Берендеев Кирилл

Сказ о доблестном полководце Каллистрате

и о славных защитниках города Даргобышль

Альберу Камю

Давно это было. Так давно, что и не упомнить.

В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был царь, и звали его Касьян. Ничего особенного властитель земли сей из себя не представлял, был Касьян не хуже и не лучше своих соседей. И вот был у него в полководцах некий Каллистрат, тоже человек не слишком знатный, безземельный, да и рода славного, чье имя носил, был сбоку припека. Славы да почестей не искал, царскими милостями обласкан не был, однако и вкус черствого хлеба с водой в темницах государевых неведом ему был. Жил так себе и жил, покуда беда не приключилась.

А надо сказать, что в царствие царя Касьяна войн давно уж не было. И вот почему. Как объединятся супротив Касьяна соседи его, как пошлют к нему во дворец послов с требованиями возвернуть им тот межевой камень, что-де их предками воздвигнут был во знак славного события поросшей мхом давности, да, кроме того, прилегающие к камню тому земли, дабы пиры знатные закатывать, -тут же соглашается Касьян на все условия без пререканий. А как не согласиться? - силы-то супротив него втрое, коли не вчетверо.

И была царская дружина лишь на празднествах да на игрищах потешных хороша, - только тогда удаль свою молодецкую и показывала, сквозь огни да воды проходила. А как с врагом воевать - так уж почитай, сто лет как не воевала, то не надобно было.

Случилось и ныне: прибыли к царю Касьяну послы соседские с новыми требованиями. Вдругорядь согласился с ними Касьян и отказал соседям своим пограничное селение Недород. А в селении том, не знал, видно, царь, вся семья воеводы Каллистрата проживала. И вроде как получилось согласно грамотам, что воевода царский - иноземец.

Как узнал, то крепко задумался об том царь Касьян, долго думал - дней веди (два), почитай, - все решал, как из положения незавидного выбраться. И порешил, что не может, дескать, иноземный подданный такую высокую должность при царе занимать, а то не ровен час - не избежишь мятежа. И наказал отставить Каллистрата.

Только вести при дворе долго до адресата добираются. Известия об оказавшихся на чужбине родных, да об отставке своей Каллистрат услышал из одних уст да в один час. Изумился он и затаил обиду великую. Тотчас же поднялся Каллистрат с полатей, препоясался, сел на коня - хоть и было от дома воеводова до царского двора ходьбы неторопливой на четверть часа, да сильно поспешал он - и одним махом пред царем предстал, без вызова да без предуведомления.

Разгневался царь Касьян на гостя непрошеного, да более его в гневе был сам Каллистрат. Рек он:

- Негоже государю до последнего измывательства терпеть, негоже иноземных послов слушать да уступать посулам их и претензии исполнять бессловесно. Доколе ж, царь-батюшка, ты чужих советов слушаться во всем будешь? Армия наша лишь на торжествах славна, а дружинники уж и запамятовали какого оно - поле бранное. Кони их по конюшням томятся, сабли затупились, а булавы ржа пожрала. Ужели такая дружина нужна государю, коли не выпускает он их в поле на честную брань? Только и осталось им, что на руках друг с дружкой бороться, да на скаку бердышом колья срубать.

Не посмел возразить царь Касьян, не посмел ни худого, ни доброго слова молвить. Спросил только:

- И что же хочешь ты, воевода мой верный? Коли не исполню я приказу иноземного, не отдам деревню Недород, явятся из-за моря тьма копейщиков да веди тем стрельцов, да полтьмы всадников и погубят они государство все, полонят поселян да посадских, надругаются над женами и сестрами их, а города и селения разорят да дотла сожгут.

- Лжешь ты себе государь, - отвечал ему на то воевода. - Лжешь потому, как боишься, а меч страхом не поднимешь, боязнью, заместо шелома, не защитишься.

Произнеся слова эти, попросил Каллистрат у царя разрешения встать пред деревней Недород стеною, да побить иноземных захватчиков, защитить земли родные, показать чужеземцам окаянным, что сильно государство не слабостью. Испугался слов сих царь Касьян, но пуще всего испугался вида гневного самого воеводы, и дал на просьбу свое согласие. А сам торбы да сундуки собрал, и бежать за моря заготовился, ежели не выйдет у Каллистрата ничего.

Когда подошла дружина молодецкая к деревне Недород, - а шла она долго с непривычки-то, с легкой жизни на полатях сидючи да пред крестьянами силушкой бахвалясь, - то уж хозяйничали в ней ратники иноземные, числом малым да гордостью великой и гордыня та их число во много крат превосходила. Видя силу ратников иноземных малую, приказал Каллистрат убираться им восвояси. Да не послушали ратники его, остались в деревне - ни на бой не идут, ни из деревни восвояси не убираются.

Осерчал тогда Каллистрат пуще прежнего и окружил деревню Недород со всех сторон и сказал, что спалит ее, как выйдут из нее все безоружные да беспорточные, а с теми, кто не распояшется - беда будет, потому, как есть у него такой приказ: не снявших кольчугу до смерти бить.

Поверили иноземные захватчики словам грозным каллистратовым, ибо не знали они, что ему деревня сия. А, узрев силу, к Недороду подошедшую, в панике бежали они, и оружие и припасы награбленные побросав, прочь из деревни до самого их иноземного царства.

Возрадовались дружинники каллистратовы, как легко победа к ним пришла и пустились в погоню. Долго ли, коротко ли, а добралась дружина до города Шиповалова, - слава города гремела крепостями непробиваемыми да стенами неприступными. Там-то и укрылись от дружины бежавшие с деревни Недород ратники.

Крепки стены города Шиповалова, высоки да толсты - штурмом не взять, порохом не взорвать, подкоп не провести. Да еще стены те ров окружает глубины неведомой да валы с рогатками супротив конницы за много саженей стоят. Никак такой не взять, ни с нахрапа, ни измором.

Да и войско свое в городе было - одних лучников да арбалетчиков - цы (900) без малого, а уж тех, кто кипящее масло льет, ядра бросает, да греческим огнем штурмующих жжет - и вовсе без счета.

И решил тогда Каллистрат на новую хитрость пойти. Кликнул он стражникам, что на стене стояли, дабы пригласили те воевод городских посмотреть на войско на осаду прибывшее, а сам рать свою выстроил, да повел пред очами со стен внимательно взирающими. Но не все войско, обозники, те стали реку, через город протекающую прудить да новый рукав ему прокладывать, в обход Шиповалова, да так, чтоб ни капли за стены не попало.

Иже (8) дней и иже ночей шло войско пред стенами Шиповаловыми беспрерывно - ночью при свете факелов, днем - кольчугами да алебардами сияя. Ужаснулись великим ужасом люди посадские, что картину прохода войска осаждающего наблюдали, всполошились воеводы да ратники прославленные, посчитали они, что без малого тьма тем дружинников пред ними прошло. А где войско такое взялось, - не спросили, а вместо этого поспешили отворить двери дубовые, чугуном обитые, и мосты спустили, а сами вперед выехали, чтобы видел их Каллистрат, да войско свое от города, на погибель ему пришедшее отвел. И молили они также, чтобы реку их не отводил от Шиповалова, а лучше въехал бы победителем на белом коне да принял ключи от славной крепости из рук головы городского.

Не ведали ведуны Шиповаловские, что иже дней по кругу перед ними водил войска свои Каллистрат, а потому-то перечить ему и не осмелились, впустили и полководца, что без боя, одной лишь хитростью город взял, да войско его на постой на долгое время. Лишь самые мудрые из голов посадских спросили на славном пиру полководца, куда же делись из дружин завоевателя прочие тьмы, что не вошли в Шиповалов, а растворились бесследно, ведь лишь полтьмы оказалось с Каллистратом, как не менее. Отвечал Каллистрат, что прочие с его ведома на другие города и селения пошли, не удержать ему одному мощу эдакую. Ужаснулись горожане знатные за судьбы других городов и селений державы своей и молили послать гонцов, во все крепости, что встретятся им на пути с одной лишь вестью: не идти супротив дружины, коей конца и края не видно.