CCXXXIX Он от одежд едва освободился, В воде уж нимфы были всей толпой. Тут, обнаженный, к ним он устремился, К ним обративши свой перед нагой. Все отшатнулись. Визгом разразился Отчаянный, дрожащий вопль и вой. И начали кричать: «Усы! Увы! Вот это кто. Теперь прозрели вы». CCXL Голодный волк на стадо так стремится И, на толпу овец нагнавши страх, Одну хватает, с ней далеко мчится, Оставивши всех прочих в дураках; Блея, бежит все стадо, суетится, Хоть шкуры-то спасая второпях. Так Африке, вбегая быстро в воду, Схватил одну — любви своей в угоду. CCXLI Другие в страхе — суета такая! — Вон из воды — к одеждам все спешат И впопыхах, себя лишь прикрывая, Скорей, едва одевшись, наугад, Одна другой совсем не замечая, Бегут и не оглянутся назад — Все врассыпную, кто куда, и в спехе Оставили на месте все доспехи. CCXLII А Африко в объятьях, торжествуя, Сжал Мензолу, рыдавшую без сил, В воде — и, девичье лицо целуя, Слова такие милой говорил: «Ты — жизнь, ты — нега, коль тебя возьму я, Не отвращался: мне тебя вручил, Душа души моей, обет Венеры, Не плачь хоть для богини, ради веры!» CCXLIII Но Мензола речей его не слышит, И борется всей силою своей, И крепкий стан туда-сюда колышет, Чтоб из объятий вырваться скорей Того, кто на нее обидой дышит; По лику — слезы градом из очей. Но он ее держал рукой железной — И оборона стала бесполезной. CCXLIV В той их борьбе задумчиво дремавший До той поры — отважно вдруг восстал И, гордо гребень пышный свой поднявши, У входа в исступленье застучал. Бил головой, все дальше проникавшей, Так, что вовнутрь вошел, не отдыхал, Ломился с превеликим воплем, воем И словно бы с кровопролитным боем. CCXLV Мессер Мадзоне взял Монтефикалли И в замок победителем вступил — И вот его с восторгом тут встречали, Кто гнал сейчас из всех последних сил. Но после столь решительных баталий Он буйну голову к земле склонил, От жалости глубокой прослезился, Из замка кротким агнцем удалился. CCXLVI Как видит Мензола, что против воли Похищено девичество ее, Рыдая, к Африко в душевной боли Оборотилась: «Совершил свое И, дуру, обманул меня; хоть доле Не медля выйдем: злое бытие Сейчас прерву руками я своими; Жить не хочу с страданьями такими». CCXLVII Услышал Африко слова печали, И на берег он вышел вместе с ней; Ее страданья лютые терзали, И тяжко он скорбел в душе своей. Его желания торжествовали Отчасти, но вспылал еще сильней Огонь в груди, сторицей распаленный Пред ней, такой несчастной и смущенной. CCXLVIII Одеться только лишь они успели, Схватила быстро Мензола копье, Ни слова не сказав — к последней цели, В грудь крепкое направив острие. Увидев мысль ужасную на деле, К ней Африко метнулся и ее Схватил под мышки, в лес далеко с силой Копье забросил и промолвил милой: CCXLIX «Увы, любовь моя, что ты хотела, Что за безумье совершить с собой? О злая мысль — на этакое дело Свирепое подвигнуть разум твой! О, мне, глупцу, какого ждать удела, Лишась тебя со всей твоей красой? Минуты бы не прожил я в разлуке И на себя сам наложил бы руки!» CCL Сердечной мукой Мензола такою Томилась, что у Африко в руках Упала, обмерла: а он с тоскою Уж видит смерть на меркнущих чертах. Обняв ее, он слезы льет рекою. Холодный душу сотрясает страх За жизнь ее; и ношу дорогую Он сокрывает в сень ветвей густую. CCLI Так вместе с ней поникнув под ветвями, Он левою рукой ее держал, А правою покрытые слезами Ланиты ей тихонько вытирал С суровыми и грустными речами: «О смерть, вот все, чего твой взор искал! Ты счастья моего меня лишила, А вместе с ним и мне — одна могила». CCLII Потом, лик помертвевший лобызая, «Любовь моя! — взывал он. — Для чего Злой этот день, судьбина эта злая Нас разлучила!» Взора своего С лица любимого все не спуская, Все говорил — и клял он торжество Своих желаний, что минутно было И Мензолу так страшно оскорбило. |
