Питер сглотнул, его лицо пылало.

– Я...я... дело в том, что я тоже никогда прежде не видел голую девушку.

Ее взгляд выражал недоверие.

– О мой горячо любимый, ты не должен это говорить ради меня. Ты мужчина и солдат. Я и не ожидала, что ты окажешься девственником, как я.

– Ты девственница?..

Питер был счастлив от сознания, что станет ее первым мужчиной. Единственным мужчиной, которого узнает любимая.

Джильберта робко протянула руку и сжала его напряженный пенис. К ее изумлению, он начал извергать семя.

– Дорогой, любимый Питер, – шептала она и ласкала его до тех пор, пока не прекратились спазмы.

Питеру было стыдно встретиться с Джильбертой взглядом.

– Прости, – прошептал он, – но я не шутил, когда сказал, что ты первая женщина, с которой я... с которой я когда-либо был. Это правда. Я тоже девственник. На самом деле я моложе, чем выгляжу. Мне только шестнадцать.

Джильберта была изумлена. Ее охватил восторг оттого, что они входят в зрелый мир любви и секса вместе и оба невинны. Она нежно взяла Питера за руку и повела в постель.

Его губы нашли ее губы, задержались там, затем передвинулись к шее, где в ложбинке неистово билась голубая жилка. Питер накрыл ртом ее сосок, и он затвердел под его языком.

Джильберте казалось, что у Питера сто рук. Создавалось такое впечатление, что тысяча пальцев прикасается к ней, ласкает и дразнит. Он играл на ее нервных окончаниях так же умело, как скрипач обращается с чувствительными струнами нежно любимого, драгоценного инструмента. Удар поднявшегося пениса в болезненно-напряженный низ ее живота вызвал у Джильберты необыкновенный трепет. И сейчас ей не терпелось перейти последнюю черту и стать женщиной точно так же, как бабочке не терпится покинуть сковывающий ее кокон.

– Скорее, любимый, скорее! – подгоняла она Питера.

Испытывая такую же дрожь, как и в то мгновение, когда впервые взял в руки рычаг управления истребителем, Питер вошел в нее. Джильберта едва сдерживала себя от страстного желания, однако Питер не смог проникнуть глубоко, поскольку не имел никакого опыта.

– Ничего не получится. Или я слишком большой, или ты слишком маленькая. – Он был обескуражен.

Но Джильберта не хотела сдаваться:

– Не паникуй, Питер. В первый раз трудно с любой девушкой. Если мы будем упорны, все прекрасно получится.

И они действительно продолжали. Питер был в холодном поту и уже был готов отказаться, когда ее плева лопнула. Однако как он ни старался, после трех ударов не мог больше сдерживаться. К счастью, Джильберта тоже была близка к кульминации, и в исступлении они достигли пика вместе.

Подобно всем молодым влюбленным, впервые познающим друг друга, они думали, что половой акт задуман исключительно для их личного наслаждения.

– Я бы никогда не могла пережить то же самое ни с одним другим мужчиной, – выдохнула счастливая Джильберта.

– А я – ни с одной другой женщиной, – ответил Питер.

– Неужели будет всегда так же хорошо, дорогой?

– Даже лучше. Говорят, практика ведет к совершенству.

– Это было совершенством и в первый раз! – воскликнула Джильберта.

– Моя дорогая, любимая жена!.. Я так говорю, потому что ты действительно моя жена во всех отношениях, за исключением формальностей, таких, как разрешение на брак и благословение священника.

Они поцеловались, и Джильберта погладила Питера по щеке.

– Думаю, тебе лучше сейчас уйти. Месса, должно быть, уже закончилась.

– Боже праведный! Я и забыл, что мы в твоей девичьей спальне.

– Уже не в девичьей, – заметила Джильберта.

Питер выпрыгнул из постели и стал торопливо одеваться. Джильберта набросила халат и повела его к двери. Они обнялись в последний раз, и Питер вышел из дома в кромешную тьму.

На следующий день после счастливого начала их близких отношений Питер обратился к отцу Джильберты с просьбой дать разрешение и благословение на брак с его дочерью. Все были вне себя от радости и решили в сентябре устроить свадьбу.

Две недели Питер и Джильберта были на седьмом небе от счастья. В эти безоблачные дни казалось, что с Питером не может случиться ничего дурного. Молодые самоуверенные летчики эскадрильи быстро стали легендой среди вооруженных сил союзников. Обывателям они казались непобедимыми.

К сожалению, многие, тогда забыли, что госпожа Удача – весьма непостоянная возлюбленная.

Однажды утром Лафбери сообщил Питеру, что его награждают четырехдневным отпуском начиная со следующей субботы.

– Это отличная новость! – воскликнул Питер.

– Поедешь в отпуск в Париж? – дружески поддразнил его Петерсон и заговорщицки подмигнул Лафбери.

– Еще не решил, – ответил Питер.

«Какая удача! Париж может подождать. Я хочу снять комнату в тихой части Туле, и мы с Джильбертой будем блаженствовать на мягкой пуховой перине».

– Между прочим, Пит, не против отправиться в полет вместо Джима Холла сегодня утром? Обычное барражирование.

– Конечно, нет, капитан Лафбери. В какое время?

– Как только позавтракаешь.

На летном поле летчики собрались вокруг нового истребителя, только что сошедшего со сборочного конвейера. Это был тоже «ньюпор», но больших габаритов и более сложной конструкции, чем те небольшие самолеты, на которых они летали.

– Следующие две недели мы будем совершать тренировочные полеты на этом самолете, – объявил Лафбери.

Питер оставил их и пошел к своему самолету, ожидавшему в начале взлетно-посадочной полосы. Механик отдал ему честь.

– Все баки заправлены горючим, и мотор в исправности, лейтенант. Счастливой охоты.

Барражирование оказалось скучным занятием. Когда Питер пролетал над немецкой территорией, по нему дали залп из зенитных орудий, но ни один снаряд даже близко не попал. В небе не было никаких признаков противника, и спустя полчаса Питер взял курс на свою базу.

Он приземлился и уже уходил с поля, когда на переднем крае обороны начали бить зенитные орудия.

Механик закричал:

– Похоже, это «альбатрос»!

Питер повернул назад и бросился к своей машине.

– Эй, лейтенант, вы не можете снова поднять его в воздух. Вы остались без горючего, на заправку потребуется пятнадцать минут.

– Слишком долго. – Взгляд Питера был прикован к новенькому истребителю, который стоял на соседней поносе. – Тот малыш заправлен?

Механик был изумлен:

– Вы шутите, сэр! Вы никогда прежде не летали на той модели.

– Ну и что? Она не может сильно отличаться от старой. Идем. Убери тормозные колодки от колес! – приказал Питер, вскарабкался на крыло и сел в кабину нового самолета. Затем опустил защитные очки и поднял руку. – Контакт! – скомандовал он.

Механик прокрутил пропеллер, и мотор взревел. Питер проверил приборную панель, просмотрел переключатели и измерительные приборы и согласился, что потребуется какое-то время привыкнуть, хотя основные рычаги управления и приборы были такими же, как и в старом «ньюпоре».

– Все идет как по маслу, – пробормотал он задумчиво и прибавил скорость.

Истребитель помчался по взлетно-посадочной полосе. Машина взмыла в воздух, словно сокол в погоне за добычей. Товарищи Питера высыпали из казармы и приветствовали его громкими возгласами. Все, кроме Рикенбакера.

– Молодой дурак! – ругался он. – Нельзя садиться за штурвал самолета, который ты не проверил хотя бы один раз.

Питер догнал «альбатроса» в двух милях от аэродрома, набрал высоту и, оказавшись над ним, спикировал. Затем выпустил очередь из пулемета, которая взорвала дерево и обшивку на левом крыле немецкого истребителя. Питер снова нажал на гашетку, но когда нажал в третий раз, пулемет заклинило.

– Проклятие! – выругался Питер и изо всех сил дернул пулеметную ленту в надежде высвободить ее, но безуспешно.

Питер сразу понял, что неполадка повлекла за собой неисправность пропеллера. К ужасу Питера, мотор стал извергать длинные полосы горящего бензина, которые, словно гирлянды, украсили фюзеляж самолета.