Павел ни разу не встречался со звонившим, быть может, поэтому еще сейчас ему особенно остро казалось, что на том конце провода находится некий хитроумный агрегат, превращающий обычную человеческую речь в лишенную эмоций и каких-либо характерных голосовых артикуляций монолог, точно тот человек, что звонил ему час назад, немного возбужденный, это чувствовалось, предстоящей операцией, пускай не так сильно, как сам Павел, но все же имеющий хоть какие-то эмоции в своей речи, специально воспользовался этим прибором, чтобы усилить впечатление, что долженствовало произвести на заказчика его деяний, а не призвал своего "главного", как пообещал в прошлый раз. Впечатлить и, пользуясь достигнутым успехом, укрепить его и в дальнейшем уже распоряжаться самому, так же спокойно и уверенно, как сейчас, отдавать необходимые команды Павлу, которые тот, слушая голос и не в силах не повиноваться его уверенности, будет непременно исполнять.

Ведь недаром же он сказал о его дальнейших действиях.

- Благодарю вас, - Павел с трудом выдавил из себя эти слова. Он чувствовал, что не может воспринимать слова, произносимые таким образом, они проходят мимо его сознания, подавляя его, и не отпечатываются, как должно, в памяти.

- У вас, видимо, много дел сейчас. Это верное решение. Я не буду вас отрывать от них. В следующий раз перезвоню через час с четвертью. Будьте любезны, подготовьтесь к этому времени.

- Да, конечно.

И эта фраза ударилась о заполонившие линию короткие гудки, мгновенно потонула, скрылась под их бесчисленными наслоениями. Павел выключил трубку, положил ее в карман и поспешил выйти в приемную, извиняясь, ссылаясь на ситуацию, делая многочисленные намеки, всячески пытаясь загладить свою неторопливость в привечании гостя.

Иван Сергеевич прошел в кабинет, вполне удовлетворенный оказанным, хотя и с опозданием, приемом. Он сел в кресло и закурил, пока Павел торопливо вынимал из сейфа нужные бумаги и выкладывал папки перед гостем. Когда он сел за стол, Иван Сергеевич, глядя на выложенный перед ним материал, кивнул:

- Вы неплохо поработали, молодой человек, - заметил он, приступая к просмотру бумаг. Павел поневоле поддался его оценке, поспешив погрузиться в предстоящую работу целиком и без остатка. Симе, подумалось ему напоследок, можно позвонить и позже, когда та вернется от своей Алисы, любопытно, кстати, что представляет собой эта массажистка. Имя редко встречающееся, интересно, что у него тоже была - можно сказать, любовницей, - одна Алиса, разочаровавшаяся в мужчинах; вспомнив об этом, Павел почувствовал неприятный холодок, какой всегда возникал от скверных воспоминаний. И тут же переключился снова на Симу.

Не стоит и сомневаться, что, после его увещеваний, она может позволить себе только одну вольность - тайком прокрасться в его квартиру и поджидать его там. Готовая ко встрече и трепещущая в предвкушении ее.

Так же как и всегда.

Молчание продлилось не слишком долго, не более пяти минут все трое сидели молча, не глядя друг на друга, сосредоточившись на чем-то своем, неспешно изучая бетонный пол под ногами, оштукатуренную и побеленную стену, покрытую змеящимися трещинками, и железную дверь, к которой вели три ступеньки. Никто не решался нарушить установившуюся тишину, оттого, наверное, всем троим казалось, что протекло не менее получаса, прежде чем Вагит Тимурович первым не нарушил его. Никто не решался взглянуть на часы, чтобы не разочаровать свои чувства и ощущения.

Караев поежился и сменил позу. Он дважды попадал в подобные переделки, до удержания в неволе дело тогда не доходило, по счастью, но у него был определенный опыт. Он-то и подсказывал ему, что просто необходимо, что-то сказать, привести в какое-то движение мысли, невыносимо вот так сидеть и глодать себя. Особенно молодым людям, которые впервые вляпались в пренеприятную историю.

Этот же опыт подсказывал и еще одно, то, что Вагит Тимурович произносить вслух не хотел. Он уже чувствовал, что ситуация пойдет именно так, а не иначе, что Алексею придется совсем не здорово и случится чудо, если...

Он не хотел так думать, но мысль не уходила. Если он останется в живых, все же пролезла в мозг мысль. Пролезла и ожгла. И именно поэтому, чтобы заглушить доводы разума, которые доказывали ему с легкостью, что пришедшим нужен он, именно и непременно он, а не его компаньон и, уж тем более, телохранитель компаньона, Вагит Тимурович и произнес:

- Вы не замерзли, Алексей?

Он в ответ покачал головой. Ничего так и не сказал, то ли не хотел, то ли не нашелся.

- В любом случае, это не продлится долго, - продолжил Караев. Максимум полчаса.

Конечно, подумалось Алексею, с ним случалось что-то подобное, он уже имеет представление... хотя бы о временных границах. И он ответил:

- Раз уж с нами стали церемониться.... Да, раз так пошло, сейчас, должно быть, созваниваются... как вы думаете? - он не договорил, додумал, но так и не произнес, но не заметил этого.

- Скорее всего.

- Я слышал, как один из них, - продолжал Алексей с необычной для него торопливостью, - поднимаясь на выход, кажется, уже нажимал на кнопки.... Знаете, такой специфический звук, его ни с чем не спутаешь.

- Скорее всего, - повторил Вагит Тимурович, сам не заметив этого. Да, скорее...

- Вы думаете, нас отсюда вывезут?

- Надеюсь, - Вагит Тимурович спохватился, не так следовало бы ответить, но Алексею довольно было и этого. - Все же это верный признак того, что мы оказались... кассовыми чеками.

Он намеренно опустил слово "заложник", оно, хотя и вертелось на языке, произнестись никак не могло. Алексей мелко закивал в знак согласия. Его пробрала дрожь.

Вагит Тимурович взглянул на молодого человека, невольно ежась и сам. И, чтобы притупить холод, а так же заглушить голоса, те, что нашептывали ему худшие из возможных сценариев, в которых он раз за разом оставался где-то в незнакомом месте, один с пришедшими в его дом людьми, механически отсчитывающим часы каждого нового дня, Караев стал говорить о "похожих случаях из жизни одних знакомых". Чистейшей воды выдумки, но слушающим его сейчас было не до того, чтобы уличать его во лжи. Они просто ждали каждого нового слова, произносимого им, и верили с готовностью в то, что с ними произойдет примерно так же, как и с неким Антоновым или Осиповым, лишь чуть по-иному, с поправкой на сложившиеся обстоятельства.

С поправкой на место, время и имя. Последнее более всего волновало Алексея. Он уже не сомневался, почти не сомневался, что его нахождение в леднике - не более чем досадная оплошность "близнецов", не дождавшихся, пока из дома не уберутся все гости или в свое время так и не сориентировавшихся в машинах прибывших в усадьбу. Осталось только дождаться конца этой истории. Как максимум - полчаса страха с завязанными глазами или в багажнике собственного автомобиля, увозившего его куда-то "туда"; он ведь не видел их лиц, а голос слышал лишь одного, да и то не самого главного, так что....

А вот Вагиту Тимуровичу придется несладко. За всяким человеком по пятам следует его тень, достаточно просто обернуться, чтобы увидеть ее длинный шлейф поступков, ситуаций, знакомств, просчетов, встреч и расставаний, - все, что человек накапливает за прожитые годы. Но иногда тень забегает вперед, как сегодня, случайно или намеренно опережает своего хозяина. И тогда за ее причуды, доселе скрытые за спиною, приходится отвечать.

Как сейчас.

Алексею хотелось спросить у Вагита Тимуровича, предполагает ли он, кто и что скрывается за гостями в масках, почему это нападение случилось сегодня и связано ли оно с его нынешним положением. Но напрямик о таком спрашивать - несмотря даже не ситуацию - ему казалось невозможным. Алексей решил начать издалека. И поинтересовался как бы, между прочим - Вагит Тимурович как раз говорил что-то о "чувстве опасности":

- Скажите, а у вас было что-то подобное? Сегодня, перед тем, как вы отправились в Икшу? - голос его был спокоен, и вопрос прозвучал обстоятельно.