мундир и только тогда ответил:

- Здравствуйте. Чем могу служить?

- Я журналист из Москвы, моя фамилия Чепцов.

- Прошу Вас, садитесь, господин Чепцов.

- Благодарю.

- Меня зовут Фаддей Никитич. Довольно долго, улыбаясь, мы

смотрели друг на друга. - Жарко,- сказал Фаддей Никитич.

Вы курите? - Нет, спасибо. Я медлил, не зная с чего

начать разговор, неловкая пауза затягивалась.

- Фаддей Никитич, я слышал, у вас люди исчезают в городе?

- А, вот Вы по какой причине...-он еще шире улыбнулся, странно при этом скрипнув зубами.- Да, было несколько случаев. Вы хотите об них написать?я кивнул.- Так я тоже исчезал.

- И Вы?

- Да. Правда, вряд ли смогу рассказать Вам что-нибудь интересное.

- Ничего не помните?

- Почти совсем ничего. Вернее, я даже не заметил бы, что исчез, если бы неожиданно не оказался в Макеевке, это деревня в трех верстах отсюда. Пришел в город, а меня тут вся полиция ищет.

Хе-хе-с. Спрашивают, где я пропадал неделю. Забавно было...

- И что, так ничего и не вспомнили?

Полицейский развел руками.

- А могу я получить полный список тех, кто исчезал?

- Конечно. Сейчас я Вам его составлю. Он взял лист бумаги и принялся аккуратным почерком писать в столбик фамилии и адреса.

- Они ведь все вернулись, Фаддей Никитич?

- Да, все до единого, кто через неделю, кто через две.

- А из купцов Закудыкиных никто не пропадал?

Фаддей Никитич поднял голову, посмотрел на меня пристально и ответил:

- Нет, никто.

Наши взгляды встретились. Не знаю почему, но у меня побежали по спине мурашки: я увидел в глазах полицейского холодное, сосредоточенное внимание, настолько не вязавшееся со всем его обликом, что становилось жутко.

- Дело в том,- произнес я, медленно выговаривая слова,- что сегодня дом Закудыкиных может исчезнуть...

- В полночь?

- Почему именно в полночь?

- Потому что все исчезновения совершались в этот час. А откуда Вам это известно?

- Я случайно слышал.

- Не очень верьте слухам,- посоветовал полицейский и склонился над листом бумаги.

Было жарко, приставали мухи, и мне показалось, что мы вовсе и не говорили об исчезновении купеческого дома, а все это время я молча смотрел как пишет Фаддей Никитич.

- Вот Вам список. Желаю удачи. Но только ни один не скажет Вам больше, чем я.

- Спасибо, Фаддей Никитич. А нельзя ли все-таки выставить нынче охрану у дома Закудыкиных?

- Отчего ж нет? Можно. Выставим, будьте спокойны, господин Чепцов. Спасибо за помощь.

- И Вам спасибо. Я встал и, выйдя на улицу, медленно

побрел в гостиницу, прячась от беспощадного солнца в горячей тени домов. Придя в гостиницу, я уснул до вечера.

Петр Петрович встретил меня приветливо. Казалось, он совершенно позабыл о возникшей утром неловкости.

- Проходите, милейший Аркадий Иванович. Ждем вас.

Собравшееся на чай общество было небольшим: всего шесть человек, не считая меня и хозяина. Присутствовали две дамы:

одна страшно толстая, а другая худая и с усиками. Хозяин подвел меня сперва к толстой:

- Позвольте представить вам, Анна Павловна, Аркадия Ивановича. Анна Павловна. - Анна Павловна подала мне ручку и при этом престранно клацнула зубами.

Усатая женщина оказалась ее дочерью, а один из мужчин - внешне ничем не примечательный человек - зятем.

Потом мне были представлены по очереди Иннокентий Ильич, отчего-то надевший сегодня зеленый галстук, Серафим Осипович, который был глух и произносил букву "с" с присвистом, и Фаддей Никитич, с которым мы поздоровались как приятели.

Когда я вошел, говорили о предстоящей ярмарке, при этом, как и всегда в подобных разговорах, одни безусловно одобряли этот обычай, а другие столь же безоговорочно его порицали.

- Помилуйте, Серафим Осипович! - восклицал зять.

- Ведь это же не может быть вредным!

- Вот именно бледным! Это выглядит с-с-слишком бледно,- посвистывал в ответ не расслышавший фразы собеседник.

Разговор продолжался в том же духе, пока Маша, превосходящая, кстати, размерами даже Анну Павловну, не внесла самовар в столовую и не прогудела:

- Кушать подано! Стенные часы пробили семь, когда мы уселись.

Дамы разливали чай, при этом Иннокентий Ильич ухитрился умакнуть в чашечку свой галстук, от чего его нижняя часть изрядно потемнела.

Ему было очень неловко, и он, казалось мне, мечтал об одном:

выжать галстук, чтобы с него не капало, но сделать этого не смел.

На столе стояли булочки, оладьи, варенья, конфеты и прочая и прочая, и гости отдали всему этому должное прежде чем разговор зашел на интересующую меня тему.

Да, все эти люди действительно исчезали, и не помнили, где находились все то время, пока не оказались в окрестностях города. Похоже, что они совершенно смирились с тем, что это было, и не желали никаких объяснений случившемуся.

Были ли кроме них исчезнувшие? Да, были, но и они думают то же самое. То есть ничего не думают. "Н-да, попробуй-ка собери тут информацию!"мысленно восклицал я.

Спросив у каждого время исчезновения и возвращения, я обнаружил, что уточнять больше нечего: никаких зацепок у меня нет. Собеседники старательно избегали деталей, на львиную долю вопросов отвечая недоуменным пожатием плеч, мычанием или клацаньем зубов, которое особенно часто слышалось от Анны Павловны. Делали они это по своей природной тупости или по какой иной причине, я тогда не понимал.

Время шло к девяти. Появились карты. Пока хозяин развлекал разговорами усатенькую, мы сыграли нескольков конов в дурака, при этом я трижды проиграл, и начали расходиться.

Оказавшись на улице, я еще раз прокрутил в памяти весь сегодняшний вечер, отчетливо осознал, что народ здешний ничем мне не поможет, и начал подумывать, не исчезнуть ли и мне с домом Закудыкиных. Ведь эти вернулись, я тоже вернусь.

Они ничего не помнят - я буду все фиксировать в записной книжке: авось и соберется информация. Ко всему прочему, мне очень хотелось стать при случае спасителем прекрасной незнакомки.

До полуночи оставалось чуть больше полутора часов, и я решил написать короткий предварительный репортаж в редакцию, попросив хозяина гостиницы назавтра отправить его, если я не вернусь из ночной экспедиции. "Этот репортаж вполне объяснит мое исчезновение, - размышлял я, - Сколько бы оно ни продлилось, в редакции будут спокойны."

Решимость моя исчезнуть крепла с каждой написанной строчкой.

"В свете узнанного мною по воле необъяснимого случая, - писал я, стало понятно, что иного способа собрать необходимую информацию не существует. Поэтому я решился исчезнуть вместе с домом купцов Закудыкиных, и ежели я действительно исчезну, вы в скором времени получите это письмо. С уважением А.И. Чепцов."

Я запечатал послание и спустившись вниз, после недолгих колебаний разбудил хозяина и попросил его отправить конверт по адресу, ежели я до полудня не вернусь в гостиницу. Потом я присовокупил в качестве извинения три рубля "на почтовые издержки" и вышел на улицу.

Я не имел оружия и, пожалуй, впервые серьезно пожалел об этом. Даже моя трость осталась в гостинице, и я решил не возвращаться за нею: времени оставалось немного. Город был пуст и тих. Еще горело электричество на центральной улице:

видимо, фонарщик уснул, позабыв его потушить. Электрический свет казался мертвенно-бледным, и делал пугающе-значительным каждый ночной шорох. Если Вы когда-нибудь испытывали холодное чувство близости сверхъестественного, Вы поймете мое состояние. На моих часах до полуночи оставалась минута. Пришлось ускорить шаг. Я боялся наткнуться на полицейского, которого обещал выставить Фаддей Никитич. Однако возле дома никого не было, и не могу сказать, чтобы это меня сильно обрадовало.

Помнится, испугали меня красные всполохи, заметные снаружи даже сквозь закрытые ставни. Однако, времени было слишком мало и я, перемахнув через ограду, взбежал на крыльцо и толкнув дверь, оказался в темных сенях.