— Ну вы и стреляете, маленькая леди, — восхитился Бернард, когда они приблизились к подстреленной добыче.

Зебра лежала на боку, люто палило солнце, по шкуре уже ползали мухи. Бендер присел над вторым трупом, разыскивая дырку от пули, а Роланд тем временем вострил в джипе разделочный нож. Откуда-то с холмов донесся раздраженный рев льва.

Николь улыбнулась Пафу. В шортах-«бананах» и рубашке «сафари» она была чудо как хороша.

— Стараемся, — скромно потупилась Николь и расстегнула ворот, чтобы показать Бернарду золотой значок на персиковой маечке. Значок был в виде ружьеца, и, придвинувшись, Паф прочел: «Николь Бендер, Снайпер года, 1989».

Далее последовали ленч и сиеста, потом джин и пиво, партия в канасту. Нужно было убить время до вечера. Бернард из кожи вон лез, чтобы произвести на дамочку впечатление, и не только в интересах бизнеса. Что-то жаркое и упруго пульсирующее ощущалось в этом размалеванном личике, в изгибе пухлых губок. Паф и не пытался сопротивляться искушению. С тех пор как сбежала Стелла, ему жилось несладко, приходилось довольствоваться тем, что само шло в руки. Слава богу, специфика работы этому способствовала.

Стало быть, загрузили они в джип «ранглер» морозильник с пивом, «холланд энд холланд» 375 калибра мистера Бендера, «винчестер-магнум» 458 калибра миссис Бендер, гаубицу самого Пафа, «нитро»-шестисотку, и поехали в дальний конец ранчо, где по склонам холмов пластались узловатые черные ветки миндальных деревьев. Обычно львы, выгнанные из клеток, отправлялись именно туда, где меж холмов петляла речушка, весной бурливая и полноводная, летом же пересыхавшая в худосочный ручеек. Но напиться воды хватало, а заодно львы могли покататься по траве и поваляться в пол— ¦ осатой тени безжизненной рощи.

Бендер сразу же начал психовать — еще когда они потягивали джин и пиво, пережидая жару. Этот тип просто не умел сидеть спокойно. Нес какую-то ахинею про ипотечные счета, закладные и тому подобное, судорожно облизывался, дергал себя за уши, строил гримасы — прямо тренер захудалой команды во время бейсбольного матча. А все нервы. Паф столько раз водил на льва этих городских хлыщей, что научился сразу определять, для кого большая рыжая кошка не просто добыча, а способ проверить себя на вшивость — мол, мужик я или тряпка. Один тип, актер с телевидения (наверно, гомик), так накрутил себя, так нагрузился джином, что надул в штаны еще до того, как джип тронул с места. Бернард с тех пор видел этого героя раз сто по ящику. Этакий крутой парень с ямочкой на подбородке и горящим взором — все время колошматит негодяев и ловко обхватывает баб за талию. Но разве забудешь, как у него вдруг глаза стали пустыми-пустыми, а по штанинам поползло мокрое пятно?

В общем, одного взгляда на Бендера было достаточно, чтобы понять: дело швах.

Сторговались на одиннадцати с половиной за большого самца с гривой. Бернард скинул пятьсот с первоначальной цены, Потому что Бендеры заказали две лишних зебры, да и вообще совесть надо иметь. Из мало-мальски презентабельных самцов на ранчо имелся только Клод. В свое время он, надо думать, был молодцом, но по человеческим меркам ему уже перевалило за девяносто; бедолага доживал свой век, точно какой-нибудь дряхлый старичок, кушающий кашку в богадельне. Паф приобрел льва за бесценок, выкупил у занюханного бродячего цирка в Гвадалахаре. Доходяге было никак не меньше двадцати пяти лет, он плохо видел, несло от него, как от покойника, а резцы на нижней челюсти совсем сгнили — жуя, Клод выл от боли. Но стать он сохранил, кое-какие мускулы уцелели, и издалека старикан смотрелся хоть куда, а из-за больных зубов характер у него совсем испортился. Пожалуй, вполне сойдет за дикого. То что надо, подумал Паф. Самое оно.

Но идиот Бендер застрял среди сучьев — весь трясется, как под ледяным душем, а Клод мчится прямо на него. Первая пуля, отрикошетив от земли, прострелила льву заднюю лапу, и зверь взревел так свирепо (когтями разорву, клыками растерзаю!), что придурок с перепугу чуть винтовку не уронил. Бернард очень хорошо все видел, потому что они с миссис Бендер и Роландом стояли всего в пятнадцати шагах — сзади и чуть сбоку. Надо признать, Клод удивил. Вместо того чтобы завертеться на месте волчком, а потом сигануть в заросли, он, взревев, ринулся вперед — только комья глины полетели из-под когтей. Словно кто подпалил старичка. А Бендер только дергается, вихляется да губами шлепает. В таком состоянии он и в бочку с пивом не попал бы. У Пафа у самого чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Он вскинул к плечу свою мортиру, бухнул оглушительный выстрел, и в следующий миг Клод превратился в свернутый рыжий коврик, на который зачем-то вывалили целую корзину свежего фарша.

Бендер обернулся, лицо — белее мела.

— Что т-такое? — поперхнулся он, размахивая руками. — На хрена ты это сделал?

Классный был момент. Высоко в небе серебряной рыбкой плыл реактивный лайнер, вокруг царила полнейшая, неправдоподобная тишина, жена Бендера помалкивала, уцелевшие львы попрятались в траве, даже птички на деревьях заткнулись, напуганные перекатывающимся эхом пальбы.

— Я всего лишь спас тебе жизнь, дружище, — в царственном гневе обронил Бернард, внутренне гордясь такой по-британски эффектной фразой.

Майк Бендер был зол — так зол, что ему не лезла в горло ни рыба какого-то там посола, ни пережаренные тосты, ни сопливого вида яичница. И где, черт подери, кофе? Ведь тут, в конце концов, Бейкерсфилд, а не палаточный городок в Уганде! Он рявкнул на цветного (весь размалеванный под туземца, а говорит с калифорнийским прононсом), чтобы добыл кофе, черный и крепкий, хоть из-под земли. Если надо, пускай в Ойлдейл за ним сгоняет. Николь сидела напротив, смотрела насмешливо. Она-то своих двух зебр уложила грамотно, а он из трех остальных с двумя облажался: «Но Майк, эти шкуры на стенку не повесишь — они как решето!» И со львом такая гнусь вышла… Конечно, проявил он себя погано, а что еще паршивей — пролетел на одиннадцать с половиной тысяч, и все впустую. После выстрела Пафа от зверя одни ошметки остались. Мясо да кости. Какая там грива, и башки-то не отыщешь — вот как постарался великий белый охотничек.

— Брось, Майк, — сказала Николь и хотела похлопать его по руке, но Бендер свирепо отшатнулся. — Брось. Это еще не конец света.

Майк взглянул на нее, увидел светящиеся торжеством глаза, и ему неудержимо захотелось врезать ей по физиономии, вцепиться в горло или еще лучше — отлучиться за винтовочкой и всадить суке пару зарядов в брюхо.

Бендер открыл было рот — выдать жене на всю катушку, но тут из кухни вернулся цветной с кофейником. Роланд, вот как его зовут. Спасибо еще не назвали каким-нибудь Джамбо или Мамбо, чтобы имя получше соответствовало этим идиотским юбкам. Нашли туземца! Хорошо бы и его заодно отлупить как следует. Единственная милость судьбы — что Жасмина-Фиалка-Роза дрыхнет как убитая до самого обеда и носа не кажет.

— Ну Майк, Майк, — пыталась урезонить мужа Николь, однако он был глух к ее призывам.

Бендер пылал яростью, вынашивал кровожадные планы мести — ух и отыграется же он по возвращении на всех арендаторах, квартиросъемщиках и лавочниках. Стон будет стоять от долины Сан-Фернандо до Ханкок-парка. Майк угрюмо потягивал остывший растворимый кофе и ждал, пока явится великий белый охотник.

Паф к завтраку припозднился, зато вид у него сегодня был какой-то омолодившийся. Волосы подкрасил, что ли? Ишь как сияет, ишь как лучится.

Будто похитил священный огонь у самого повелителя Энсино.

— Добрейшего утра, — поздоровался он с липовым вест-эндским шиком, шумно втянул воздух, чуть не проглотив при этом усы, и бросил на Николь такой недвусмысленный взгляд, что у Майка внутри все закипело, забурлило и выплеснулось наружу огненной лавой.

— Что, других львов так и не обнаружилось? — сипло осведомился он.

— К сожалению. — Паф уселся во главе стола, мазнул на тост мармелада.

— Я еще вчера объяснил, Майк, что львиц у нас сколько угодно, а самцы все еще зеленые, даже не успели гривой обзавестись.