– 8 мая я вылетаю в Сент-Луис, а потом из Сент-Луиса в Нью-Йорк, это будет для меня настоящим испытательным полетом.

8 мая американские газеты сообщили, что два француза, Нэнжессер и Коли, вылетели из Парижа в Нью-Йорк. 9 мая от них не было никаких вестей, а 10 мая исчезновение их подтвердилось. Нэнжессер был знаменитый ас первой мировой войны, сбивший 45 вражеских самолетов. Его исчезновение вместе с Коли на «Белой птице» тем более травмировало общественность Франции, что вечером 9 мая 1927 года одна парижская газета поместила специальный выпуск, где сообщалось о торжественном прибытии двух авиаторов с волнующими подробностями: «После посадки на воду Нэнжессер и Коли оставались неподвижно в машине, как бы не воспринимая приветственных возгласов. Потом оба разом поднялись со своего места. За ними пришла моторная лодка, и т. д.». Официально подтверждая сообщение, специальный аэроплан выпускал в небо Парижа ракеты. Потом после нескольких часов безмолвия телеграмма, вывешенная в вестибюлях газетных редакций: «Никакого официального подтверждения о прибытии Нэнжессера и Коли нет». Разъяренная толпа швыряла камни и жгла на улицах лживый специальный выпуск. Обстоятельства гибели летчиков останутся навсегда неизвестны.

10 мая Линдберг вылетел из Сан-Диего в Сент-Луис и оттуда 11 мая в Нью-Йорк. На аэродроме «Куртисс Филд» его ждали журналисты, и на этот раз они писали правильно имя Линдберга в своих отчетах, так как «Душа Сент-Луиса» побила рекорд скорости, совершая трансконтинентальный перелет из Сент-Луиса в Нью-Йорк.

Однако это не помешало нью-йоркским газетам назвать Линдберга, когда стало официально известно о его намерении лететь из Нью-Йорка в Париж одному и о его отлете «flying fool». В английском слове «fool» может проскальзывать ласковый оттенок, но все же в точном переводе это значит «летающий дурак».

20 мая те же газеты напечатали несколько строк мелким шрифтом об эксцентричном «отлете в Париж». Крупные заголовки относились к матчу боксеров, который в тот день должен был решить, кому из двоих, Шарки или Малонни, предстоит помериться силами с чемпионом Джеком Демпси.

Линдберг вылетел из Нью-Йорка в 7 часов 52 минуты местного времени. В 20 часов 30 минут поступило сообщение о том, что он миновал Сент-Джонс на Ньюфаундленде. По радио новость услышали и на стадионе «Янки», где в это время заканчивался матч боксеров. Позабыв о победителе, все по приглашению диктора поднялись со своих мест для коллективной молитвы. Ведь молодой американец отстаивал «в ледяном одиночестве ночи и моря честь звездного флага».

На следующий день слово «fool» исчезло почти из всех заголовков. Некоторые газеты назвали Линдберга «летающим орлом».

Вылет для «мальчишки с Запада» был нелегким. Вечером 16 мая путь в океан преградил разыгравшийся там шторм. 19 мая из-за дождя и мороси не видны были даже верхушки небоскребов. Перед тем как отправиться с одним из своих друзей в театр, Линдберг позвонил – шестой раз – на метеостанцию. Ответ: «Начинает проясняться, но лучше все же подождать денек-другой».

– На рассвете вылетаю.

Линдберг пытается уснуть на несколько часов в своем номере. В его голове вихрем проносятся самые мрачные предсказания его хулителей: с полным запасом горючего его машина будет весить 2,5 т, это слишком много, чтобы подняться в воздух с мотором в 220 лошадиных сил; пилот заблудится в тумане; сон одолеет его и он разобьется. Он так и не заснул ни на секунду, когда утром к нему постучали в дверь. На улице по-прежнему стоял туман.

«Душа Сент-Луиса» уже доставлена на аэродром Рузвельта. Она казалась крошечной и хлипкой, крылья ее дрожали под порывами ветра. Присутствующие молчали, но на всех лицах, повернутых к «flying fool», которому не было еще и двадцати шести, выражалась одна мысль: «Отступись или дождись хотя бы лучшей погоды».

Линдберг залез в машину. Кабина была хорошо закрыта, но из-за баков, позволявших взять большой запас горючего, пилот ничего не видел перед собой и мог смотреть только в боковые стекла. Линдберг завел мотор, потом подал знак механикам, которые должны были убрать клинья. Машина тяжело катилась по лужам. Линдбергу удалось оторваться от земли только в самом конце взлетной полосы.

Историки авиации писали, что этот перелет обошелся без происшествий. Действительно, ничего серьезного не случилось, если не считать того, что первый раз за многие миллионы лет существования Атлантического океана над этим сине-зеленым пенным простором оказался в одиночестве человек. Линдберг не мог не думать о Нэнжессере и Коли, пропавших в этой водяной пучине. Он знал, что самым страшным его противником, будет сон, и, чтобы освежить лицо, приоткрыл одно из окошек. Ворвавшийся вихрь чуть не унес его карту. Мелкое происшествие, но оно могло положить конец всему.

Опытный штурман, Линдберг летел по дуге большого круга, самому короткому пути на земном шаре от одного пункта к другому. В то время почти все корабли следовали по локсодромической линии, кривой, пересекающей земные меридианы под одним углом, что позволяло не менять курса. Вот поэтому воды под крылом аэроплана были совсем пустынны. Впрочем, после Ньюфаундленда картина переменилась. Линдберг различал на темной поверхности моря многочисленные белые корабли необычного вида: айсберги.

Время от времени по поведению машины авиатор чувствовал, что она тяжелеет. Ледяная корка. Он спускался, стараясь попасть в более теплые слои воздуха, порой над самым морем. Но тогда предательский сон наваливался на него со всей силой и приходилось подниматься снова.

Весь день был туманный и серый, потом потянулись тоскливые сумерки и наконец спустилась ночь. Мотор работал ровно, не сбиваясь с последовательных курсов, точно рассчитанных хорошим штурманом. Но сон не разжимал своих предательских объятий в ночное время. Совсем напротив, бывали минуты, когда Линдбергу приходилось держать свои веки пальцами, чтобы они не закрывались. К началу следующего дня позади осталось 3500 км, немного больше половины пути. Благодаря попутному ветру вторая половина заняла у него меньше времени. Держась на довольно небольшой высоте, Линдберг увидел дельфина – первое живое существо с момента отлета, потом флотилию рыболовных судов. Он спустился почти к самой воде. На палубах никого не было видно. Заметив в одном иллюминаторе чье-то лицо, он безрассудно открыл окно и крикнул: «В какой стороне Ирландия?» Разумеется, его никто не мог услышать. Когда под конец дня Линдберг заметил на горизонте темную полоску, он пробормотал: «Опять тучи». Но сердце его забилось, так как он знал, что это могла быть и земля. «Если расчеты мои верны». Они были верны. Это оказалась земля. Ирландия. Отсюда все пошло просто, только раз, когда мотор начал чихать, он подумал, что перестал поступать бензин, но потом все опять наладилось. Линдберг узнал Плимут, пролетел еще немного над морем и снова увидел темную полосу с огнями маяков: Франция.

Молодой американец опасался, как бы французы не приняли его слишком холодно из-за неудачи Нэнжессера и Коли. У него была маленькая записная книжка, где он записывал все, что «надо сделать» после приземления: попросить в управлении аэропорта ангар для своей машины; попытаться позвонить в какое-нибудь из посольств и т. д. В конце этого перечня несколько слов, свидетельствующих о невероятной скромности «летающего дурака»: «Подыскать не очень дорогую гостиницу». Линдберг абсолютно не подозревал, что в тот момент, когда «Душа Сент-Луиса» показалась над устьем Сены, огромная и уже безумствующая толпа ринулась к аэродрому Бурже. Французское радио сообщало о его вылете, а потом о пролете над Ирландией и Плимутом.

Приземлился Линдберг в 22 часа 22 минуты по парижскому времени – в Нью-Йорке было 17 часов 22 минуты. По крайней мере такое время было записано в протоколе по предложению бельгийского авиационного атташе Вилли Коппенса Хоутхулста. Другие «официальные лица» забыли взглянуть на свои часы, в таком они были возбуждении. Всеобщая взволнованность выступает из первой же строчки этого протокола: «20-21 мая 1927 года. Париж-Нью-Йорк» (sic). Вместо Нью-Йорк-Париж.