Ещё я вижу, как она стояла,

Прекрасней всех, в кругу прекрасных дам;

Как солнце, красота её блистала, —

Я подойти не смел к её стопам.

Сладчайшая тоска мне грудь стесняла,

Когда я зрел весь блрск, разлитый там;

И вдруг, как бы на крыльях вознесённый,

По струнам я ударил, потрясённый.

        Напрасно я пытаюсь вспомнить снова,

О чём в тот миг на лютне я вещал.

В себе орган я обнаружил новый,

Что мой порыв святой отображал:

То дух мой был, порвавший вдруг оковы,

В которых годы рок его держал, —

Дух, из глубин которого восстали

Те звуки, что божественно в нём спали.

        Когда же струн давно умолкло пенье

И прежний строй души я ощутил, —

Я в ангельских чертах её боренье

Стыдливости и страсти различил;

И, сладких слов услышав обращенье,

Я в небеса, казалось, воспарил;

О, вновь лишь там, в обители священной,

Мне зазвучит тот голос несравненный!

        «То сердце, что, безрадостной судьбе

Покорное, признаться не дерзает, —

Незримый клад таит оно в себе!

Строптивый рок пусть месть мою узнает!

Пусть лучший жребий выпадет тебе;

Пусть лишь любовь цветок любви срывает.

Ведь лучший дар принадлежит тому,

Кто сердцем всем откликнется ему».