Несмотря на предпринимавшиеся меры по сокращению численности офицерского корпуса (в частности, в начале 1880-х гг.), количество генералов и офицеров с 1881 по 1904 г. возросло с 30.7 до 41.1 тыс. человек, т.е. примерно на треть. Соотношение генералов, штаб-офицеров и обер-офицеров было близко к пропорции 1:5:30. На 1897 г., например, числилось 1212 генералов, 6282 штаб-офицера и 35 283 обер-офицера.
Кроме офицеров, на службе в военном ведомстве находились чиновники, имевшие гражданские чины. Официально они назывались военными чиновниками или классными чинами военного ведомства. Во второй половине XIX в. их насчитывалось более 9 тыс.
Наоборот, с начала XIX в. и до 1867 г. военные чины имели также чиновники некоторых гражданских ведомств, получившие специальное образование и объединенные в военизированные корпуса горных инженеров, инженеров путей сообщения, лесной, межевой, а также телеграфное ведомство. Официально это объяснялось тем, что "служба по всем этим ведомствам в дореформенное время была весьма непривлекательна и для привлечения в нее молодых людей привилегированных сословий им даны были военные чины и военные мундиры". С начала 1760-х гг. горные чиновники разделялись на генералов, штаб - и обер-офицеров (хотя формально военными не были). Для отличия от чинов прочих гражданских ведомств они имели особые наименования чинов: обер-берг-гауптман IV класса, обер-берг-гауптман V класса, берг-гауптман, обер-берг-мейстер, обер-гиттенфервалтер, маркшейдер, гиттенфервалтер, берг-гешворен, бергмейстер XII класса, обер-берг-пробирер и шихтмейстер XIII класса, берг-пробирер и шихтмейстер XIV класса. Некоторые из них мы находим в Табели о рангах. Затем горные чины приводятся в "Своде законов" вплоть до 1857 г., хотя в действительности с 1834 г. не употреблялись, так как были заменены общевоинскими наименованиями.
Заметим здесь же, что вообще военные чины первых четырех классов широко использовались для замещения высших гражданских должностей в самых разных ведомствах и учреждениях. Генералов и адмиралов можно было видеть министрами финансов и народного образования, сенаторами и губернаторами. Например, министрами финансов были генералы от инфантерии Е. Ф. Канкрин и адмирал С. А. Грейг, а генерал от кавалерии князь А. М. Дондуков-Корсаков занимал пост главноначальствующего гражданской частью на Кавказе.
Мундиры
Военные мундиры в России (как и в других странах) возникли ранее всех прочих. Главными требованиями, которым они должны были удовлетворять, являлись функциональное удобство, единообразие по родам и видам войск, ясное отличие от армий других стран.
Отношение к военному мундиру в России всегда было очень заинтересованным и даже любовным. Мундир служил напоминанием о боевой доблести, чести и высоком чувстве воинского товарищества. Считалось, что военная форма была самой нарядной и привлекательной мужской одеждой. Все сказанное относится прежде всего к парадному мундиру, надевавшемуся в торжественных случаях и именно для этого предназначавшемуся.
Военные мундиры составляли специальный объект внимания и даже пристрастия императоров, в частности потому, что в XIX - начале XX в. только в них они сами были одеты. Еще в детском возрасте мальчики из царской семьи в виде игрушек получали красочные фигурки оловянных солдатиков и картинки, изображавшие мундиры разных полков. Для них шились мундирчики, точно соответствовавшие настоящим.
Всякие изменения в военных мундирах осуществлялись лишь с санкции императоров, часто по их инициативе, а иногда и по их собственноручным рисункам. Все это вызывало внимание к военной форме всего "высшего общества". В дневнике П. А. Валуев 6 января 1874 г. отмечает, например: "Сегодня скончался фельдмаршал граф Берг. Его трудно заменить... Военные [же] говорят о другом событии: государь на выходе [в Зимнем дворце] был в шарфе" (этот генеральский парадный пояс - серебряный с черно-оранжевыми прошивками и кистями - был отменен еще в 1855 г.).
За соблюдением правил ношения военной форменной одежды как в строю, так и вне его существовал строгий надзор, и виновный в нарушении этих правил мог поплатиться гауптвахтой.
Пристрастие к военной форме было так велико, что право носить ее стало рассматриваться как награда, и прямое пожалование мундирами получило распространение. В одних случаях такое пожалование было связано с назначением в шефы - почетные командиры воинских частей. Особенно это касалось членов императорской фамилии. Изготавливались даже особые военные мундиры для императриц - шефов полков. В других случаях мундиром награждались в память прежней службы в данной воинской части. Наконец, высшим военным чинам могли жаловаться мундиры подчиненных им воинских частей.
Обычай назначать шефами воинских частей представителей правящих династий дружественных стран (на взаимной основе) был распространен в Европе в XIX в. как жест миролюбия. Пожалование мундира соответствующего рода войск как одно из внешних проявлений шефства было делом обычным. Мы уже упоминали о получении Вильгельмом II русского адмиральского мундира. Николай II тоже получил такой же германский мундир. Еще в середине века многие члены царской семьи имели прусские военные мундиры, которые надевались, в частности, во время визитов представителей прусского королевского дома в Россию. В январе 1869 г. П. А. Валуев записал в дневнике: "Большой обед во дворце в Концертном зале в честь кронпринца прусского. Государь и все великие князья в прусских мундирах".
В 1886 г. бывший начальник III Отделения и шеф корпуса жандармов, а затем посол в Англии генерал-адъютант граф П. А. Шувалов был пожалован щегольским "белым мундиром" - мундиром лейб-гвардии Конного полка - потому, что он начинал в нем свою службу. В ноябре того же года, Шувалов "в полной парадной конногвардейской форме" присутствовал на полковом празднике Семеновского полка.
У некоторых военных (особенно из царской семьи) было по нескольку мундиров, надевавшихся по разным случаям. Вот что рассказывает П. А. Валуев в дневниковой записи от 2 января 1876 г. о фельдмаршале князе А. И. Барятинском, в 1856-1862 гг. наместнике императора на Кавказе: "После блистательного и счастливого военного поприща князь Барятинский обратился ... в баловня фортуны и дворцовых ласк. В государстве он - нуль. Во дворце он - нечто вроде наезжего друга... Он рассказывает анекдоты, шутит и любезничает надеваемыми им разными мундирами. Намедни он обедал у их императорских величеств в кирасирском в честь императрицы, вчера он опять обедал, вероятно, в гусарском в честь государя, сегодня он в генерал-адъютантском по случаю дня рождения великого князя Алексея Александровича, 6-го числа он будет в кабардинском по случаю полкового праздника...".
При всей внешней привлекательности парадная военная форма при ношении вызывала большие неудобства: стесняла движения, в ней было трудно или даже невозможно сидеть, была маркой. Особенно много неудобств вызывали штаны. В кавалергардском полку, например, белые рейтузы из лосиной кожи надевали влажными, чтобы они идеально обтягивали фигуру. Любивший щегольски одеваться Николай I по нескольку дней должен был оставаться во внутренних помещениях дворца из-за болезненных потертостей на теле от форменной одежды.
Поэтому вне строя даже в среде самых высших военных чинов проявлялись две тенденции: с одной стороны, комично-мелочные страсти вокруг мундирного этикета, а с другой - стремление по возможности сократить пребывание в парадном мундире. Вот два эпизода, отмеченные А. А. Половцовым (1884 г.). Как показательный, "отличающийся чрезвычайною мелкотою", мемуарист записал следующий рассказ ему генерал-фельдмаршала и генерал-фельдцейхмейстера великого князя Михаила Николаевича (дяди Александра III), который только что вернулся из Германии: "В Гатчине я поехал к государю, разумеется, в полной форме. А он меня спрашивает, зачем я это делаю. Я отвечаю: "Потому что в твоей телеграмме, разрешавшей мне приехать, ты ничего не сказал о форме". При этом... великий князь тонко улыбнулся и сказал: "Урок: пусть в другой раз не забудет". О делах, разумеется, ни слова...". Другой разговор Половцева с тем же Михаилом Николаевичем: "По обыкновению его заботят и интересуют "высшие и важные" вопросы, например: "Был я вчера у митрополита для поздравления по случаю юбилея. Тут же был и великий князь Константин Николаевич с Александрою Иосифовной, и оба выговаривали Владимиру{15} за то, что он уже неделю в Петербурге, а до сих пор у них не был. Что же Вы думаете? Владимир от митрополита поехал домой, снял парадную форму и к дяде-то поехал явиться в сюртуке!.. То же самое и Сергей Александрович приехал меня поздравлять 8 ноября тоже в сюртуке...".
