- Изотропно - это значит: по всем направлениям,- объяснил мне Куприянов.
- Ага,- как будто понял я,- следовательно, прежняя система гироскопов действовала в одном направлении.
- При чем здесь система! - возмутился Куприянов.- Можно всегда сделать так, чтобы вращение во всех направлениях было одинаковым. Все дело в изотропном вращении.
- А каким оно еще бывает? - ухватился я за последнюю фразу.
- Оно всегда анизотропно! - взорвался Куприянов.- И что там Доктор думает? Зачем его только к нам прикрепил!
- Куприянов прав,- мягко вмешался в разговор Арвид. - Вращение всегда происходит вокруг какой-либо оси, то есть заведомо имеется выделенное направление. Однако в системе гироскопов вращение создается одновременно в нескольких направлениях. Причем вращение в каждом направлении как-то возмущает вращение, действующее в другом направлении. Оказалось, можно подобрать вращение так, что это возмущение будет изотропным, то есть не зависеть от направления. В этом случае и само вращение можно условно назвать изотропным.
- Так,- я хотел все-таки хоть что-то понять,- значит, отсутствие возмущений в новой машине облегчает ей задачу?
- Какую задачу? - встрял вновь в разговор Куприянов.-Здесь же топология возникает особая.
- Все гораздо сложнее и тем не менее проще,- спокойно пояснял Арвид.При такой системе гироскопов происходит качественный скачок, и машина практически мгновенно замыкает линии времени. Миллион лет далеко не предел для такой машины, она способна на гораздо большее.
- Ну ты даешь! - удивился Куприянов.- Тебе бы первоклашкам машину объяснять, пожалуй, даже он теперь понял.
- Но если все так понятно и просто, то почему раньше до этого никто не додумался? - удивился, в свою очередь, я.
От моего вопроса Куприянов аж позеленел, но ребята посмотрели на меня с восхищением.
- Вот Полиграф дает,- сказал кто-то,- ишь как Куприянова уел.
С этого дня мое уважение к новой машине неимоверно возросло.
Да и все относились к зарождающейся машине с явным почтением.
Никто и не пытался называть ее просто "Ириной" или там "Иринкой", а торжественно величали "Ириной Евгеньевной". Это поскольку Зиманова звали Евгением Дмитриевичем. Надо сказать, что сам Зиманов в лаборатории так и не появлялся, как будто судьба "Ирины Евгеньевны" его не волновала.
Вскоре первый агрегат был готов, и весь отдел Петруниса приступил к последним доводкам узлов, а заодно и к тренировкам с управлением машины. Участвовал в тренировках и я, хотя Куприянов еще в начале их заметил:
- А ему-то зачем? Вы видели, каким он тогда вернулся?
Однако Арвид не возражал и даже сам помогал мне освоиться с новой машиной.
Ильина видели теперь редко, он почти не выходил из своего кабинета. Правда, время от времени он вызывал кого-нибудь и делал очередную взбучку за нерадивость в работе. Однажды вызвали и меня. "Вот и все,- подумал я.Наверняка Куприянов накапал, и теперь Ильин разуверился в том, что я еще здесь нужен".
Как и в тот раз, в кабинете были Арвид, Арташес Гевондович и Флирентов. А кроме того, присутствовал еще и Машков, глава подвального царства.
- Вот что, голубчик,- обратился ко мне по-старому Ильин,я решил учесть твое пожелание. Первым на машине отправишься ты.
По лицам присутствующих я понял, что решение Ильина было для них сюрпризом, даже Арвид выглядел удивленным.
- Но почему же Полиграф? - Флирентов поперхнулся.- Я хотел сказать Прибылов. По всем статьям более подходит Петрунис. Он у них самый уравновешенный, да и знаний у него больше всех.
- На данном этапе,- ответил Ильин,- знания не столь уж важны.- Он улыбнулся: - Главное сейчас для нас - контакт, а Прибылов, как известно, специалист по контактам. Тдлько ему удалось повстречаться с людьми через тысячу лет.
- Это же произошло случайно,- не унимался Флирентов.
- Ну уж совсем точно этого утверждать нельзя. Кто знает,загадочно произнес Ильин.- И потом. Бросок в будущее теперь будет происходить иначе, и здесь становятся важными ощущения, которые у художника тоньше и многообразнее. Наконец, на кандидатуре Прибылова настаивает Евгений Дмитриевич.
Все переглянулись. Еще никогда Зиманов не вмешивался в практические дела лаборатории, а тем более в подготовку экспериментов.
- Управление Прибылов освоил,- опять, как и тогда, первым начал Арвид.
- Я, вообще-то, не возражаю,- на сей раз не совсем уверенно сказал Арташес Гевондович.
- Вам виднее,- заметил Машков,- я здесь новичок.
- А что меня спрашивать, если сам Зиманов...- Флирентов так и не закончил фразу.
- Меня тоже нечего спрашивать,- совершенно спокойно сказал я.- Готов хоть сейчас.
Мой спокойный и уверенный тон поразил всех, кроме, пожалуй, Ильина.
- Вот и отлично,- сказал он и вновь обратился к Флирентову: - Однако прошу вас, Григорий Игоревич, обеспечить надежность работы ЭВМ в новой машине. Работать она там должна, видимо, на открытом воздухе, а потому ЭВМ обязана учитывать даже снос машины ветром.
- Я думаю, все будет в порядке,- ответил Флирентов.- Во всяком случае, запуск автомата должен это показать.
- Автомат отправится через час,- неожиданно для меня заявил Ильин.
Нет, я знал, что, помимо нашего агрегата, готовился еще один - для заброски автомата. С его помощью намеревались получить первые сведения о том, что ожидает нас через миллион лет.
Даже планировалось два запуска машины с автоматом - с минимальным пребыванием в будущем и с более продолжительным.
В первом случае автоматика должна была сработать за какие-то доли секунды, во втором - предполагалось испытать еще одну новую систему. Дело в том, что при нахождении машины с человеком в будущем система зависания должна была быть выключенной. И для старта обратно в наше время эта новая система обеспечивала создание там, через миллион лет, надежного временного постамента для машины, имеющего строго определенную высоту.
Основу системы составляли лазерные высотомеры и быстрозатвердевающий пенообразный заполнитель.
Разработкой и подготовкой самих автоматов занимались ребята с третьего этажа во главе с Валентином Павловичем Седякиным, который до этого весьма успешно работал в какой-то космической фирме.
Все это я знал, но не предполагал, что уже все готово для первого запуска. Присутствующие на совещании, видимо, об этом знали. Они деловито поднялись и, пропустив вперед Ильина с его коляской, направились к комнате, где готовилась к запуску машина с автоматом. Из обрывков их разговора между собой я понял, что Арвид, Машков и Флирентов через некоторое время должны прибыть на центральный пульт вместе с Седякиным. Нам же с Арташесом Гевондовичем представлялась возможность наблюдать эксперимент с помощью большого экрана в конференц-зале.
Выходившие из кабинета директора уже мало обращали на меня внимания, как будто ничего особенного и не произошло. Однако через несколько минут ошеломляющая новость о моем назначении облетела всю лабораторию. Со всех сторон я ловил взгляды, в которых можно было заметить и удивление, и восхищение, а порою и просто зависть. Эти взгляды я ощущал и в комнате, где сотрудники Седякина, Флирентова и Машкова проводили последние приготовления, и в конференц-зале, где я наконец увидел наших, в том числе и полностью пришибленного новостью Куприянова. Казалось, что все и пришли сюда не из-за готовящегося эксперимента, а чтобы поглазеть на меня. Я же на всех обращал мало внимания, поскольку впервые очутился в конференц-зале во время эксперимента. И все мое внимание было приковано к экрану.
Я еще раньше, когда был в комнате, где готовился запуск, поразился обилию аппаратуры, установленной на бетонном полу.
Ее назначение мне было абсолютно неясным, поскольку эксперименты с "Ирой" осуществлялись в совершенно пустом помещении.
Кроме того, на большом экране в конференц-зале рядом с изображением машины я увидел и второе изображение, полностью повторяющее первое, но воспроизводимое, как потом оказалось, с помощью находящейся в здании большой ЭВМ. Я все еще не мог этому надивиться, как последние приготовления закончились и все покинули комнату, где осталась лишь машина с автоматом, не считая многочисленной аппаратуры, о которой я говорил. А на экране теперь застыли готовые к запуску две совершенно идентичные машины.
