Когда мы с Матрешей вернулись на кухню, Костик всё ещё сидел за столом. Поднял голову с ладони, на которой она лежала, зевнул, сладко чмокнул губами. Сказал сонно, обращаясь ко мне:
- Как ты думаешь, Лёлик, Ленка где-нибудь сейчас плачет?
- Не знаю. Может быть.
- Вот ее мне не жаль. Ни капелюшечки!
"...И ОСТАВИ НАМ ДОЛГИ НАШИ..."
У Сергея и Элис появились друзья в Белом Доме. Собственно это были ее соклассники по школе в Чикаго. И пришли они в офис американского президента с Франклином Делано Рузвельтом. Однако, Сергей неукоснительно следовал советам Аслана Ходжаева: воздерживаться от активных контактов с работниками администрации, особенно близкими к ФДР. У него были веские на то причины. Агенты-нелегалы, клерк в Госдепартаменте и высокопоставленный чиновник в Департаменте юстиции, сообщали, что Сергеем и Элис с недавнего времени всерьез заинтересовалось Федеральное Бюро Расследований. Его глава Эдгар Гувер не скрывал своей неприязни к самому лучшему другу отца Элис и ее крестному Фрэнку Ноксу, убежденному республиканцу, за то, что тот активно поддерживал внешнюю политику "нашего розового Франклина". Особенно Гувера бесило установление дипломатических отношений с большевистской Россией. "Признание беса есть откровенный шаг к отрицанию Бога". Когда в сороковом году Фрэнк Нокс - республиканец, отважившись на неслыханный прецедент, стал министром военно-морского флота в администрации президента-демократа, "железный Эдгар" в кругу близких друзей сказал: "Этот король вшивых репортеров у меня еще попляшет. И дочь его дружка-банкира, агитатор Кремля, московская подстилка!" Но одно дело - грозные словеса, другое - действия. Гувер ненавидел, но и боялся Рузвельта. А Нокс был с президентом на дружеской ноге. И отец Элис - это он вкyпе с приятелями-ньюйоркцами и бостонцами (как они с гордостью о себе говорили - "Мы - ого-го! Сила двенадцать миллиардов!") разработали для ФДР хитроумную механику ликвидации страшного банковского кризиса.
Теперь же, в марте сорок первого, когда полыхавшая в Европе война придвинулась вплотную к границам Советского Союза, Сталин хотел иметь постоянно перед глазами политическую палитру всего Старого и Нового света со всеми ее нюансами и оттенками, цветами и тенями. И к главной задаче Сергея - информировать Центр о разработке сверх оружия - добавилось поручение, как его в шифровке сформулировал Ходжаев, "стратегического характера: какова будет позиция правящих кругов США в случае агрессии Германии против СССР?" Сергея перевели из "Известий" в ТАСС и он стал шефом бюро в Вашингтоне. Особенно довольна была Элис. Именно здесь, в Вашингтоне, была политическая кухня страны и процветали ее школьные дружки-подружки. Первый же выход в высший столичный свет был на редкость удачным. Эрни Бейлиз , помощник одного из заправил "Мозгового треста" Гарри Гопкинса, и Сара Уитни, секретарь вице-президента Генри Уоллеса, познакомили их со своими боссами на приеме в Белом Доме. Прием этот, широкий, веселый, представительный (полторы тысячи гостей) - как, впрочем, многие приемы Рузвельтов - был проведен по случаю утверждения "Программы Ленд-лиза". В газетах только что промелькнуло сообщение, что главой ее назначен Гарри Гопкинс, а президентским куратором - Генри Уоллес. О целях программы ФДР поведал нации в одном из своих еженедельных радиовыступлений "Беседа у комелька".
Когда Эрни подвел Сергея и Элис к Уоллесу, он раскачивал на качелях одного из внуков президента. За его движениями с настороженной улыбкой наблюдала Элеонора. Сергей, много всякого слышавший о первой леди, подумал, несколько раз взглянув на нее со спины и сбоку: "Нда, пожалуй, не Венера Милосская. Но сплетни злопыхателей о ее отменной некрасивости явно преувеличены. Зато, что она наделена поистине мужским умом, никто отрицать не отваживается. Ибо тотчас получит достойную отповедь". Прекратив, вопреки протестам вошедшего в раж капризного мальца изрядно утомившие его экзерсисы, Уоллес дважды поцеловал Элис. Пожал руку Сергею: "ТАСС? Вы давно знакомы? Уж не под вашим ли влиянием наша девочка агитирует за колхозы и Советы? Я шучу - ее интервью с дядюшкой Джо помогло многим в этой стране лучше понять, что же в самом деле происходит в вашей загадочной Совдепии".
- Да? - саркастично улыбнулась Элеонора. - Даже мои несмышленыши-"цыплята", - она посмотрела на игравших в "салочки" внуков, даже они поняли бы ангажированность, допускаю, неосознанную, ангажированность того интервью. Ну, это я так, ради красного словца. Я, конечно же, имею ввиду вдумчивого наблюдателя мировых событий. Рядовой же обыватель, как это ни прискорбно, увидел в свирепом палаче и жестоком диктаторе доброго, рачительного, мудрого отца нации.
Элеонора, гордая, независимая, проницательная племянница "несгибаемого Теодора", два срока железной рукой правившего империей янки в начале века, не любила Элис. С юности была знакома с ее отцом, саму ее знала с пеленок. Однажды, когда Элис рассказывала Сергею о семейных отношениях Рузвельтов, она походя обронила слова, его поразившие: "Элеонора - колдунья, у которой ее злые чары может действенно нейтрализовать только один человек - ФДР". "Насколько я смог уразуметь, ты и Элеонора едва терпите друг друга. Почему?" "Есть хорошая русская пословица, - необычно резко ответила она. Будешь много знать - скоро состаришься". "Если принять эту пословицу за аксиому, я древний старик", - вздохнув, подумал Сергей. Но допытываться не стал. Зная Элис, понял - дальнейшие расспросы будут бесплодны, более того могут заставить ее замкнуться, ожесточиться. Позднее смутно слышал от разных людей разное - то ли ФДР однажды переусердствовал в своих симпатиях к юной красавице Элис, то ли она бесцеремонно, гневно, почти публично отвергла домогательства кого-то из сыновей президента - Джеймса или ФДР-Младшего. Что ж, это было на нее похоже.
- Извините, - Элеонора с деланной улыбкой обратилась к Сергею, - все, что я здесь сейчас сказала, выражает мою, абсолютно личную точку зрения. И не предназначено для печати никоим образом. Не так ли?
- Разумеется, даю слово, - поспешно ответил Сергей. Первая леди с минуту изучала его скептическим взглядом, после чего неспешно удалилась в сопровождении английского посла и двух звезд Голливуда.
- Бьюсь об заклад, вы не вполне знаете о роли нашего Тэдди в укреплении американо-русских отношений, - Генри Уоллес остановил пробегавшего мимо официанта с подносом наполненных всевозможными напитками рюмок и бокалов, предложил Элис и Сергею, - шампанское и джин, напитки дня.
- Почему именно шампанское и джин? - удивилась Элис.
- Ленд-лиз призван помогать Великобритании и Франции.
- Логично, - согласился Сергей, взяв для себя напиток островитян и передавая золотистый брют Элис. - А насчет Т.Р., президента Теодора Рузвельта... Ну, почему же! Его роль в заключении Портсмутского договора 1905 года хорошо известна. Хотя... участники переговоров и добросовестные историки отмечают его прояпонскую позицию.
- Но он же поддержал Витте в вопросе о контрибуциях и в итоге японцы отказались от требований о ее выплате.
- А Ляодун и Порт-Артур? А ЮМЖД и Южный Сахалин? Нет, что ни говорите, этот договор саднит душу каждого русского до сих пор. И в адрес Тэдди в России лестных слов вы не услышите.
- А вот мировая общественность рассудила иначе. В 1906 году Т.Р., как великий миротворец, получил именно за Портсмутский мирный договор Нобелевскую премию мира. Кстати, первый американец, удостоенный этой премии!
"Хорош миротворец! - подумал Сергей, решив не обострять с первых же шагов отношения с влиятельным американцем. - Ведь именно он пригрозил Германии и Франции, что если они поддержат Россию, США выступят на стороне Японии".
- Хотите загадку? - Элис задорно тряхнула кудряшками, взяла еще бокал шампанского. - Кто сказал: "Правильный путь в международных отношениях разговаривать мягко, имея, однако, наготове большую дубинку"?
Уоллес тут же бросил взгляд на русского и по улыбке Сергея понял, что тот знает эти слова Тэдди.
