- Я шел из Уовервилля, а сам я из Дизби.

- Тебя секли когда-нибудь? - спросила она, чувствуя, что ее лицо и шею заливает горячая кровь.

Мальчик испуганно глянул на нее и переступил с ноги на ногу.

- Секли, - сказал он и тоскливо огляделся по сторонам.

- Что бы ты сделал человеку, который тебя высек? - быстро спросила Джоанна.

- Я ничего не могу сделать, потому что меня сечет мой отец, а он самый сильный в деревне.

- Джек Строу, - сказала торжественно Джоанна, - это ведь правда, что поется в мужицкой песне? И это правда, что вы ненавидите нас, господ?.. Помолчи! - крикнула она, топая ногой. - Ты думаешь, я не слышу, как вы орете по воскресеньям:

И если вспыхнет огонь,

Так сквайра не защитит

Ни щит его, ни бронь,

Ни бронь его, ни щит...

Мальчик стоял, облизывая губы, и молчал.

- Или: "Когда Адам пахал, а Ева пряла..." - добавила Джоанна презрительно. - Я знаю все ваши песни... Я тоже их ненавижу! - вдруг закричала она так пронзительно, что мальчик в испуге огляделся по сторонам. - Джек Строу, дай мне кремень и шнур и помоги мне поджечь овин сэра Гью Друрикома!

Мальчик, ничего не понимая, смотрел на нее.

Джоанна послюнила палец и подняла его кверху.

- Ветер с заката, - определила она. - С овина пламя перекинется на сарай, оттуда - на конюшни. В замке сейчас никого нет, мост поднят, слуги на гумне... Ну, Джек?

Мальчик побледнел так сильно, что все его веснушки как будто потемнели за одну секунду. Он нагнулся и поднял кремень.

- А село? - спросил он запинаясь. - Если огонь перекинется туда?

- А ров с водой? - сказала Джоанна спокойно.

...Они стояли за овином на коленях друг против друга и, наклонясь к земле, дули изо всех сил на кучку соломы.

- Дуй же, - говорила Джоанна, смеясь и плача.

Смеялась она потому, что у Джека смешно раздувались щеки, а нос становился белым и широким. А плакала потому, что искорки, вспыхивавшие в соломе, моментально потухали.

- Давай я! - Опершись руками о землю, она дула до тех пор, пока у нее не заболело в груди.

Пламя вспыхнуло и синей дымкой прошлось над соломой. Джоанна со смехом взглянула на Джека. Невидимый еще огонь побежал по земле, оставляя за собой свернувшуюся, обугленную траву, и стал заметен только тогда, когда, поднявшись, ударил в стену овина. Тотчас же на этом месте расплылось темное пятно копоти.

- Подложи еще соломы и вон те веточки, - сказала Джоанна.

Овин был выстроен из неотесанных бревен, которые со стороны въезда побелили известью к празднику св. Лоренса. Дети смотрели, как упрямо бросается пламя на стену, и в их глазах прыгали веселые желтые язычки.

- Вот хорошо! - сказала Джоанна. - Огонь уже не потухнет. За сеновалом свалены бревна. Притащи оттуда немного коры и щепок. Ну, беги же! добавила она, увидев, что Джек застыл на месте, и вдруг сама закричала и закрыла лицо испачканными в земле руками.

Прямо на них, переваливаясь всем своим грузным телом, шел сам сэр Гью, владелец Друрикома...

- Бежим! - шепнул Джек, дергая Джоанну за плечо. - Я кинусь ему в ноги, он кувыркнется, а мы перемахнем через забор.

Джоанна от страха почувствовала слабость и тошноту. Ноги ее стали вялыми, точно руки, когда на них долго висишь на сучке.

- Беги! - шепнула она. - Меня он не посмеет убить!

Огонь, потрескивая, подпрыгивал над грудой хвороста и соломы, и сэр Гью немедленно затоптал его своими большими сапогами и разбросал сучья в разные стороны.

- Что ты здесь делаешь, Джоанна Друриком? - страшным голосом спросил он.

Дети стояли перед ним бледные, немые от ужаса, не делая даже попыток к бегству: Джоанна впереди, а за ней высокий и тонкий мальчишка. Огниво валялось тут же, в траве.

Вдруг мальчик оттолкнул Джоанну и выступил вперед.

- Она не виновата, милорд, - сказал он, - это я ее научил...

Джоанна схватила мальчишку за плечо и затрясла изо всех сил.

- Не лезь, если тебя не спрашивают! - взвизгнула она. - Он меня научил?! Я отняла у него огниво, сэр, и хотела поджечь ваш овин, сэр, и сараи, сэр, и все на свете, сэр. Вы можете меня убить, но тогда вас будут судить королевским судом, сэр, потому что мой отец был сквайр и вы не имеете права обходиться со мной, как с какой-нибудь мужичкой!

Сэр Гью не имел возможности расслышать все, что выкрикивала его племянница, потому что Джек зажал ей рот рукой.

- Она не виновата, милорд, - еще раз повторил он. - Судите меня: это мое огниво!

Даже издали было заметно, как сильно дрожали его руки.

Владелец Друрикома был отличным охотником. Часто ему случалось гнать зайца вдоль полосы несжатого ячменя, где были припрятаны незатейливые перепелиные гнезда. Не раз он видел, как испуганная птица, растопырив крылья и выпятив грудь, бросалась прямо к открытой пасти собаки, защищая отчаянно галдящих птенцов.

Вот такую испуганную и отважную птицу напоминал сейчас этот светловолосый мужицкий мальчишка.

Лицо сэра Гью собралось во множество мелких морщин. Уши с торчащими из них седыми волосками задвигались вверх и вниз. Круглая серая борода его поднялась, точно владелец Друрикома подставлял под удар свою шею.

Джоанна в удивлении и испуге подняла глаза на дядю и тотчас же с облегчением опустила их снова: сэр Гью, владелец Друрикома, смеялся.

- Проваливай! - сказал он, пнув Джека ногой в спину. - А вы, миледи, следуйте за мной!

Джек схватил огниво и перебрался через ограду. Прыгнув в ров с водой, он, как гусь, отряхнулся уже на противоположной стороне и тотчас же исчез в кустах боярышника. Потом он снова появился на дороге, а через несколько минут очутился в лесу.

Там он взобрался на самый высокий вяз и, защищая глаза от солнца, посмотрел на запад. Он увидел голубую черепицу на кровле Друрикома, вымощенный, как в монастыре, двор замка и столб рыжего дыма над кухней. Окованная медью дверь горела от заката. Никого не было видно, и Джек стал было уже спускаться, когда дверь распахнулась. В нее вошел сэр Гью Друриком, пропуская вперед маленькую, босую и испуганную Джоанну.

Такой Джек запомнил ее на всю жизнь и такой именно представил себе ее в свой страшный, смертный час.

Глава II

Девочка с тоской смотрела на пук соломы, затыкавший круглое оконце кладовой. Еще два-три года назад она свободно пролезала сюда. Снаружи, на стене, еще сохранились зарубки, которые она для удобства сделала топором.