Евгений Шишкин

ИДИОТ И МАЛЫШ

Маленький курортный роман

1

Он называл Ларочку - "Малыш". Об этом знал весь санаторий. Весь санаторий знал и о другом: в прошлом году свою предыдущую курортную любовницу он тоже называл уменьшительно-ласковым именем "Малыш" и так же, как нынче Ларочку, на виду у всех отдыхающих нес ее на руках по пляжу - мимо полунагих загорелых тел, мимо любопытствующих носов и завистливых глаз, в объятиях с ней бросался в объятия теплых морских волн и целовался с ней под шорох гальки и шум прибоя в открытую, невзирая: - Он и жену свою на такой же манер зовет, - шептала за ужином Зое соседка по столу, востроносая, хитроглазая полустарушенция Серафима Юрьевна. - Мне знакомая рассказывала, его землячка: ихняя семья в городе известная. Он в судах работает, этим: Как его? Адвокатом. А жена у него с телевидения. Сынок у них уже в школу ходит. А он все жену-то - "Малыш" да "Малыш". Серафима Юрьевна тихонечко хихикнула, скосила шустрые глазки, чтобы подглядывать за курортным героем, который невдалеке придвигал стул для Ларочки, тоже размещаясь за ужинным столом. - Почти каждый год он сюда ездит, у него тут связи с главврачом, - прибавляла Серафима Юрьевна, мелко жуя хлебушек с омлетом и низко склоняясь к тарелке. - И всякий раз такая же история. Выберет себе подходящую, и все у него - Малыши. "Пошляк! - брезгливо подумала Зоя, исподтишка метнула острый взгляд в сторону Виктора. - Стиляга и пошляк!" Он как всегда был щегольски одет: непогрешимой свежести и утюжки голубая рубашка с тонкой синей строчкой, светлые летние котоновые брюки с серым плетеным ремнем; на шее серебряная цепочка с круглым амулетом; лицо безукоризненно выбрито, "выглажено"; Зое показалось, что даже на недопустимом расстоянии она чувствует запах одеколона, которым он пользуется - наверняка французский. А эта дуреха Ларочка, в горошковом мини-сарафанчике на узких бретельках, аккуратненько держит вилочку и сияет рядом с Виктором, "как медный таз на солнце". Чуть позже, коротким, но цепким взглядом Зоя подметит, что, уходя из столовой, Виктор не просто держал Ларочку за руку, а слегка тискал ее руку истинно, как двое показательно влюбленных студентов, которые только и ждут уединения и потемок: "Распутник и негодяй!" - У Зои уже имелся повод оскорбить Виктора и чуточку возненавидеть.

Из письма Виктора к своему другу, университетскому сокурснику

:Друг мой Саня, ты в прошлом письме упомянул, что мне везет с женщинами. Но дело вовсе не в везении. Просто мне нравятся женщины! Жена есть жена, это статья особая. Но другие: Кому-то нравятся автомобили, власть, скачки на лошадях, а женщины для них - так, для сиюминутной утехи. У меня все иначе. Мне интересны женщины. В них есть загадка - и отгадка. Я не однолюб, не раб единственной. Меня влекут многие, разные женщины. Но все же я не прыгаю от одной к другой, не занимаюсь этаким спортом и подсчетом очков. Это нечистоплотно и низко. Я просто на некоторое время выбираю себе о д н у, и пока я с ней, со своей избранницей, я ей предан и только с ней буду постигать красоту жизни и любовь. В каждой женщине возможно в з я т ь любовь, если иметь к этому страсть. Ленивый и тупой этого не понимает. Лень ума, друг мой Саня, лень сердца, лень тела - вот что больше всего губит мужчину и отпугивает женщину от него. С женщиной я всегда искренен, никогда не притворствую, никогда лживо не потакаю ее слабостям и капризам. Я просто ценю и наслаждаюсь ее слабостями и капризами. Я стараюсь угадать каждое ее желание, проникнуть в ее чувства, чтобы потом она раскрылась предо мной и ответила на все мои желания. На земле, Саня, всегда не хватало двух в е щ е й: хлеба и любви. Но когда есть хлеб, преступно забывать о любви и не пользоваться ее плодами!

Санаторий считался узкопрофильным, не очень крупным и был несколько удален от курортных столиц. Он примыкал к немноголюдному поселку с малоэтажными строениями, уютно вкрапленными в густо-зеленую широкую подкову морского побережья. За тылами поселка бесконечно высились горы, а перед фасадными окнами домов отчеркнутое белой галькой пляжа бесконечно простиралось море. Впустив в свое безмятежное лоно санаторий, поселок только выиграл: взбодрился и запестрел от приезжего отдыхающего люда, нарастил рыночный торговый оборот, поразнообразил темы разговоров для местных обывателей. Публика санатория была отчасти постоянной, циклически наезжающей сюда притормозить ход хронической болезни, продолжить знакомства с благожелательным персоналом и утешиться целебным источником. Серафима Юрьевна слыла тут всезнающей старожилкой и во время столованья просвещала Зою о неписаных порядках санатория: о мелких взяточнических грешках медсотрудников, о тонкостях лечебных методик и, безусловно, о любовных похожденьицах "той дамочки за третьим столом от окна" и "того усача-военного, который хохочет на весь зал": Зоя бесстрастно наблюдала, как движутся узкие морщинистые губы Серафимы Юрьевны, как из-под желто-седой челки шныряют по сторонам ее неумолимые глаза, как зелено и нелепо блестят крупные фальшивые изумруды сережек в ее одряблых мочках, и оставляла интимно-сплетническую информацию без крохотного участия и словесной поддержки. Курортные романы, сомнительные развлечения, и болтовня об этом - решительно отсекались планами ее поездки: она здесь с единственной и четкой целью - лечиться и не допустить прогрессирующей формы заболевания; грязи, минеральные ванны, солярий, массаж, морской моцион, консультации специалистов, а для досуга - книга Жорж Санд и вязание розовой кофточки; спинку кофточки Зоя начала еще дома, а здесь намеревалась всю вещь закончить и вернуться назад в обновке. Соседка по комнате, белотелая, в родинках, тучная и рыхлая больнушка Ольга, у которой на первом счету шла своя болезнь, а на втором - средства от ее избавления, Зою вполне устраивала. Ольга была напрочь лишена флирта, шарахалась от всякого заигрывания мужчин, а Зоя поползновения разных волокит гордо не замечала, и этот автономный монашеский устрой вполне годился для полноценной поправки здоровья. Санаторный режим с обилием процедур втягивал в размеренный, исцелительный ритм - без излишества эмоций и отвлекающих помех. И возможно, все катилось бы так до конца путевки, если бы не приехал, не "нарисовался" он - этот Виктор. Он сразу выделился, "выпятился" среди других своей "чистюлистостью, моднячеством, аккуратизмом" (эти эпитеты Зоя подберет для "новенького" уже при втором взгляде на него). Он был, казалось, нарочито элегантен, ненатурален, пресыщенно вежлив, но все же, как ни крути, претендовал на некоторые достоинства галантности. "Про него тут некоторые говорят,- подбавляла красок к портрету Виктора вездесущая Серафима Юрьевна, - он даже по телефону с женщиной не позволит себе разговаривать, если не побритый:" - " Хм: Надо же так манерничать!" хмыкнув, подумала Зоя. С приездом Виктора жизнь всего санатория как бы всколыхнулась, будто какой-то загадочный эпицентр соблазна появился здесь. Все молоденькие женщины, казалось, стали тщательнее охорашиваться, принаряживаться, филигранно удлинять ресницы и ярче напомаживать губы, а увлеченные соглядатаи - серафимы юрьевны обоих полов - неусыпно следили за Виктором и ждали, на кого падет его неминучий выбор; некоторые - по слухам - даже заключали пари на претенденток. Виктор , однако, спешности не проявлял и вписывался в обстановку. Он много и живо общался со старыми знакомыми, расточал комплименты и угощал шоколадом медсестер, раскланивался и шутил с усатенькой вахтершей "теть Марусей"; в ярко-лимонной тенниске и полосатых бриджах бегал с ракеткой по корту, азартно подавал мячи на волейбольной площадке, вечером заходил в бильярдную,- он все время был на публике, на свету, будто демонстрировал себя: мол, смотрите! смотрите, пожалуйста! я вам не кота в мешке предлагаю, вот я какой, весь перед вами, можете подойти ко мне, поговорить, потрогать, если хотите: Невольно подхваченная приливом общего интереса к этому человеку, Зоя однажды пронаблюдала, как Виктор при входе в галерею минеральных вод, стоял у зеркальной колонны и причесывался. Ей показалось, что он не просто приглаживает свои темно-русые, со стальным отливом, волосы, подстриженные наверняка мастером салонного уровня, а любуется собой и дает полюбоваться другим. "Да чего я на него внимание обращаю? Фигляр какой-то! Кривляка! И другие на него пялятся. Тоже мне Ален Делон. - Уже тогда, в минуту той короткой подглядки, Зоя укорила себя за любопытство к этому "типу". - На кой черт он мне сдался? Фу ты!" Прошло несколько дней, и, как многими ожидалось, Виктор стал действовать. С первого взгляда на него, с первого момента, как он только вошел в комнату отдыха водолечебницы, Зоя по каким-то едва уловимым признакам его поведения - то ли по выражению его "общупывающих" глаз, то ли по игривой мимике - догадалась, что он подойдет к ней. Здесь, в полупустом, безмолвном помещении, с зашторенными окнами и светлым сумраком покоя, Зоя, расслабленная после процедуры, сидела в кресле и не спеша, полусонно, вязала розовый рукав кофточки. Но вот Виктор сделал несколько шагов в ее сторону, и от какого-то безотчетного волнения Зоя резко встрепенула нитку, словно кто-то подтолкнул локоть, и нечаянно уронила клубок. Виктор наклонился за клубком прежде, чем это успела сделать Зоя. - Спасибо, не стоило беспокоиться,- коротко и сухо сказала она, принимая от него клубок и подмечая, как ровно, "маникюрно" подстрижены у него ногти. - Вы позволите сесть рядом? - не нарушая обычаев комнаты, тихо спросил он. На лице у него, чуть красноватом от свежего загара, была вежливая, чинная улыбка; от него исходил легкий аромат, вернее - шлейф аромата, изысканного одеколона. - Сколько угодно, - с некоторым промедлением, равнодушно ответила Зоя, впрочем, равнодушие было натянутое, будущее соседство ее раздражало: "Принесло этого кривляку. Отдохнуть не даст:" И чтобы отгородиться, отвлечься, он стала быстро, настойчиво вязать рукав, но петли почему-то не слушались и часто срывались с блестящего носа спицы. - Мне кажется, вы очень торопитесь, поэтому у вас и не выходит, - наблюдая за ее руками, сказал Виктор. - Возможно, - холодно отозвалась Зоя. Пальцы у нее действительно стали скованными, нерасчетливыми, и во всем теле появилась некая напряженность, будто предчувствие посягательства на свой покой, на свою личность со стороны этого "франта", этого "позера", - она так легко находила ему нелицеприятные характеристики, хотя в сущности он еще не сделал ей ничего дурного. - Я хочу подружиться с вами, Зоя. - Он смотрел ей в глаза неумолимо и прямо и говорил вкрадчивым полушепотом. "Ух как! - мысленно изумилась Зоя. - Откуда-то уже мое имя прознал. Шустер красавец!" -:Не буду скрывать: вы мне понравились. Я второй день наблюдаю за вами. И эти наблюдения приносят мне удовольствие. - Подружиться? Это как? Спать со мной? - с язвительной усмешкой спросила Зоя, и была уверена, что Виктор сейчас начнет словоблудить, извиваться, как уж. - Я никогда не обманываю женщин и скажу вам честно: это тоже не исключается, - с обезоруживающей улыбкой и прямодушием ответил он. Зоя смутилась, почувствовала, что краснеет и вся наливается непонятным неоправданным стыдом и не знает, как противостоять этой сладкоголосой деликатной дерзости. - Поищите для этих целей другую, - наконец быстро и раздраженно вымолвила она. - У меня есть муж, которого я люблю. И я не намерена путаться с кем-то. - У меня тоже есть жена, - шепотом, словно бы по секрету, сказал Виктор, перехватывая ее возражение. - И я тоже ее люблю. Но ведь ее здесь нет, и вашего мужа нет. Что мешает нам подружиться? Жизнь всего одна, а встречи в ней, увы, так редки! Зоя взглянула на него исподлобья - искра презрения была в этом взгляде. Ах, вот как он рассуждает! Надушен, прибран и по-своему привлекателен. Врезать ему прилюдно пощечину? Это подействует на него лучше чем слово. Пожалуй, нет: пощечины он еще не заслужил. Да и она своим рукоприкладством слишком прославится в санатории. Сказать ему "Пошел прочь!" - и этого сейчас будет достаточно. - Тсс! - приложил он палец к своим губам. - Только не браните меня: Я не смею торопить вас, Зоя. Я подожду. Я буду целый день ждать вашего согласия. - Он положил ей свою ладонь на руку, и прежде чем Зоя успела скинуть его руку, избавиться от этого наглого прикосновения, он опять опередил ее: - Не спешите меня отталкивать и отвечать "Нет". И не будьте такой букой. У вас очень симпатичная улыбка. До завтра. - Он встал и пошел к выходу. Сквозь пелену самообольщения: он ведь "выбрал" ее, именно ее! хотя в санатории есть такие милашки: - Зоя смотрела ему в спину и мысленно казнила: высокомерный самец! похабник! хлыщ! "Никаких разговоров у нас с тобой не будет!" На следующий день Зоя избегала встреч с Виктором, опасалась его дальнейших "приставаний", после процедур не пошла в комнату отдыха, чтобы не оказаться там в ловушке коварно-льстивых рассуждений этого сластолюбца, и даже уговорила боязливую Ольгу поехать на экскурсию в горы, хотя накануне не собиралась.