Утро рано приходило на веранду, я просыпался от света, льющегося сквозь марлевые занавески. Выбраться самостоятельно из-под груды наваленных вещей мне было трудно, да и бабушку не хотелось будить, поэтому я разглядывал потолок, крашенный когда-то белой краской, но облупившийся так интересно, что представлялась карта с очертаниями сказочных материков. Неповторимый квохтающий звук - заводят мотор. Хлопок автомобильной дверцы. Скрип деревянных ворот. "Как - без меня уезжают?!" Я сразу представил, как обожаемую мной машину завели без меня и я не увижу, как, слегка переваливаясь, она выезжает на проселок... Пусть меня не берут с собой, но я должен хотя бы увидеть, как она поедет, оставляя за собой восхитительное облачко дорожной пыли.
Я мгновенно выскочил из своей берлоги и по холодным доскам бросился с веранды в дом. Одни двери, другие... Я вылетаю на крыльцо, только что вымытое тетей Катей... В первую секунду ничего не вижу, слепну от хлынувшего света, протираю глаза. Машина выкатилась за ворота, но пока не едет, урчит, как послушный домашний зверь. Солнце играет на ее боку, стеклах, фарах, багажнике... "Возьмите меня!"- кричу я, хотя не вижу вокруг себя никого. Но вот дядя Леля опускает стекло и выглядывает из машины, смеется: "Собирайся по-солдатски! Поедем хлеба купим к завтраку..."
Я убегаю на веранду, ищу штаны. Такая досада - штанов нигде нет. Бабушка имеет обыкновение стирать их в самый неподходящий момент. Я снова перелетаю через порог на крыльцо и нахожу их на веревке во дворе, отрываю вместе с прищепками, натягиваю еще влажные...
За ночь на машину пала роса, или дядя Леля окатил ее водой. Капли на стекле, на капоте. Что-то боевое, храброе есть в хлопанье дверцы, в том, как мы переглянулись с дядей Лелей... Мы летим по пустой проселочной дороге, за нами вьется пыль, а в открытые окна врывается утренняя свежесть. Я сижу рядом с дядей Лелей, на почетном месте, а потом он сажает меня еще на более почетное - себе на колени и дает мне подержаться за руль, сделанный будто из слоновой кости, - матовый, полированный. Как я люблю дядю Алешу в этот момент! От восторга я только иногда вскрикиваю, дядя Леля смеется, ветер забирается ко мне под рубашку, и она надувается пузырем.
А вечером за дачным поселком золотится сосновый бор. В сухой траве, на взгорке, мы с бабушкой собираем землянику. С каким-то новым чувством я оглядываюсь на проселочную дорогу, чуть видную в поле, на весь этот длинный-длинный день. Я хочу вспомнить, когда же было утро, и не могу.
Длинные тени от сосен легли на дачный забор. А за ним - голоса, позвякивание ведер, у кого-то яичница шкварчит и вкусные дымки плывут. Завтра с дядей Лелей мы снова поедем за хлебом и пряниками.
СОКОЛИКИ
Поехали мы недавно за город на электричке. Очень медленная нам попалась электричка. Ползет еле-еле. Все измаялись - и молодые и старые, а особенно дети. Жарко ведь к тому же.
Против меня на лавке сидел молодой мужчина с двумя мальчиками лет пяти-шести. Мальчики серьезные, а папа у них веселый. Лицо у него тонкое, симпатичное, глаза насмешливые и очень добрые.
Одного мальчика, как я понял, звали Севой, а другого Мишей. На Севке была футболка с оранжевым утенком, внизу она немного задралась, и стала видна детсадовская нашивка - такие и в наше время делали, чтобы дети не перепутали свои вещи, а воспитатели не перепутали детей. На нашивке почему-то было написано "Вишнякова Света". Севка играл в полицейского и время от времени спрашивал папу:
- Ты меня боишься?
- Не боюсь.
- А ты бойся!
И Севка махал перед носом у папы сложенным вдвое тетрадным листком, на котором было написано нечто угрожающее: "POLICI Француский паспорт. БОН ЖУР МОПЕЛЬ".
А Мишка вяло листал книжку "Приключения супергероев", сосал бутылку с пепси-колой, смотрел в окно, иногда бормоча: "Хотя бы одна людишка..." Людей за окном мелькало много, особенно на станциях, но Мишка высматривал кого-то одного ему известного.
- Ты должен от меня улетать, - уговаривал Севка отца, - ну, доставай свои раскладные крылья!
В вагон зашел продавец и стал предлагать средства от плодожорки и дымовые шашки "Гром-2". Все, кто спал, проснулись и стали покупать и шашки, и яд для плодожорок. Тетенька, что сидела рядом и читала "Тайну завещания Савелия Крамарова", отложила газету и потянулась к продавцу: "И мне, и мне от плодожорки!"
Вслед за продавцом в вагон зашел парень в кепке и с гитарой. Он стал отчаянно бить по струнам и кричать: "Полем, полем, полем, белым-белым полем дым! Волос был чернее смоли, стал седым!.." Потом парень снял кепку и пошел с ней по вагону. Видно, что он и правда почти седой, и многие, кто это заметил, кидали в кепку копеечки. Папа дал Севке монетку, и он тоже бросил ее в кепку.
Тут мы заметили, что поезд никуда не идет, а стоит где-то на глухой станции. И стало так жарко, что Мишка уже вовсе не отрывался от своей пепси-колы. Севка прикорнул у отца на коленях. Отец дунул Севке в ухо и мечтательно сказал:
- Как приедем - так в баню. Тебя мама хлоп - и в тазик!..
Севка сморщился, как старичок:
- Не хочу в баню!..
- И правильно, - поддержал я вдруг Севку, - и так жарко, а вы про баню, про тазики. Даже слушать неприятно...
Севка с отцом засмеялись, а я обрадовался, что мы наконец познакомились.
От жары или еще отчего-то у старушки из сумки уполз котенок, совсем маленький. Севка подхватил котенка и отдал хозяйке, которая уже обнаружила пропажу и беспомощно шарила в сумке.
- Откуда вы такие хорошие? - спросила старушка, принимая котенка.
- Мы-то? - переспросил Севка. - Мы - соколики...
- Из Сокольников, - поправил отец.
Старушка не расслышала:
- Спасибо, соколики, спасибо, родные...
А электричка-то стоит, не шевелится. У сарайчатого домика станции паслась лошадь, и мы с Мишкой внимательно на нее глядели. Лошадь довольно близко подошла к нашему вагону и даже один раз посмотрела на нас огромными прохладными глазами.
- Ничего себе! - сказал Мишка и толкнул в бок Севку. - Гляди, смотрит...
Севка хмыкнул:
- Деревня ты, Мишка, лошадей, что ли, не видел?..
Почему-то захотелось вспомнить: а когда я впервые увидел лошадь? Удивился ли я тогда, как Мишка? Это же красота какая - лошадь...
Зашла контролер, все загалдели на нее - почему, мол, стоим, график нарушаем. Она объясняет:
- Шпалы меняют, ремонт пути...
Тут все взрослые разволновались, и я разволновался:
- Нашли время менять шпалы!.. Мы думали - авария! А они шпалы из-под нас выдергивают!..
Контролерша не сдавалась:
- Вы бы видели эти шпалы - одно гнилье!
- Что мы - шпал не видели! - зашумел народ.
Мишка оторвался от пепси-колы и сказал: "Вот приедем, и я буду уплетать все, как тигровая акула, и стану таким тяжелым, что меня никакой ураган не унесет!"
А Севка тем временем уснул, положив голову на отцовские колени. Он не услышал, как электричка свистнула и тронулась, а потом понеслась так, что ветер залетал в вагон и приятно лохматил волосы.
ОСТРОВ ПЕРВЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
...И каждую ночь над головой загорались одни и те же звезды.
Тур Хейердал.
Вот и выпал снег. Чистая страница под окном. Я долго ждал снега, чтобы вспомнить лето. Тянул всю осень и половину зимы, прятал сам от себя летнюю тетрадь, чтобы не сорваться вдруг. Мне нужен был вот такой снег. Под него лучше всего пишется про лето.
Осенью дочка сказала:
- Нам задали написать сочинение про приключение.
Я задумался.
- Только чтобы приключение было на самом деле. По правде, - добавила она.
- Вспомни лето, - посоветовал я, - как мы плыли по рекам и озерам...
- А разве это были приключения? - удивилась дочка.
- Ну вот! - обиделся я. - Стараешься, устраиваешь вам приключения, а вы... Вспомни, как мы отплывали хмурым вечером и ветер дул нам в лицо! Как мы пробирались ночью по темному фарватеру, каждую секунду рискуя сесть на мель! Как нас качало на Белом озере и брызги влетали в каюту! А остров, наш остров?.. Разве это не приключения?
