Шебалин Роман Дмитриевич

Колба

Я, например, никогда не сжигаю старые записные книжки, или вот еще: собираю "единые". Я люблю фотографии пятилетней давности, храню все письма.

Так они остаются со мной. А для билетиков на былые концерты есть специальный мешочек. Сухие розы (на моих концертах мне почему-то дарят только розы) ворохом лежат на мониторе. Самое главное в комнате - пыль.

Я люблю тебя.

Я возвращаюсь домой; не снимая пальто, сажусь в кресло, включаю телевизор, ставлю на колени телефон и набираю твой номер. Там - никого нет.

Однажды в детстве я завел черепашку. Она от меня сбежала. Я построил ей из досок на даче загончик, где она гуляла; а потом, когда пора было уезжать я обнаружил - нет её.

Я не люблю писать писем. У меня очень плохой почерк. Это сейчас есть компьютер - можно набить на винт любой бред и распечатать потом.

Переключаю программы. Иногда мне кажется, что я снимаюсь в кино. Я слышу музыку-фон и чувствую пристальный взгляд режиссера. Мне хочется его обмануть и сломать съемки к Манвэ лысому...

Набираю твой номер.

Сейчас четыре или пять. Ты обычно, если - не на тусовке, приходишь домой где-то в семь.

Я люблю тебя.

А еще: когда играю сейшн, мне нравиться разглядывать лица зрителей. Словно поет кто-то другой, не я, даже, может быть, мне неизвестный. Я слышу Бог весть откуда свой глупый голос, словно бьется сквозняк из щели - не в силах распахнуть дверь. Мне интересно прислушиваться. Иногда мне кажется, что - пытаюсь докричаться до себя, глазами - услышать отраженного в них себя. Люблю, кстати, смотреть в глаза, говоря о какой-то ерунде.

Ты слышала последний альбом БГ? Не правда ли - чушь?

А глаза на обложке такие печальные, словно этот БГ сдох, как минимум.

Не поехать ли мне тоже на Гоголя? Набираю твой номер. Если успею до семи - зайду в Кузнецкий, струны посмотреть. Надо бы успеть. Может так и поехать.

Кажется, я некрофил.

Нет, сперва - похавать и переодеться. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Надо бы встать и что-нибудь разогреть: суп там или пельмени. Я ненавижу супы. Ешь их долго и не наедаешься. Было бы забавно опубликовать свою личную переписку; вот посмеялись бы люди! Самое смешное, что я ко всему случившемуся со мной отношусь как к прочитанным книгам. Я ведь очень часто перечитываю и, напротив, очень неохотно читаю новые.

Моя любимая пища - креветки. Я им отрываю головы. Я зависаю над тарелкой как гриб над Хиросимой. Называю их то декабристами, то эльфами. Иногда, для пущей убедительности, отрывая голову самой толстой креветке, кричу: отправляйся в ад, мой юный Скайвокер!

Маленькие я просто давлю в кулаке.

Однажды в детстве я ухватил ящерку за хвост. Та вырвалась и убежала. Но каково было мое удивление, когда, уже отринутый, хвост продолжал жить и извиваться! Я - ужасно брезглив. Я бросил хвост на землю и убежал. Потом вернулся, желая найти его, но - не нашел.

Жаль, среди сухих роз смотрелся бы хвостик превосходно.

Вообще, я не люблю убивать. Особенно мух и таракнов. Они так мерзко хрустят, что словно чувствуешь их боль, какая гадость!

Давно бы уехал на тусовку. Набрал твой номер.

Нет же, пора на тусовку. А читать я вообще не люблю. Мне это кажется бесполезной тратой времени. Зато всегда, когда я дома, - звучит музыка. Мне кажется, что - если она вдруг перестанет, то и перестанет жизнь: это заклятие. Я ненавижу тишину.

Первый раз мы поссорились в году 88-ом из-за "Лед Зеппелин" - меня чуть не стошнило от первой же песни твоей любимой группы. Потом, ты сказала, что предпочитаешь их - мне, и мы расстались.

А потом помирились. Или нет? Я редко посещаю твою могилу.

Есть определенные дни, когда я хочу услышать твой голос, эти дни просчитаны почти с математической точностью, зимой, и обязательно 24-ого числа. Я боюсь подходить близко.

Я люблю тебя. Я тебя люблю.

Однако, давно бы уж выехал.

Схаваю чего-нибудь по дороге, благо, рядом булочная немецкая, куплю свои любимые, с корицей. Надо будет ещё один раз позвонить перед выходом вдруг ты пришла.

Ты никогда не ходишь на мои концерты. Или ты понимаешь, что из-за твоего присутствия я не смогу нормально играть, или ты боишься за себя, или тебе просто плевать. Кстати, жаль - бывают и очень забавные. Как тот, когда ещё стреляли у БД. Только я настроился, сыграл даже один блюз, как тут дама, хозяйка помещения, вбегает... говорит: война, мол, танки на улицах. А я ещё с утра заметил эти глупые танки.

Но потом был бездник Джона. Мы тусовались на Стреле, а после поехали к тебе. Пришлось возвращаться поздно, где-то в час ночи. Ты чуть не разрыдалась - не хотела меня пускать, но - адо было ехать. Меня могли арестовать. Но, уже около дома - подваливший ОМОН спросил лишь: есть ли у меня пиво, а я их поздравил с бездником Джона. И пошел домой. Ты хранила меня.

Да, это смешно, но мне кажется, что ты - хранишь меня. Ты хранишь меня.

Какая к черту война?!

Я обожаю серый цвет. Пыль, прах, тлен. Сперва прикалывался, выпендривался. Привык потом.

Переключаю программы. Где-то лежала сегодняшняя газета.

Однако, темнеет. Пора. Я выключаю телевизор и иду обратно в коридор.

Уже на улице вспомнил, что хотел тебе перед уходом позвонить. Ай-ай-ай, забыл, вот досада.

Когда я лежал в Кащенко - встретил там человека, изобрел который Машину счастья, человеку было за 50 и он казался битником. Хорошо лежать в Кащенко. Тихо; за окнами шел снег и мир умирал спокойно. Я очень люблю, когда умирают.

Когда-то в детстве мы провожали соседку, она умерла на даче, - мы прощались. Все заходили в автобус, целовали ей руку и выходили потом. Я зашел тоже, потом махнул рукой и сразу вышел. Я отмахнулся от мухи. Ярко светило солнце; и я почувствовал себя виноватым.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Что такое любовь? Сколько звезд на небе? Кто такие митьки? Куда течет река Хуанхэ?

Ты говорила, что я впал в детство. Но я ведь и не выпадал из него.

Когда еду в автобусе, люблю бормотать разные песенки. Так "Дороги назад" Юрки Наумова хватает до метро.

Раньше как? - видел волосатого братка, все как положено: в хайратнике, с ксивником, в джинсе, - сразу - "два пальца вверх", это значит "виктори", мы, мол, победим, - хипповское приветствие. Ужасно смешно. Или сестренка.

Расцеловывались сразу. Болтали обо всем. Сразу находились общие накомые. И разбегались потом по своим делам. Почти так познакомился с тобой.

На тусовке. Ты сидела у стены и играла на флейте что-то из Гребня. Как это пошло! - подумал я. И пригласил тебя на первый просмотр фильма "Рок", крутой был фильм.

Как я тогда удачно маскировался под хиппа!

Я люблю тебя.

Иногда я боюсь встречаться с тобой. Ты можешь меня убить. Иногда я не боюсь тебя. Впрочем, тебе это никогда не известно. Как-то раз ты спросила меня: какие девушки мне нравятся, я ответил: неродившиеся. Во как! Я наверняка тебя увижу и наговорю какую-то чепуху.

Мы ещё так мало знакомы. Я знаю тебя всего пару недель...

На Гоголях, вопреки ожиданиям, сегодня пипла много.

Издалека ещё примечаю тебя. Что-то я забыл. Ах, да - я обещал тебе дать почитать недавно вышедших "Писем Баламута".

Ладно, потом принесу. Сейчас главное - поздороваться.

Я люблю тебя, я люблю тебя.

- Привет.

- А, Привет!

- Как... дела?

- Так, нормально, слушай, как тебе последний Гребень? Ты слушал?

- "Равнобобствие", что ли?

- "Равнобобствие"? вот здорово!

Ты рассмеялась, ты рассмеялась, это хорошо, это замечательно. Надо что-то ещё веселое сказать. Я люблю тебя.

- ...У меня "Золото на голубом" лучше записано, сейшеновая запись, вполне пристойного качества.

Я тебя этим явно заинтересовал. Надо что-то ещё добавить.