По мнению видных советских военачальников, обращавшихся в мемуарах к этому сражению, план контрудара был составлен правильно. "Только теперь, когда изучаешь архивные документы, понимаешь, насколько верно и точно была задумана эта операция", - считал М.Е. Катуков. В числе причин неудач он называет разрозненный ввод в бой соединений, отсутствие разведки и слабое прикрытие танков авиацией и артиллерией (с. 163){5}, т.е. перечисляет все те причины, которыми объяснялась гибель механизированных корпусов в 1941 г. Выходило: прошел год войны, а учеба кровью не пошла впрок.
Немецкий генерал танковых войск Ф. Меллентин так описывает тактику боя с 5-й танковой армией: "В танковом бою у Городища... передовые танковые части русских были встречены противотанковой артиллерией танкового корпуса и затем уничтожались нашими танками, атаковавшими противника с фланга и с тыла. Поскольку у наших командиров была возможность своевременно "заглянуть" в расположение противника (имеется в виду авиация. - Б.Ш.) и узнать, что он готовит, они могли организовать засады и отразить одну за другой контратаки противника. Подобно французам в 1940 году, русское командование растерялось и стало вводить в бой резервы по частям, а это было на руку 4-й танковой армии" (с. 143){9}. С немецким генералом солидаризовался и советский генерал М.И. Казаков, который заключал: "Первый опыт боевого применения танковой армии оказался неудачным. И тотчас же начались разговоры о непригодности такого оперативного объединения вообще. Истинные же причины неудачи заключались... в том, что тогда наши командные инстанции (вплоть до самых высоких) не умели еще организовывать крупное танковое сражение. Не были готовы к таким сражениям и сами танковые войска" (с. 123){6}. Короче говоря, беспомощность "низов" весомо подкреплялась беспомощностью "верхов". В 1942 г. стороннему наблюдателю могло показаться, что с советскими генералами происходит та же история, что и с царскими, которые за редким исключением так и не смогли научиться воевать и потому были сметены ходом Истории вместе с государством и царской армией. К чести советского командования следует сказать, что оно стало делать выводы из поражений.
Работа над ошибками началась сразу после летних поражений. 16 октября 1942 г. был издан специальный приказ Народного комиссара обороны No 325, в котором предписывалось танковые и механизированные корпуса использовать только на направлении главного удара. Танки должны были атаковать на максимальных скоростях, ведя огонь с ходу, применяя маневр на поле боя для выхода во фланг и тыл противника, избегая атаки в лоб. Использовать танковые корпуса было необходимо после преодоления общевойсковыми соединениями главной оборонительной полосы противника. В приказе определялся порядок ввода корпусов и их взаимодействие с артиллерией и танками.
Уже в ноябре - декабре 1942 г. под Сталинградом и на Дону эти разумные требования оказали благотворное воздействие на боевые действия советских бронетанковых войск.
Роковые просчеты противника
Но не только советская военная система совершала принципиальные ошибки и страдала пороками. Уже в 1941 г, германское командование стало принимать одно спорное решение за другим. Но качественное превосходство немецких войск нивелировало их. 1942 год стал годом роковых парадоксов вермахта. Прежде всего произошло уменьшение масштабов применения танковых оперативных соединений в наступательных операциях. Если в 1941 г. наступление вели четыре танковые группы, которые, собственно, и обеспечили все крупные успехи в восточной кампании, то в 1942 г. их осталось только две - 1-я и 4-я танковые армии. 2-я и 3-я танковые армии простояли в обороне весь год. 3-я - в Ржевском выступе, 2-я - у Орла. В конечном счете танковые дивизии у них забрали, и "танковыми" они стали числиться лишь на бумаге. Вещь удивительная, попросту непостижимая! Творцы танковых клиньев, пожинавших плоды масштабных, блицкриговских побед, сами стали отказываться от нажитого богатства.
Пассивность двух танковых армий частично объясняется (если это можно отнести к объяснению) тем, что в октябре 1941 г. танковые группы стали переформировывать в танковые армии путем включения в них пехотных дивизий. Причем пехоту добавили в таком количестве, что вскоре стало совершенно неясным, что первичное и что вторичное: то ли танковым дивизиям придали пехоту, то ли пехоте танковые дивизии. На германское командование нашло затмение. Апофеозом его стала практика наделения танковых армий собственными участками обороны. Моторизованные и танковые соединения, а также органы управления стали использоваться в чисто позиционной войне. Это стало началом заката германских бронетанковых войск стратегического назначения, каковыми были до сих пор танковые группы. Затмение было столь полным, что даже из всех четырех танковых армий вермахта стали выхолащивать их танковую суть. Например, наступающая 4-я танковая армия на 31 июля 1942 г. состояла из шести пехотных, одной танковой и одной моторизованной дивизий! То есть, в сущности, это была обычная полевая армия, усиленная небольшими бронетанковыми.силами. В таком же положении пребывала 1-я танковая армия Э. Клейста. На 12 августа 1942 г. она состояла из трех танковых и двух моторизованных дивизий, а также восьми пехотных дивизий. Причем три из них были горные. Сходство между танковыми и горными войсками такое же, как между парашютистами и пограничниками.
Советское командование тоже принялось было формировать свои танковые армии как сочетание танковых и стрелковых дивизий, но очень быстро поняло бесперспективность такого слияния - танковые армии теряли свою мобильность. Поэтому 28 января 1943 г. ГКО принял постановление о создании танковых армий однородного состава, включающих два танковых и один механизированный корпус. Это решениё предопределило организационное превосходство советских танковых войск над немецкими, а значит, закат вермахта.
Изобилие целей на огромных пространствах России приводило к просчетам в их выборе. Так, после завершения штурма Севастополя, в разгар наступления на юге 11-я немецкая армия была услана на север, брать Ленинград, но оказалась втянута в бои местного значения. Опытное, почти элитное, оперативное соединение было выключено на главном стратегическом направлении - на юге.
Другой роковой ошибкой стало превращение сталинградского участка фронта в новый Верден. Пока шла маневренная война, немецкие войска были хозяевами положения. Но Гитлер, будучи верховным главнокомандующим, попал в ловушку позиционной борьбы и загнал в нее вермахт. Для этого надо было лишь повести лобовое наступление на Сталинград в духе советского командования.
6-я армия, совершив стремительный рывок на 600 км, 24 июля оказалась в 150 км от Сталинграда. Но двигалась она не в безвоздушном пространстве - копилась усталость, безмерно растянулись тыловые коммуникации, поэтому выдвижения ей навстречу из резерва 62-й и 64-й армий оказалось достаточно, чтобы остановить ее. Тогда ей придали 4-ю танковую армию. Потом дополнили группировку двумя румынскими армиями. Затем туда стали посылать самые большие по сравнению с другими участками фронта маршевые пополнения. Захват десятка разрушенных городских кварталов стал маниакальной идеей Гитлера. Период маневренных операций закончился в конце августа. Получив возможность вести окопную войну, советское верховное командование воспрянуло духом. То был щедрый подарок. Началась сталинградская мясорубка имени Вердена. В Первой мировой войне Верден 1916 г. стал прологом к поражению германской армии. Во Второй мировой войне ситуация зеркально повторилась, таким прологом стал Сталинград.
Глава 6. Поворотный пункт в войне: операции и потери
Летом 1942 г. перед Верховным Главнокомандованием Красной Армии стояла задача остановить отступление, которое приняло формы развала Южного фронта. 9 августа из Ставки пришел приказ командующим Юго-Западным и недавно созданным Сталинградским фронтами, в котором говорилось: "Верховный Главнокомандующий обязывает как генерал-полковника Еременко, так и генерал-лейтенанта Горлова не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами для того, чтобы отстоять Сталинград и разбить врага". Как бить врага, "щадя" свои силы и с наименьшими жертвами, Сталин не знал и потому продолжал делать ставку на частные наступления без должной подготовки. Было решено имеющимися силами атаковать 6-ю немецкую армию, нацеленную на Сталинград. Для этого 9 августа командование двух фронтов объединилось в руках А.И. Еременко. Однако плохо обеспеченная операция успеха не имела. Более того, германские дивизии, разбив советские части во встречном бою, прорвали фронт, и 23 августа танки 14-го танкового корпуса, совершив 60-километровый рывок, достигли северо-западной окраины Сталинграда. Положение выправили ополченцы, фронтовые резервы и 60 танков, ремонтировавшихся в цехах тракторного завода, и город удалось удержать. Но надолго ли? В Ставке созрело новое решение - нанесением флангового удара оттянуть часть сил немцев от города. Положение было аховое. Сталин, видимо, осознал, что он плохой стратег. Шапошников уже изрядно подзабыл, как самостоятельно мыслить. Требовался человек, который мог бы взять на себя разработку стратегических планов и их координацию в рамках фронтов. Выбор пал на Г.К. Жукова. В августе Сталин назначил его заместителем Верховного Главнокомандующего. Первое задание Жукову на этом посту - спасти положение на Волге. 29 августа Жуков отбыл под Сталинград для курирования намеченного контрнаступления. План действий у выделенных для удара Ьй (ошибка сканирования) гвардейской, 66-й и 24-й армий был уже утвержден, и Жукову предстояло лишь проконтролировать его выполнение. Прибыв на место, он столкнулся с уже традиционным явлением - неудовлетворительной готовностью частей к наступлению: не подвезены в нужном количестве боеприпасы, нет должного взаимодействия пехоты с артиллерией и пр. Жуков попросил Сталина задержать выступление, но и несколько дней отсрочки существенного перелома в ход подготовки войск не внесли. Начавшееся 5 сентября наступление отвлекло небольшое количество немецких войск от Сталинграда, но сколь-нибудь серьезного вклинивания в оборону противника не произошло. Вернувшись 12 сентября в Москву, Жуков доложил о бесперспективности этого наступления и подобных ударов в будущем. В сущности, речь шла о продолжающемся вот уже второй год кризисе наступательной стратегии советского командования, так как столь же неудачными оказались наступательные операции под Ленинградом (у Синявино) и Ржевом, проведенные в августе - сентябре 1942 г.
