- Не пинает, это верно, - согласился Юрий Антонович. - Но родившимся здесь гражданство дать должны были. И разговоры про какую-то историческую родину - это чепуха!
- Для тебя, - угрюмо уточнил Артур, поймал на себе четыре вопрошающих взгляда и пояснил: - Как-то раз сидели мы с Витьком в одном баре. К нам подсел эстоха - давний Витькин приятель. Малость побазарили, ничего парнишка оказался - даже с юмором. Ну, по пьяному делу разоткровенничался я, стал на законы да на правительство жаловаться. Эстоха тот кивает, во всем со мной соглашается. Но когда я заговорил о видах на жительство, о гражданстве, круто насупился и заявил, что они - эстохи - русских сюда не звали, а раз уж они добились независимости (хотя добиваются только чеченцы, а эти на халяву получили), то остальные должны считаться с требованиями коренной нации. Я по первости взбеленился, хотел ему врезать, но потом решил уделать культурно на словах. Спрашиваю: а делали с вами, чмошниками толопонскими, что-нибудь такое при советской власти? Он про лагеря песню завел, так я на это моментально отвечаю, что у самого дед не один год отсидел, говори про то время, в которое сам жил. Ему сказать-то и нечего - затарабанил, как автомат, что чужаки по-любому обязаны подчиняться местным законам. Объясняю тогда, что родился здесь так же, как и он. Так этот йоннакас, знай себе, твердит: не нравится - чеши на свою историческую родину! Спрашиваю: на какую именно? В Россию, говорит, твою лапотную - куда же еще? После чего я образец терпимости - объясняю, что отец мой родился на Украине, а мать вообще из Латвии. Толопоша похлопал зенками и зарядил, что мне, мол, даже лучше, чем другим, так как имею офигенную возможность выбора между Россией, Латвией и Украиной, и что я здесь делаю, ему совершенно непонятно! - Артур окинул родню вопрошающим взглядом. - Есть ли толк говорить с ними о чем бы то ни было? Наверное, прав был тот, кто сказал: "Хороший индеец - это мертвый индеец".
- Типун тебе на язык! - ужаснулась Илга Дайнисовна. - Разве можно говорить такое?
- А им можно? - глаза Артура зло сверкнули. - Страдальцы поганые! Выставляют напоказ свои лакейские синячки, возмущаются: "Какой грубый был у нас хозяин!" Рожа с трудом в дверь протискивается, на каждом сарделистом пальце по перстню, выглядывая из своего "Мерседеса", плачет сальными слезками: "Как нас в советское время притесняли! Житья не было от этих оккупантов! Мы и теперь бедные, несчастные". А у самого в дальнем углу холодильника на всякий случай партбилет припрятан... - он ткнул пальцем в сторону отца. - Ты, старый оккупант, хоть что-то заимел от своей Империи Зла?
Юрий Антонович понуро махнул и отвернулся.
- А они... - Артур скривился, взялся за виски и заговорил чуть тише: Весь Пирита застроен частными домами, и большинство хозяев там еще с советским стажем. Среди них только одна десятая - наш брат, притеснитель, а остальные - самые что ни на есть коренные. Лихо же мы их притесняли!
- Да они всегда на нашей шее сидели! - закивала Елена Антоновна.
- На твою не больно-то сядешь, - урезонил сестру Юрий Антонович, с надеждой посмотрел на сына. - И все-таки жизнь потихоньку налаживается. Так ведь?
Артур ответил ему кислой, ироничной улыбкой, потом завертел головой.
- Куда это Пашка подевался?
- И в самом деле, - забеспокоилась Зинаида Антоновна. - Пойду разыщу.
Юрий Антонович сделал залихватский мах рукой.
- Эххх!.. Что-то мы раскисли. Расскажу-ка я для поднятия настроения один очень жизненный анекдот. Трахнул мужик королевну и говорит...
Павел по-прежнему сидел на кухне, любовался в полумраке огоньком сигареты и смаковал второй бокал "Чинзано".
- Ты чего? - удивилась мать.
Павел сделал пару затяжек, стряхнул пепел в используемое в качестве пепельницы блюдце.
- Боюсь, достанет меня сегодня дядька Юра. Как я ненавижу эти тупые сальные истории про виденные им сиськи-письки!
- Тебе-то что? - вздохнула Зинаида Антоновна.
- Стыдно. Он же дядька мне!
Зинаида Антоновна покачала головой.
- Все равно надо идти. Не будешь же ты сидеть здесь до конца.
Павел молчал.
- Ну что еще? - насторожилась мать.
- Помнишь, как мы в последний раз были в Хворостовке?
- Это когда Ванька на второе утро приполз с фингалом под обоими глазами?
- Угу! - усмехнулся Павел.
- Всего три года прошло, а кажется - целая вечность, - с грустинкой сказала Зинаида Антоновна.
Павел одним глотком допил "Чинзано", со вкусом затянулся.
- Как-то раз я, Артур и Регинка до утра отрывались на дискотеке в клубе. Регинка была в ударе - вытанцовывала так, что все вокруг глазели на нее, как на столичную звезду.
- Ну, она ведь четыре года на бальные танцы ходила.
- После дискотеки, по пути домой я сказал Артуру, что из Регинки наверняка могла бы получиться классная балерина, - Павел чуть помолчал. - А он глянул на нее и говорит: "Больно сиськастая для балерины".
Зинаида Антоновна рассмеялась, легонько шлепнула сына по спине.
- Ладно, пошли. Перед гостями неудобно.
- Пошли, - Павел потушил сигарету и, идя за матерью, едва слышно запел: - Над Канадой небо синее, меж берез дожди косые...
- Дождь был лютый!.. - одиноко хохочущий Юрий Антонович сладко поежился. - Платье у Катьки к груди прилипло... А соски-то!..
- Вот и Паша! - почти крикнула пунцовая Илга Дайнисовна. - От кого прячешься?
Павел и Зинаида Антоновна с грустной усмешкой глянули на все еще посмеивающегося в кулак Юрия Антоновича, переглянулись.
- От него не спрячешься, - хмыкнул Павел, садясь.
- Сейчас ни от кого не спрячешься, - сказал Артур, взял новую бутылку. - Давай, братан, дябнем за нас, - он наполнил обе рюмки, косо глянул на отца. - Будешь, батя?
Юрий Антонович кивнул.
- Половину.
- О'кей! - посветлел Артур. - Может, еще кому?
Женщины отказались.
- И правильно, - кивнул Артур. - Путь эта рюмка будет чисто мужской. Вздрогнули?
После этой порции стало заметно, что Артур, в отличие от отца и брата, немного захмелел. Мало того, словно стремясь быстрее опьянеть, он и закусывать не стал.
- Интересно, - Елена Антоновна призадумалась. - А что эстонцы пьют на Рождество?
- Пиво хлещут, - Артур поморщился. - А закусывают квашеной капустой и кровяной колбасой.
- Жуть какая!
Глянув на брезгливо скривившихся теток, Павел развеселился.
- Кровопийцы - что с них взять?
В это время Юрий Антонович осмотрел стол и зафиксировал взгляд на коробке с пирожными.
- Шоколадные?
- Они самые, - кивнула хозяйка, приподнялась. - Чайку?
Юрий Антонович протестующе помахал рукой, надкусил пирожное и, традиционно чавкая, пояснил:
- Шоколад с чаем не сочетается. А кофе я больше не хочу.
Артур в очередной раз потянулся к бутылке.
- Хватит, Артур! - крикнула Илга Дайнисовна.
- Отвали.
- Ты как с матерью разговариваешь? - грозно проговорил Юрий Антонович, но с вымазанным ртом выглядело это довольно комично.
Артур брезгливо посмотрел на него, наполнил рюмку и тут же выпил.
- Чтоб им всем!..
Родители ошарашенно уставились на быстро пьянеющего сына.
- Ну, че вылупились? - протянул Артур. - Дайте хоть вмазать спокойно!
- Всему есть предел...
- Да знаю я свои пределы! - раздраженно оборвал Артур отца. - Ты за собой следи - извраще...
- Хватит вам, - встревожилась Зинаида Антоновна. - Рождество ведь!
Артур победоносно глянул на отца.
- Слыхал?
Юрий Антонович побледнел от напряжения, но удержал эмоции в себе.
- А ты, Артур, не пей больше, - сказала Зинаида Антоновна. - Я тебя очень прошу!
Племянник посмотрел на нее мутноватыми глазами, посопел и нетвердой походкой удалился из гостиной.
- Куда ты? - забеспокоилась Илга Дайнисовна.
- В сортир! - рявкнул сын уже из прихожей.
- Во бешеный! - поразилась Елена Антоновна, скрестила руки на груди. Упиться, видите ли, не дали.
