезли яркие толпы, словно бы уменьшилось количество толстых - к ним теперь относились недружелюбно. Отцветающая зима угощала последними морозами, за которыми по всем приметам должна была последовать оттепель. На лицах появились признаки нездоровой сонливости, люди скучали по освещенным электричеством улицам. С января начали расползаться слухи один нелепее другого. Об инопланетянах уже не говорили - после недавней вспышки уфологический интерес притух и стал незаметен. Рассуждали все больше о потустороннем, перечитывали неведомо откуда берущиеся, запрещенные еще Победителем книги. Разуверившиеся во всем обыватели прислушивались к пророчествам медиумов. В эти дни в городе появились вурдалаки. Говорили, что их клыки покрыты вирусом сексуальности, и что всякий, кого они кусали, становился чрезвычайно порочен, и расходовал скудеющие силы на утоление страсти, покуда не истощался совсем и не отправлялся в мир иной расплачиваться за грехи. Правда, ни один рассказчик не мог указать на укушенных, но в салонах появилась шутка типа:

"Гавриил Петрович грозился Вас окаянным зубом укусить." Дамы очень смеялись. Мужчины поеживались. Декольте носить перестали, и хотя в дровах и угле недостатка покуда не было, многие мерзли. Их знобило в жарко натопленных комнатах,- это называлось содовой лихорадкой. Поговаривали, что излечить от нее может только пищевая сода, которой уже давненько нигде нельзя было достать. В ресторанах вошел в обычай скверно сваренный суп из хвостов неизвестных животных. Утверждали, что германцы издавна считают его лакомством, но популярностью он пользовался отнюдь не по этой причине.

Керосин был редкостью, люди убивались в очередях за спичками и мороженым болгарским шампунем. Так жили в городе в середине той студеной зимы.

Когда нежная февральская ночь холодным объятьем морозила город, расстилавшиеся вокруг равнины излучали неяркое свечение и отражаясь в небе, создавали полусумрак. Тогда по завороженным улицам начинали скользить полутени, и страшно было выйдя из дому, увидеть во тьме серое лицо с блестящими глазами. Вурдалаки бесчинствовали, по утрам милиция находила на улицах полузамерзших людей с кровавыми ранами на шеях.

В центре города, где еще стояли старые деревянные домики в один и два этажа, подобные вещи сделались повседневным явлением. Там же, в небольшом двухэтажном доме, некогда приусадебном флигеле, проживала вдова Саттарова, которой суждено сыграть в нашей повести не последнюю роль. Уже за тридцать показывал ее календарь, однако тонкое лицо и худощавая фигура умело скрывали возраст, а обаяние созревшей юности не спешило покидать ее крепкое тело. Соседки называли ее за глаза ведьмой, при встрече Ксенией Львовной, и ничего не знали о ней определенного, кроме разве того, что год назад умер горячо любимый ею муж. Жила она замкнуто и одиноко; после похорон, придя домой, Ксения первым делом разогнала лицемерно сочувствующих соседок, и с тех пор только бобыли да недавно обросшие бородами юноши осмеливались заходить к ней на двор, предлагая помочь по хозяйству. Вдова принимала помощь, и щедро благодарила неизвестно откуда взятыми деньгами, но большей благосклонности не сумел добиться никто.

Соседок пугали подозрительные шумы, доносящиеся по ночам из флигеля и приводили в ужас огромные стаи черных котов, что в полнолуние собирались на его крыше и заунывно вопили в тишине, напоминая городу о своих хвостах.

Набожных старушек до смерти пугала улыбка, которая нередко появлялась на устах вдовы, когда она шла по улице, и они испуганно крестились, шепча полузабытые молитвы. Иногда Ксении казалось, что потеряв любимого мужа, она больше всего на свете полюбила свое уединение. Она не боялась долгих зимних ночей в одиноком флигеле, когда под напором холодного ветра скрипела по-своему каждая половица. Ей нравилось пробираться мрачной полночью в кабинет мужа и беседовать там с теми, кого она считала своей галлюцинацией. Сначала они пугали ее: здесь были двуглавые упыри с огромными, окаймленными красным клыками, торчащими из-за уродливых губ, мохнатые чудовища, костлявые каракатицы, прелестные юные русалки и наполненные чужими внутренностями большие мохнатолапые пауки. Погода назад она впервые обнаружила их полуночное сборище, и внутренне дрожа, вернулась в свою спальню, но уснуть не могла. Тогда, зажегши свечи, она снова поднялась по скрипучей лестнице и вошла к ним. Она сама не знала, что руководило ею в ту минуту. Во всяком случае, не безрассудная храбрость. Все головы повернулись к ней, тяжелый канделябр дрожал в руке и холодный ужас проник во все части ее существа.

- Кто Вы? - спросила она дрожащим шепотом.- И зачем Вы пришли сюда?

Мерзкая костлявая кикимора подскочила к ней и закричала:

- Человек! Человечинка! Вкусная женщина!

Пауки потянулись к ней своими отвратительными конечностями, но Ксения взмахнула шандалом и кикимора с визгом откатилась, обожженная пламенем свечи. Нечисть надвинулась сплошной копошащейся стенкой. "Вот и все,"подумала Ксения.

- Стойте! - раздался уверенный высокий голос, и в круг света влетело странное существо, которому огромный морщинистый хобот заменял шею и туловище. Конечностей у него не было, а на хоботе сверху была посажена костлявая морщинистая голова, напоминающая голову летучей мыши.- Стойте! Она храбрая женщина и достойна лучшей судьбы.

Нечисть отхлынула от Ксении.

- Пройди и сядь,- сказал хобот.- Меня зовут Слонозмей.

Она повиновалась. А нечисть продолжила прерванную ее появлением беседу, и Ксения, преодолев свой испуг, стала прислушиваться. Речь шла о каких-то интригах, старых, позабытых многими присутствующими историях, иных мирах...

Но стоило первому рассветному лучу пролить слабый свет в окошко, странные существа стали превращаться в черные бесформенные пятна и исчезать одно за другим.

- Приходи ночью,- сказал Слонозмей и тоже исчез.

И она стала приходить к ним каждую ночь. Поначалу, конечно, было жутко, но в конце концов, это было единственное ее общество и Ксения со временем привыкла и даже полюбила своих новых знакомых. Они были добры к ней, и однажды извинились за первую встречу. Оказалось, что они вынуждены прикидываться злыми и свирепыми, а на деле очень добры и привлекательны. Правда, они причиняли людям зло, но как сами они говорили, это происходит больше по воле самих людей, чем по их собственной. Так прошло пять месяцев. Но однажды Слонозмей попросил ее открыть тайник в стене. Ксения никогда не подозревала о его существовании, но просьбу исполнила.

Слонозмей засунул в тайник хобот и вынул объемистый пыльный том.

- Здесь все, что тебе велено знать.

- Кем велено?

- Тем, Кто Ведает Все.

Ксения привыкла уже к подобным расплывчатым формулировкам и не задала вопроса.

- Мы даем тебе две недели. Изучи и запомни все, что здесь написано. Потом мы снова появимся, а книга исчезнет.

Ксения осталась одна, и усевшись за стол, раскрыла первую страницу. Это были заклинания. Никогда не имея дела с магией, Ксения с трудом понимала их назначение, но желание понять было слишком велико, и с каждым днем она узнавала все больше. Только теперь она окончательно поверила в то, что ночные встречи - не плод ее воображения. Желтые пергаментные листы содержали в себе всю вековую мудрость общения с духами. И когда Ксения перелистнула последнюю страницу, то почувствовала в себе огромную силу.