– Ну… нет, сэр! Ведь он на африкаанс, но вы сами сказали, что мы полноправные партнеры.

Голландец покачал головой.

– Вы не поняли, мистер Мак-Грегор. Мне не нужны никакие партнеры. Вы работали на меня. Я дал вам снаряжение и послал искать алмазы для меня!

Джейми почувствовал, как медленно закипает в душе глухая ярость.

– Вы ничего не дали мне. Я заплатил за это снаряжение сто двадцать фунтов.

Старик пожал плечами.

– У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на глупые споры. Давайте решим так: я даю вам еще пять фунтов, и будем считать дело законченным. Думаю, это вполне приличная сумма.

– Ничего подобного! – взорвался Джейми, не заметив, как всегда в гневе, что говорит с сильным шотландским акцентом. – Мне принадлежит половина всего участка! И я получу все, что мне причитается: заявка зарегистрирована на нас обоих!

– Значит, вы пытались обмануть меня, – усмехнулся ван дер Мерв уголком рта. – Я мог бы потребовать вашего ареста!

Он сунул деньги в руку Джейми.

– А теперь забирайте все, что вам причитается, и убирайтесь!

– Я обращусь в суд!

– У вас есть деньги на адвоката? Запомни, мальчишка, все они у меня в кулаке!

«Все это не наяву, – подумал Джейми. – Я сплю и вижу кошмарный сон».

Муки и боль, которые он претерпел, недели и месяцы в сжигаемой солнцем пустыне, изнурительный труд от рассвета до заката – все мгновенно пронеслось перед глазами Джейми. Он чуть не погиб, и вот теперь этот человек пытается лишить его честно заработанного состояния.

Он взглянул ван дер Мерву в глаза.

– Не думайте, что вам это сойдет с рук. Я не уеду из Клипдрифта и буду всем рассказывать, как вы меня ограбили. И получу свою долю этих алмазов.

Ван дер Мерв отвернулся, не в силах вынести ярости, горящей в этих бледно-серых глазах.

– Лучше поищи доктора, парень, – пробормотал он, – по-моему, ты немного повредился в уме от солнца.

Джейми одним прыжком оказался рядом с ван дер Мервом, поднял извивающегося человечка высоко в воздух.

– Обожди, еще пожалеешь, и очень пожалеешь, что встал на моем пути!

Он разжал руки, почти бросив ван дер Мерва на пол, швырнул деньги и вылетел из комнаты.

Когда Джейми Мак-Грегор вошел в салун «Сандаунер», там почти никого не было: большая часть обитателей Клипдрифта уже отправилась в Паардспан. Гнев и отчаяние переполняли юношу. Произошло невероятное: еще полчаса назад он был богат, как Крез, и вот теперь опять стал нищим без гроша в кармане. Конечно, ван дер Мерв вор и грабитель, необходимо наказать его. Но как? Голландец прав – Джейми даже не на что было нанять адвоката. Он здесь чужой, а ван дер Мерв – уважаемый член общества. Единственное оружие, оставшееся у Джейми, – правда. Он расскажет всем в Южной Африке о том, что сотворил ван дер Мерв.

Бармен Смит радостно приветствовал юношу:

– Добро пожаловать, мистер Мак-Грегор. Выпивка за счет заведения. Что вам подать?

– Виски.

Смит налил двойную порцию, поставил стакан перед Джейми. Тот осушил его одним глотком. Джейми не привык пить, и едкая жидкость сразу обожгла горло и желудок.

– Еще, пожалуйста.

– Конечно-конечно! Я всегда говорил, что шотландцы запросто перепьют кого хочешь!

Вторая порция прошла легче первой. Джейми вспомнил, что именно бармен посоветовал старателю обратиться за помощью к ван дер Мерву.

– Знаешь, что старый ван дер Мерв – мошенник? Пытается надуть меня и не отдать алмазы.

– Как? Но ведь это ужасно! – сочувственно покачал головой Смит. – Просто невероятно! Очень сожалею!

– Только ему это не удастся, – еле ворочая языком, продолжал Джейми. – Половина участка моя. Он вор, и я уж позабочусь, чтобы все об этом узнали.

– Поосторожней. Ван дер Мерв – известный человек в этом городе, – предупредил бармен. – Если собираетесь идти против него, вам нужна помощь. Я, собственно, знаю такого человека. Ненавидит ван дер Мерва еще почище вас.

Он огляделся, как бы с целью убедиться, что рядом никого нет.

– В конце улицы есть старая конюшня. Я все устрою. Приходите туда вечером, часам к десяти.

– Спасибо, – благодарно вздохнул Джейми. – Я вас не забуду.

– Десять часов. Старая конюшня.

Ровно в десять Джейми подошел к покосившейся лачуге, наспех сколоченной из рифленой жести и стоявшей в стороне от главной улицы. Было совсем темно, нигде ни души; он, осторожно ступая, вошел внутрь и тихо позвал:

– Эй, кто-нибудь!

В ответ молчание. Джейми медленно, ничего не видя, осторожно прошел вперед. Глаза, немного привыкшие к темноте, различили неясные силуэты беспокойно переминающихся в стойлах лошадей; сзади послышался какой-то звук. Юноша хотел было обернуться, но не успел. Металлическая палка обрушилась на спину; Джейми, не удержавшись на ногах, упал. Второй удар пришелся по голове; чьи-то огромные руки подняли его и удерживали, пока неизвестные работали кулаками и ногами: подкованные железом сапоги безжалостно вонзались в тело. Избиение, казалось, продолжалось уже много часов. Когда боль стала невыносимой и Джейми потерял сознание, на него вылили ведро воды. Глаза юноши чуть приоткрылись. Ему показалось, что одним из нападавших был Бэнда, слуга ван дер Мерва, но тут вновь посыпались удары: Джейми чувствовал, как ломаются ребра. Что-то упало на ногу, кость треснула.

И он второй раз лишился сознания. Все тело горело. Кто-то тер лицо наждачной бумагой, и Джейми тщетно пытался поднять руку, чтобы защититься. Он сделал невероятное усилие, чтобы открыть глаза, но распухшие веки отказывались повиноваться. Невероятная жгучая боль пронизывала все его существо. Где он? Что с ним?

Джейми чуть шевельнулся, и наждак вновь резанул щеки. Слепо пошарив рукой, он обнаружил, что лежит на горячем песке лицом вниз, и очень медленно, потому что самое легкое движение причиняло боль, смог встать на колени. Приоткрыть распухшие веки удалось с большим трудом, но все расплывалось в сероватой дымке. Одежды на Джейми не было. Совсем голый, беспомощный, брошенный где-то в безбрежной пустыне Карру… Было совсем рано, но солнце уже безжалостно палило землю. Джейми вслепую пошарил вокруг себя в поисках еды или жестянки с водой. Ничего. Привезли сюда и оставили, посчитав за мертвого. Соломон ван дер Мерв. И конечно, бармен Смит. Джейми угрожал голландцу, и тот убрал его с пути легко и просто, словно наказал ребенка. Но Джейми снова и снова в который раз поклялся отомстить. Они заплатят, за все заплатят. Ненависть, охватившая душу Джейми, дала ему силы встать. Дышать было истинной мукой. Должно быть, все ребра перебиты.

«Нужно быть очень осторожным, не то обломки проткнут легкие», – напомнил себе Джейми и попытался встать, но тут же с воплем свалился. Правая нога тоже была сломана и лежала под неестественным углом. Он был не в состоянии идти, зато мог ползти.

Джейми Мак-Грегор не имел ни малейшего представления о том, где находится. Должно быть, его отвезли в какое-то место в стороне от большой дороги и бросили там, где никто не наткнется на труп, кроме могильщиков пустыни – гиен и стервятников. Он уже видел желтеющие под солнцем обглоданные до костей скелеты; хищники не оставляли ни клочка мяса. Не успел Джейми подумать об этом, как услышал шелест крыльев и пронзительные крики гнусных птиц и почувствовал смертельный ужас – ведь он ослеп и не мог даже их увидеть, только чувствовал омерзительный запах.

Джейми пополз, сам не зная куда.

Он заставил себя сосредоточиться на боли, охватившей все существо: каждое незначительное движение вызывало новые мучительные судороги. Если он просто карабкался вперед, пульсирующие толчки в сломанной ноге тут же отдавались в мозгу; если чуть менял положение, чтобы поберечь ногу, – ощущал, как трутся друг о друга обломки ребер. Лежать неподвижно не было никакой возможности, но и двигаться – столь же невыносимо.

Джейми продолжал ползти. Он слышал, как огромные птицы кружат над головой, выжидая с бесконечным, воспитанным веками терпением. Постепенно юноша начал бредить и впал в полубессознательное состояние. Вот он в прохладной эбердинской кирхе, одетый, как всегда по воскресеньям, в чистый праздничный костюм, сидит между братьями. Сестра Мэри и Энни Корд, обе в красивых летних платьях, улыбаются ему. Джейми хотел встать и подойти к девушкам, но братья схватили его за руки и начали щипать, все больнее и больнее, пока наконец юноша не очнулся и вновь не оказался в пустыне, голый, искалеченный, обожженный солнцем. Крики крылатых хищников становились все громче и нетерпеливее.