Внезапно перед глазами Бет встало лицо Флоры, и, чувствуя, что ее сейчас стошнит, она бросила морскую звезду в камин, туда, где уже лежало птичье гнездо.

На глаза ее навернулись слезы. Ненавидя себя за это, Бет взялась за изготовление кисточки для нанесения косметики из щетины кабана, который сейчас поджаривался, медленно вращаясь, на вертеле.

Взяв нитку, она собралась завязать ею несколько жестких волосков, но в голове ее все теснились разные мысли, мешая сосредоточиться. Хорошо бы служанки не забыли как следует почистить кубки, которые она обнаружила в кладовке, да и веток для украшения зала набрали бы достаточно.

Слишком взволнованная, Бет отложила щетину в сторону и встала. Тотчас же единственный ключ с продетой в него ленточкой, который висел у нее на шее, качнулся из стороны в сторону. Она коснулась рукой железного символа своей власти. Дункан оставил этот ключ на кровати вместе с букетиком полевых цветов, и Рейчел объяснила Бет, что, поскольку она является хозяйкой замка, на нее возложена большая честь носить ключи. Однако в замке Дункана был только один замок, поэтому ключ ей тоже дали только один. То, что он от двери темницы, нисколько не умаляло его значимости.

Итак, похоже, Дункан желает, чтобы между ними наконец установился мир. Но, по мнению Бет, тех попыток, которые он уже предпринял для его установления, явно недостаточно. К досаде Бет, Флора, хотя и не появлялась больше за столом, по-прежнему оставалась в замке. Бет представления не имела, навещает ли он ее по ночам, однако подозревала, что навещает, принимая во внимание его неуемный аппетит и откровенную доступность этой особы.

От одной мысли о том, что они бывают вместе, что самозабвенно занимаются любовью, пока она ворочается без сна в постели, к горлу Бет подступил комок. Она попыталась выкинуть печальные мысли из головы, но это оказалось нелегко. К тому же ей сегодня предстояло нелегкое испытание: вечером Флора будет ужинать вместе со всеми.

По словам Рейчел, Флора непременно ненавязчиво напоминала Брюсу о том, что у Блэкстоуна также существуют тесные связи с могущественным кланом Кемпбелл. Почему в этом есть такая необходимость, Бет понятия не имела.

Взгляд ее упал на платяной шкаф, и она тяжело вздохнула. К ее разочарованию — и радости Рейчел, — к туалету, который ей надлежало надеть, прилагалась головная повязка, украшенная золотыми нитями и жемчужинами. Сзади к повязке были прикреплены вуаль и две сетки, усеянные драгоценными камнями, в которые полагалось поместить волосы, разделив их на две равные части, чтобы они лежали по обеим сторонам лица. Само платье, сшитое из вертикальных шелковых полос темно-синего и зеленого цвета, было без бретелек; спереди и сзади его украшали два ряда декоративных янтарных пуговиц. Кроме того, Бет предстояло надеть украшенный драгоценными камнями пояс и толстенное золотое ожерелье с болтающимся на нем медальоном для святых мощей. В медальоне, без которого она вполне могла бы обойтись, находилось несколько волосков и кусок кости какого-то святого. При одной мысли о том, что к нему придется прикоснуться, у Бет мурашки побежали по телу.

Ансамбль завершал длинный, до пола, жакет с пышными рукавами, отороченный ценнейшим беличьим мехом. Более уродливого наряда Бет в жизни не видела.

Она принялась напяливать нижнее белье, от всей души надеясь, что до конца вечера не умрет от удушья.

Впрочем, если ее и постигнет эта участь, то она умрет настоящей красавицей, поскольку теперь у нее были тушь для ресниц, тени, румяна и блеск для губ, которые Бет сделала собственноручно в результате многочисленных экспериментов с пчелиным воском, сажей, углем и дикой малиной.

В тот момент, когда она принялась натягивать через голову платье, кто-то постучал в дверь спальни.

— Входи! — крикнула Бет, думая, что это Рейчел. Дункан осторожно приоткрыл дверь и увидел, что его жена исступленно барахтается в груде шелка.

— Рейчел, ты не поможешь мне это надеть — иначе я скоро задохнусь…

Ухмыльнувшись, Дункан подошел к жене. Эта женщина — просто прелесть. Он молча ослабил шнуровку у ворота платья, и Бет смогла наконец высвободить голову.

— Дункан! — ахнула она.

— Простите за вторжение, миледи, я не знал, что вы все еще не оделись. — Это была правда — если бы он это знал, то остался бы внизу. Впрочем, сегодняшняя ночь будет слишком важной для них обоих.

Когда Бет, отступив на шаг, наконец-то вытащила из платья руки, Дункан спросил:

— Не могла бы ты пойти со мной — мне нужно показать тебе что-то очень важное.

— Важное? — Глаза Бет "расширились от ужаса. — Неужели оленина подгорела? А может…

Не договорив, Бет приподняла юбки, готовясь ринуться к двери, однако Дункан успел схватить ее за руку.

— Нет, миледи, с олениной все в порядке; приготовления на кухне идут своим чередом. Мне хотелось поделиться с вами совсем другим.

— Да? — Опустив юбки, Бет молча взглянула на него и, решительно вздохнув, проговорила: — Муж мой, сейчас у меня нет времени на разговоры. Мне еще очень многое предстоит сделать к банкету.

Ага! Значит, несмотря на все его дары, она все равно не намерена с ним мириться.

— Бет, прошу тебя, — взмолился Дункан. — Это очень важно и займет всего несколько минут. Ну пожалуйста. Обещаю, это доставит тебе удовольствие.

Он умоляюще взглянул на нее, и Бет невольно почувствовала беспокойство. Дункан ее прекрасно понимал. Будь он на ее месте, после того, что между ними произошло, он бы тоже беспокоился.

— Как пожелаешь, — наконец бросила она, — но только немного позже. Сейчас мне еще нужно кое-что сделать.

Дункан облегченно вздохнул и улыбнулся:

— Ты не пожалеешь, что согласилась, жена моя.

Час спустя, когда Бет с Дунканом направлялись по многолюдному двору замка к конюшне, крыша которой была крыта соломой, все присутствующие с любопытством провожали их взглядами. Брови Бет были сурово сдвинуты, и Дункан принялся пылко молиться про себя, чтобы его дар — самый ценный из всех, которыми он обладал, — помог наконец-то сломить ее защиту и восстановить между ними мир.

Войдя в конюшню, Дункан оттолкнул валявшиеся на полу вилы, в то время как Бет, оглянувшись по сторонам, проговорила:

— Дорогой, если ты собрался показать мне котят, то я их уже видела. Они просто прелесть, но…

— Нет, жена, я собираюсь подарить тебе не котенка, а… — Взяв Бет за руку, Дункан обвел ее вокруг стога сена, — а вот это.

Бет шагнула вперед, намереваясь внимательно осмотреть предмет радости и гордости мужа, потрогать темно-зеленые плоды, свисавшие с маленьких искривленных веточек.

— Что это?

— Лимонное дерево.

— Лимонное… — Бет повернулась к нему лицом. — Но откуда? И почему оно здесь спрятано — ведь ему требуется солнце…

Дункан не смог сдержать улыбки: ему приятно было видеть удивление жены.

— Его выносят на солнце, однако держат подальше от ветра, а с наступлением сумерек приносят в эту конюшню. Когда сюда возвращается скот, здесь становится тепло. — Дункан ласково погладил крошечный плод. — Я ухаживал за этим деревцем целых два года, надеясь, что когда-нибудь на нем появятся плоды. Приятно, что в наших суровых местах может вырасти такое вот хрупкое деревце, правда?

Приложив палец к губам, Бет прошептала:

— Лимоны… Поверить не могу. Дункан взял ее за руку.

— Это мой подарок тебе.

Бет попыталась высвободить свою мягкую руку из его загрубевшей ладони, однако Дункан крепко сжал ее, не позволив ей этого сделать. Прикоснувшись к золотому ободку с рубином, связавшему их вместе, он внезапно почувствовал, как к горлу его подкатил комок. Ему вдруг стало так страшно потерять Бет, что все слова, которые он тщательно репетировал, вылетели у него из головы. С трудом припомнив часть из них, он проговорил:

— Ты мне очень нравишься. Бет. Да, очень нравишься. И мне ужасно жаль, что я так набросился на тебя тогда в спальне. Прости меня. Обычно я так себя не веду. Понимаешь, я очень испугался. — Оторвавшись от созерцания ее рук, Дункан поднял голову, заглянул Бет в лицо и глубоко вздохнул, радуясь тому, что ее взгляд устремлен прямо на него. — Ты даже не представляешь, как я себя ругал за то, что набросился на тебя, после того как выяснил, зачем тебе понадобился кинжал. И еще я хочу, чтобы ты знала: когда ты застала меня с Флорой, я вовсе не пытался к ней приставать. Я бы никогда не стал этого делать. Никогда! Настоящий мужчина так не поступает. — Выпустив руку Бет из своей руки, Дункан тяжело вздохнул: — Вот и все, что я хотел тебе сказать.